Софи Макинтош - Синий билет [litres]

– И зачем вам все это надо? – спросила она с негодованием. – Скольких я уже видела! И все равно не могу понять.

Кровь прилила к голове, и я словно оказалась под водой. Поджала пальцы ног.

– Девушки, и о чем вы только думаете! – вздохнула она. – Вы же могли себе навредить уже тем, что извлекли из себя эту шутку. У вас могло быть заражение крови. Мог начаться сепсис по всему телу, все бы позеленело от гноя! Какая глупость!

Я уставилась в потолок. В глубине души я была с ней согласна.

– Вы не заметили каких-либо симптомов? – спросила она. – Вас тошнит? Кровотечения есть?

– Я себя прекрасно чувствую!

– Я могла бы осуществить процедуру прямо здесь, – сообщила она, глядя мне в глаза. – Прямо сейчас, и вы ничего не почувствуете. Еще не поздно.

Мое сердце бешено заколотилось. И словно подскочило до глотки.

– Нет, – отрезала я.

– Отлично. Не буду настаивать. Это же ваше тело.

– С ребенком все хорошо? – поинтересовалась я, запнувшись на слове «ребенком».

– Здоровенький и живехонький, – ответила она. – Судя по всему.

Она приподняла надо мной руки, точно над клавиатурой фортепьяно, замерла на секунду и, резким движением опустив мою футболку вниз, стянула с рук перчатки.

Я села на столе и исследовала кожу рук. На каждой ладони были четыре кровавые точки. Я попыталась было утаить их от нее, но она взяла бутылочку дезинфицирующего средства и ватный тампон и промыла ранки, а потом нетуго перебинтовала мне ладони, после чего, взяв каждый мой палец, аккуратно подстригла мне ногти. Она дала мне свой ночной халат. Розовый, с вышитыми белыми цветами. И оставила на моей кровати карту.

«Сделай все правильно, если уж собралась это сделать», – написала она на лицевой странице.

Абрис нашей страны оказался более вытянутым, чем я помнила со школьных уроков географии, и вообще другим, со множеством дорог. Перед сном я мысленно проложила маршрут: извилистая линия, бегущая на север по проселкам. Вообще-то маршрут был так себе, ничего особенного, но он меня успокоил. Глухие проселки, почти безлюдная местность. Но все надо было делать постепенно.

Среди ночи я вышла за дверь и зашагала по дороге в глубь поля подсолнухов. Они высились надо мной. Грунт под ногами был мягкий и скользкий. Во тьме желтые лица подсолнухов казались невеселыми. Я хваталась за их стебли. В середине поля мне вдруг встретился темный зверек с блестящими глазами. Он становился то крупнее, то мельче. Потом обрел человеческий силуэт, малорослый, вроде ребенка или подростка. Я бегом вернулась в кровать, легла, как была, в халате и проспала до утра.

Меня разбудили кошки, запрыгнувшие на мою кровать, как два демона. Они хотели высосать из меня весь воздух, как кошки всегда делают. Я шугнула их прочь. Природный мир казался мне враждебным. Животные видели то, чего не хотели видеть люди, но я теперь изменилась и тоже могла видеть то, что видели животные.

Хозяйка пила кофе в маленьком садике позади дома. Я не стала ее беспокоить, не хотела выслушивать ее советы и предостережения, поэтому оставила кое-какие деньги на регистрационной книге и незаметно ушла. Было раннее утро, влажное и свежее, я вела машину, держа руль одной рукой, другая рука лежала на округлившемся животе. Я была жива, жива, и это был неопровержимый факт. Во мне возникла некая ясность, и эту ясность я ощущала с каждым вздохом.

Заехав на АЗС, я купила канистру бензина, а потом заказала хот-дог с хрустящим луком у продавца в белой шапке, натянутой на вспотевшие волосы. Он мельком взглянул на меня. Я тоже вспотела, и моя кожа блестела, как у больной с высокой температурой. Я жадно съела хот-дог в машине, спрятавшись в тень салона, чтобы меня снаружи никто не заметил. Но потом, в туалете, меня вырвало, пока я стояла на коленях на замызганном кафеле. Мои джинсы запачкались. Вентиляторный блок позади здания АЗС громко зудел, как гигантский комар, словно выражая свой протест.

Кто-то вошел в туалет, и я подтянула ноги к груди, упершись ступнями в край унитаза, и стала смотреть, как ноги прошли в конец помещения, потом повернулись и вошли в самую дальнюю от меня кабинку. Я услышала звуки, которые можно было принять за плач, сморкание или спуск воды в унитазе. Прошу вас, найдите себе другое место, захотелось мне взмолиться, собрав в кулак все сочувствие, на какое я была способна. Меня снова тошнило. Мое тело протестовало. Когда посетитель вышел, я выскочила и прополоскала рот водой из-под крана, сплюнула в раковину розоватую слюну, тщательно вымыла руки и обрызгала водой лицо. Я понимала, что надо срочно уезжать, ведь мне нельзя было долго оставаться на одном месте.

За кассой в магазине сувениров сидела женщина средних лет, я заметила, проезжая мимо, как она раскладывает майки в пластиковые пакеты. На шее у нее висел медальон, и мне захотелось, чтобы она его раскрыла и показала мне, а я бы приставила к ее голове свой пистолет и посмотрела, как бы она себя повела, в чем бы она мне призналась. Эти приступы ярости внезапно накатывали на меня в последние несколько недель и почему-то не огорчали меня, как следовало бы ожидать. Возможно, так проявляло себя материнство, и именно поэтому психологически оно подходило не всякой женщине. Я вообразила, что держу в руке кусок раскаленного металла, а другой рукой крепко схватила ее за волосы.

Я ехала, не останавливаясь, пока на сгустились сумерки. Мои фары осветили фигуру, прижавшуюся к зеленой изгороди. Человек закрыл лицо руками, и я заметила, что руки грязные и расцарапанные. Поняв, что это девушка, я затормозила. Она не двинулась с места, и тогда я открыла водительскую дверцу.

– Ты куда идешь? Подвезти тебя? – спросила я.

Она молча смотрела на меня опухшими, словно заплаканными, глазами. Я натянула свою широкую футболку на живот, хотя что она могла мне сделать? Она совсем не была похожа ни на меня теперешнюю, ни на меня более юную, но я захотела увидеть в ней себя, и мне это удалось. Темные пятна на ее свитере и шортах вполне могли быть следами крови. Такие же темные пятна виднелись и в ее волосах, нечесаных и спутанных в колтуны.

– Я ищу дорогу в город, – наконец проговорила она. Я поглядела на висящий у нее на шее медальон, еще совсем новенький, и поняла, что какое-то время он будет ей постоянно мешать, как инородное тело.

– А я еду в противоположную сторону.

– Можете меня немного подвезти? – взмолилась она. – Хотя бы чуть-чуть.

– Погоди! Стой на месте. Мне надо подумать.

Я открыла багажник, переложила все, что там было, в рюкзак, пристегнула к нему сбоку спальный мешок. Она наблюдала, как я опустошила багажник, оставив там немного еды и старую карту. Когда я подошла к ней и протянула руку, она испуганно отпрянула, а я отдала ей ключи от машины.