Софи Макинтош - Синий билет [litres]

– Ляг на пол! – скомандовала я.

– Прямо здесь? – задышав, удивился он.

– Да, здесь. Ляг, закрой глаза и притворись мертвым.

Он лег на ковровое покрытие и закрыл глаза. Я оседлала его и расстегнула ему ремень. Его прикрытые веки дернулись. Под щетиной у него виднелась красноватая кожа, вены и кровь в них пульсировали.

Его губы разъехались в улыбке.

– Ты плохо притворяешься мертвым! – заметила я.

Мне хотелось быть властной. Я хотела, чтобы клокочущая во мне ярость выплеснулась наружу и научила меня, что делать, как поступить. Мне хотелось трахаться, хотелось, чтобы меня трахали до одурения, мне хотелось напиться вусмерть, хотелось наглотаться наркотиков-галлюциногенов, хотелось вспороть ему глотку, но все эти желания вдруг провалились куда-то в другой мир. Я слезла с него. Он сел и засмеялся, но как-то ядовито. Потом отвел меня в свой номер. Его комната была лучше моей.

– Нам бы лучше выключить весь свет, – заметила я. Мне надо было все довести до конца. – Потуши свет, – повторила я, и он наконец послушался.

Лежа на кровати, я заплакала, беззвучно, потому что он не мог меня видеть. Потому что ничего теперь не могло меня обрадовать, ничего теперь не могло меня удовлетворить. Я плакала из-за отсутствия женщин, которых видела по дороге сюда, из-за того, что мне придется заниматься этим в одиночестве. Я плакала, потому что Р не хотел ребенка от меня и потому что доктор А стал моим врагом и не собирался меня спасать или помогать мне.

– Прошу тебя, не плачь, – сказал мужчина ласково. – У тебя такие красивые ноги. И чудесное тело.

В темноте я встала на колени и стала ждать. Упершись ладонями в атласное покрывало. С какой стороны он встанет и войдет в меня. Что он сделает сначала, что он захочет, чтобы сделала я. Мой мозг стал невесомым и парил, словно воздушный шар. Не отвлекайся, сказала я себе, связь есть связь. Его рука мягко лежала у меня на пояснице. Его руки трогали меня негрубо. Мы были как два заблудших тела, говорящих на одинаковом или похожем языке. Но мне захотелось еще мартини. Мне хотелось, чтобы в комнату набилось человек десять, чтобы они глазели и участвовали. Я не была уверена, что испытаю оргазм, но я его испытала, почти мгновенно, несмотря на чувство стыда, а может быть, как раз благодаря ему. Когда это случилось, я подумала о докторе А, о том, в какое профессиональное негодование он бы пришел, увидев меня сейчас. И я опять заплакала, и мне уже было все равно, увидит он это или нет.

– Я ухожу, – сказала я и сползла с кровати на пол. Нашарила свою одежду на полу и оделась.

– Не уходи, не уходи, – попросил он и включил свет. – Мы же только начали.

– Нет, – отрезала я, отстраняя его. – Мы закончили. Спасибо за мартини.

Он схватил меня за руку и зажмурился, словно собираясь с духом. Когда он открыл глаза, в них сверкала ненависть.

– Хватит с меня твоей бредятины. Я был с тобой вежлив и не заслуживаю такого отношения.

Он размахнулся и, недолго думая, ударил меня в лицо кулаком, но вышел жалкий тычок. У меня искры из глаз посыпались, и мне стало очень не по себе, правда, ему я сказала:

– А мне совсем не больно! – хотя кровь горячей струей хлынула из разбитой верхней губы мне в рот. Но вкус крови был приятный – знакомый, ободряющий, такое же ощущение во рту бывает по утрам до чистки зубов. И вдруг мое сознание прояснилось. Меня совершенно не беспокоило мое здоровье, меня беспокоил ребенок. Я распахнула дверь и помчалась по коридору.

– Куда ты? – услышала я за спиной его окрик. Он явно опешил. – Вернись! Вернись!

Я бежала вприпрыжку, я летела по воздуху. Нашла лестницу, потом нашла свой этаж, бегом добралась до своего номера, открыла дверь и сразу захлопнула ее за собой. Я села на пол и прислушалась: он носился по этажам, как разъяренный бык.

– Где ты? – орал он. – Куда ты ушла?

Я и сама не знала.

– Ну что, ты добилась, чего хотела? – спросила я у себя, отползая от двери на четвереньках. – Ты успокоилась?

Белые провалы между моими мыслями. Полоска света во тьме под дверью. Было приятно лежать на полу.

Он отошел дальше по коридору, но я все еще слышала его шаги. Наверное, кто-то шикнул на него, заставив замолкнуть, догадалась я, стараясь не думать, что бы произошло, если бы его не заткнули, а потом наступила тишина. Может быть, я распутница, или, может быть, я его соблазнила, подарив ему ложные надежды, но мое поведение было пристойным, его нельзя было счесть непростительным, ведь я была беременна. У меня все еще шла кровь во рту. Я сплюнула длинную розовую слюну на ковер, потом на простыни. Я не смыла с губ красной помады, и повсюду была моя кровь, красивое и дорогое на ощупь покрывало было в пятнах крови, словно я тут кого-то зарезала.

Рассвело, и я поняла, что мне пора уходить. Время спиралью летело прочь от меня. Я шагала по гостиничным коридорам и прямо-таки кожей ощущала насмешливые лица за закрытыми дверями номеров – люди, забыв на мгновение о своих низменных страстях, приникали к замочным скважинам, чтобы поглядеть на меня.

Я замешкалась на нижней лестничной площадке, опасаясь идти мимо стойки регистрации, где мог сидеть портье, но в такую рань за стойкой наверняка еще никого не было. Тем не менее я юркнула в служебный коридор, дошла до пожарного выхода и, толкнув дверь, выскочила на свежий воздух, в котором витал тонкий гнилостный смрад из заполненных доверху мусорных баков. Лисица, шуршавшая пластиковым пакетом, метнулась прочь. Я перелезла через низкий заборчик и попала в чей-то садик, потом преодолела еще один заборчик и наконец вышла на дорогу. Было ясное солнечное утро, и я заставляла себя радоваться этому, насколько я вообще могла испытывать радость, но ничего не получалось. Разбитая губа болела и на вкус была металлической. Мое тело тосковало по объятьям Р. По запаху его шеи. Так работала память мышц, сентиментальная тяга к чему-то, чего на самом деле никогда не существовало. Я напомнила себе об этом, и эта правда больно меня кольнула.

Следующий автобус был практически пустой: пожилая женщина и молодой парень, который сидел, развалившись, на заднем сиденье. Я села подальше от них, но парень, естественно, встал и, покачиваясь, двинулся ко мне по проходу, как тот старик в прошлом автобусе. Я вспыхнула. Кожей ощутила взрыв адреналина.

– Привет! Как тебя зовут? – спросил он с широкой обаятельной улыбкой. Во рту у него один клык отсутствовал.

– У меня нет имени, – ответила я на этот раз.

– Что с твоим лицом?

Я тронула разбитую губу.

– Оно такое с рождения.

Он блаженно улыбнулся и, порывшись в своей джутовой сумке, дал мне фиолетовый бумажный квадратик. Не синий билет. Я положила его себе на ладонь.

– Я не смогу это проглотить, – сказала я.