Крэйг Дилуи - Один из нас [litres]

Всего лишь капельку. Один глоточек. Она это заслужила.

Линда кашлянула в кулак: так она смеялась. Вот так вот дьявол и искушает людей. Их собственным голосом. Он дает тебе именно то, чего ты хочешь. Обещает утешение. И чем громче этот голос, чем большего ты желаешь, чем сильнее твоя потребность в утешении, тем крепче вцепляются в тебя дьявольские когти. Это знание убедило ее в том, что человек все же наделен врожденным благом, если он может поклоняться отеческой фигуре Бога, отрицающего земные страсти и отвечающего на молитвы чувством вины. Тем не менее ее изумляло, что хоть кто-то на земле еще остается христианином. Дьявол всегда говорит «да».

Облако пыли. Приближалась машина.

На этот раз это не Джейк Кумбс – сынок проповедника, ухаживающий за ее Эми, который объявился вчера под дверью, ломая руки и справляясь о здоровье ее дочери. Молодая любовь… Такая драгоценность! Линда не завидовала его молодости; только лежащей перед ним возможности выбора. Все его самые большие триумфы и ошибки все еще впереди. В нем-то нет бациллы. Симпатичный мальчик, неуклюжий, искренний и влюбленный. Линда знала, что могла бы научить его парочке вещей относительно женщин… М-да, дьявол не умолкает ни на минуту.

Полицейская машина. Ослепительный солнечный блик на ветровом стекле.

Линда бросила озабоченный взгляд на лестницу. Эми продолжала метаться и ворочаться в своей комнате наверху. Три дня ее не было в школе. Вот и шериф подоспел. Надо приготовиться.

Она прошла к письменному столу, за которым подписывала счета, перерыла барахло, которым был забит верхний ящик, и откопала ключ от нижнего. Отперла его и вытащила тяжелый «смит-и-вессон спешл» 38-го калибра. Проверив, что он заряжен, сунула его между двух диванных подушек – тех самых, на которых смотрела сериалы долгими пустыми вечерами.

Затем она еще раз внимательно осмотрела все вокруг. Избавившись от тела и машины, Линда на следующее утро отдраила весь дом, чтобы не осталось никаких возможных улик. После чего вновь устроила привычный кавардак. Иначе шериф, войдя, первым делом скажет: «О, привет, Линда, я вижу, ты ожидала гостей?»

Наверняка она что-то упустила, когда избавлялась от тела. Или, может быть, кто-нибудь что-нибудь видел. Что бы это ни было, оно оказалось достаточно важным, чтобы привести сюда шерифа Бертона, словно идущую по следу ищейку, каковой он и являлся.

Полицейская машина притормозила перед домом и остановилась, урча среди полдневного жара и солнца. Потом мотор затих. Ей осталась только одна последняя вещь. Бутылка и бокал стояли на каминной полке. Всего лишь капельку, чтобы успокоить нервы. Она должна выглядеть в точности так, как в любой другой день. Дьявол на ее стороне. Даже Бог все поймет. Линда опрокинула бокальчик, налила себе другой и поспешила включить сериал, успев как раз к тому моменту, когда шериф постучал в дверь.

Не торопясь, она подошла к двери, открыла и прислонилась к косяку, машинально приняв соблазнительную позу.

– Глянь-ка, кто к нам пожаловал! Привет, Том. Давненько тебя не видно. Как поживаешь?

– Неплохо, спасибо, – отозвался шериф. – А ты сама как?

– У меня все тип-топ.

– Ты хорошо выглядишь.

Линда вскинула бровь.

– Ездишь собираешь голоса или просто решил заглянуть?

Шериф не улыбнулся.

– Ни то ни другое, как это ни печально. Могу я войти?

– Ох, о чем я только думаю! Конечно, заходи!

Бертон прошел в дом следом за ней. При нем был полиэтиленовый пакет с чем-то красным внутри. Линда мельком посмотрела на пакет, потом снова перевела взгляд на шерифа. Она понятия не имела, что там такое, но понимала, что слишком разглядывать не стоит.

– Хочешь что-нибудь выпить? Может быть, чаю со льдом?

– Нет, благодарю. У меня к тебе разговор. Насчет твоей девчушки, Эми.

– Она наверху. Последние несколько дней ей ужасно нездоровится. Подцепила какую-то заразу.

– Бедняжка, – посочувствовал Бертон. – Когда, говоришь, она заболела?

– Моя малютка со среды не ходит в школу.

– Мне бы перемолвиться с ней словечком, если ты не возражаешь.

– Ну, вообще-то, я возражаю, Том. Ей очень плохо.

Бертон вытащил то, что лежало в пакете, и показал ей. Школьный учебник, весь в розовых разводах, от бумажной обложки остались только бурые ошметки. Гигантские буквы, выведенные «мэджик маркером». Энергичный почерк Эми: «ГИГИЕНА», и ниже: «ЭМИ ГРИН». Цветочки, рисунки, обрывки песенных текстов – все это смазанное, почти неразборчивое.

– Боюсь, я должен настаивать, – сказал шериф.

Линда захлопала глазами:

– Я, э-э… мне не прочитать. Что там написано?

– Это школьный учебник твоей дочки.

Она отхлебнула из бокала, лихорадочно соображая.

– Где ты его нашел?

– Мы вытащили его из машины того человека.

– Какого человека?

– Один бродяга по имени Рэй Боуи, он работал в Доме. До недавнего времени. Но сейчас он мертв, поэтому я интересуюсь. Ты в курсе, что твоя Эми могла быть с ним знакома?

– Какой ужас! Нет, она о нем никогда не упоминала.

– Ты знаешь, где была Эми во вторник вечером?

– Она пришла домой около шести. Потом мы поужинали. Она пошла наверх делать уроки, потом спустилась посмотреть телевизор. Все как обычно.

– Ну ладно, – сказал Бертон.

– Что «ладно»?

– «Ладно» в смысле, я должен с ней поговорить.

– Может, лучше присядем на диван, поболтаем немного?

– Линда, я бы рад пообщаться, но время поджимает.

– Эми хорошая девочка, – сказала Линда.

– Конечно! Я знаю. Даю слово: что бы она ни рассказала мне о своих взаимоотношениях с Рэем Боуи, я буду держать это при себе.

– Том… только учти, ей ужасно плохо.

– Я буду с ней мягок, клянусь, – отозвался шериф, уже направляясь к лестнице.

– Подожди, – умоляюще проговорила Линда.

Шериф вздохнул.

– Это необходимо. Я по-любому поднимусь к ней.

Линда бросила взгляд на диван, где было спрятано оружие.

– Ну хорошо, иди. Я скоро к вам присоединюсь.

Эми стонала, объятая лихорадочным сном. Чумные дети плясали перед горящим деревенским домом. Безобразно искаженные силуэты, кривляющиеся и прыгающие тени. «Стыдомания» вопила во всю мочь, заглушая их хохот.

«Эми!» – голос ее матери из темноты.

Дети совали в огонь вилы, чтобы поджарить нанизанные на них маршмеллоу.

«Эми! Эми!»

Мама звала ее домой ужинать.

Маршмеллоу превращались в отрезанные руки и ноги; с них капало.

Боуи ухватил ее сзади за шею и показал ей хлыст. «Давай, малышка! Ты упустишь все веселье!»

«Эми!» – позвала мама.

Она проснулась, насквозь мокрая от пота.

– Нет! Я не хочу!

Над ней стоял шериф, глядя на нее.

– Привет, солнышко. Как ты себя чувствуешь?

– Шериф?

– Он самый. Вот, пришел тебя проведать.