Дмитрий Быков - Эвакуатор [litres]

– Знал бы – не эвакуировал бы, – сказал он.

– Эвакуировал бы, – твердо ответила Катька. – У нас вариантов не было. В том-то вся и грусть, ты не находишь? Когда на тебя падает любовь, ты ничего не можешь сделать, раз – и все. А потом она что-то такое с тобой делает, после чего ты уже не можешь с ней жить. Как в ракете. Выводит тебя первая ступень на орбиту, а потом отваливается.

– Очень печально.

– Конечно, печально. Бывают такие дурацкие ракеты – так и продолжают летать с первой ступенью. Но они плохо летают, и вообще это все никуда не годится. Ты из меня сделал то, чем я должна быть с самого начала, но до сих пор у меня не было сил этим стать. А теперь получилось, и мне никто больше не нужен. Один чистый долг.

– Вообще говоря, я догадывался. Когда ты про мальчика…

– А, – усмехнулась Катька. – Это да, это ничего. Я специально тебя перебила. Ты же хотел, чтобы мы сразу приехали в Тарасовку. А я решила заехать в Свиблово. Типа записку почитать. С мальчиком хорошо, правда? Я его навещу обязательно.

– Вместе навестим.

– Вместе не навестим, – сказала Катька. – Игорь, будь милосерден. Нельзя отрываться по частям.

– Очень ты сейчас милосердна, – сказал он, отвернувшись.

– Очень. Вырастешь – поймешь. У меня есть ребенок, ты помнишь?

– Идиот я, что сюда тебя потащил, вот что я помню. Если бы мы не поехали сюда, ты бы и дальше была со мной.

– Не знаю. Скорей всего, не была бы. Я вообще ничего не знаю. Я, может, завтра тебе позвоню, в ноги брошусь и скажу, чтобы ты все простил. Я понятия не имею, выдержу ли все это. Я просто знаю, что рано или поздно этим кончится. Ну, так лучше раньше.

– Слушай, – он помолчал и вдруг улыбнулся. – А хочешь, через год в том кафе? Где утопленники?

– Интересно, – сказала она.

– Это ведь и будет как бы после смерти!

– Ну, – вздохнула она, – разве что после смерти. Живая я туда больше никогда не пойду. Я иногда всерьез думаю, что все из-за нас.

– Ага. Конечно. А как только мы разойдемся и вместе со всеми начнем довольствоваться полужизнью, так все сразу и вернется в колею.

Он продолжал все понимать; о свинство, свинство, милостивые государи! Если бы хоть сейчас он облегчил расставание неверной нотой, не дочитал ее мысль, сказал оскорбительное не то! Но он все понимал и чувствовал ее жалкую, капитулянтскую стратегию – трусливый, бабский отказ от настоящего ради всеобщей негласной конвенции суррогатов.

– По-моему, ты поехала крышей.

– Очень может быть.

– Точно поехала, – убежденно повторил он. – У нас, знаешь, на играх бывало иногда. У новичков. То истерика с человеком, то задвиг начинается. Девушка совершенно серьезно верит, что она фея Бирилюна. У нас даже инструктаж бывает для магистров – что делать, если кто заигрался. Видишь, как тебя повело. Погоди, у тебя завтра пройдет.

– Очень может быть. Я же говорю, никто не застрахован. Но если ты хочешь, чтобы все было наименее травматично, ты либо смени мобильник, либо пошли меня завтра подальше, если я по женской слабости тебе позвоню. Спасибо тебе, сердце души моей. Все было очень вкусно.

– Тьфу, какой пафос попер, – сказал он брезгливо.

– Ну, извини. Я никогда никого больше не буду так любить. Скажи, что я и до смерти его продолжала ждать. Но в моем случае это, видимо, нельзя. Начинаются проблемы.

Ровно при этих словах начались проблемы.

– Ага, – сказала Катька. – Бог троицу любит.

За дачным забором стоял солдатик и целился в них из автомата Калашникова модернизированного, калибр 7,62. Игорь положил винтовку, поднял руки и встал.

– Чего тебе, солдатик? – выговорил он хрипло.

– Автомат не нужен? – спросил солдатик.

– Зачем? – спросила Катька.

– Да это, – смущенно сказал солдатик и шмыгнул носом. – Ну, мы расходимся типа… Знаете, у вас же тут часть стоит… По домам типа… Так мне с оружием как бы не резон…

– Пригодится, – сказал Игорь. – Время такое…

– А как я его понесу? – сказал солдатик. – Первый мент тормознет. Хватит, он мне вообще надоел, автомат этот. Я щас в граждань переоденусь – и к себе, в Тамбов. Маманя там, батяня. Ну, берете? Хороший, чищеный. Я оружие содержал в образцовом порядке, – он хихикнул и опять шмыгнул носом.

– А чего расходитесь-то? – спросила Катька.

– Да ну, бардак. Офицерье разбежалось все, а нам чего подыхать? Слышали, говорят, Москву взорвут. У нас один водила вчера в город ездил, говорит, правительство эвакуировалось уже.

– Звездеж, – сказала Катька. – Мы вчера из Москвы.

– Взяли бы, – просительно сказал солдатик. – Хорошая вещь, кирпичную стену за двести мэ пробивает. За пять штук отдам, серьезно.

– Нет, солдатик, – сказал Игорь. – Ты походи, поспрашивай, тут сейчас желающих полно.

– Ага, – сказал солдатик и побрел дальше.

– Так, – произнес Игорь, помолчав. – Ты уверена, что доберешься до города?

– Куда я денусь.

– Тут люди кругом всякие ходят…

– Им же не я нужна, им дачи нужны. Мой тебе совет, спрячь стрелялку.

– Я подумаю. Давай я все-таки довезу тебя до Москвы, а там сразу уеду к себе.

– Нет! – закричала она, и он отшатнулся. Она никогда на него не кричала. – Так я пойду сейчас лесом к электричке – и успокоюсь. А с тобой еще три часа буду мучиться. Пусти, я пошла.

– Да иди, – сказал он, – кто тебя держит.

Она подхватила рюкзак и быстро пошла к калитке.

Игорь Медников, 1975 г.р., программист, сидел на лавочке под березой и обсуждал сам с собою свои дальнейшие действия. Это был довольно высокий, худой мужчина типа «вечный юноша», лет тридцати с небольшим, с короткими светло-русыми волосами, высоким лбом и серыми, немного навыкате глазами. Нос у него был с горбинкой, рот мягкий, с пухлой нижней губой в мелких трещинках, плечи сутулые, особых примет никаких, кроме нескольких порезов на руках. Рядом с ним на скамейке лежало ружье, но Медников, разумеется, не имел в виду обратить его против себя. У него со вкусом все было в порядке.

Медников примерно понимал, как устроен этот мир, и не питал насчет него особенных иллюзий. Переделывать его было бессмысленно по определению – только эвакуироваться, и эта последняя эвакуация была достаточно успешной. К сожалению, сорвалось, но не последний раз. Правда, возрастали шансы, что скоро все эвакуируют естественным путем, и совсем не в чудесное пространство вымысла – или по крайней мере в чужой вымысел, который Медникова совершенно не вдохновлял. А может, и по заслугам всему этому человечеству – ничего другого оно точно не стоит, особенно в последнее время. Этот мир, честно говоря, давно ловил Медникова, не давал ему осуществиться, потравливал, гнобил на корню лучшие идеи. Медников, однако, выжил, потому что умел эвакуироваться. Теперь мир смотрел на него даже с каким-то изумлением, с каким иногда глядит на нас бывшая наша девушка, сделавшая все, чтобы мы покончили с собой или сошли с ума, а мы, гляди ж ты, уцелели. Ну да, у тебя получилось, говорила ему окружающая реальность, включая убогую дачку, которую он от души ненавидел. У тебя вышло, говорило ему все. Ты жив, мы промазали, что же ты будешь делать дальше?