Кит Томас - Далия Блэк. Хроника Вознесения [litres]

То, что там произошло, можно назвать классической зачисткой. Когда Вознесение только началось, вспыхнули с новой силой старые междоусобицы. Правительство увидело в нём возможность избавиться от своих врагов: от диссидентов, преступников, иммигрантов, гомосексуалистов, больных и «еретиков». Они узаконили убийство, используя страх и угрозы (и, конечно, взятки), чтобы убедить граждан сдавать государству своих любимых, друзей и членов семьи.

Я слышал, индонезийские власти утверждали, что их программа начиналась с желания помочь пострадавшим. Они предложили лечение и хотели просто собрать Вознесённых в одном месте, чтобы это было легче осуществить. Но они быстро утратили контроль над ситуацией, поскольку число пострадавших продолжало расти. По мере распространения страха заражения в качестве «лечения» стала использоваться эвтаназия. На тот момент Индонезия уже закрыла границы. Никакой информации не поступало к ним снаружи, ничто не просачивалось изнутри. И население Индонезии не знало того, что знали в Бразилии, Аргентине и США: что Вознесение не передавалось от человека к человеку. Из-за этого информационного вакуума дальнейшие события разворачивались стремительно.

К концу третьего месяца были убиты более тринадцати миллионов жителей Индонезии, хотя точное число, вероятно, мы не узнаем никогда. Некоторые из этих тел позже оказались в Амстердаме, на столе у де Шлотена. Остальные были похоронены, сожжены или выброшены в океан, на корм акулам.

Как я уже упоминал, история Индонезии многое говорит о Вознесении в целом и о Финале. Когда человечество столкнулось с процессом, который трансформировал нас во что-то новое и насильно заставил нас эволюционировать в новый вид, первой нашей реакцией была паника. Многие отказались от ценностей, которые можно назвать «положительными», и обратились к своим внутренним демонам, чтобы выжить в этом новом, противоречивом мире.

Нашему виду была дана возможность стать чем-то большим – и большинство из нас выбрало от этой возможности отказаться. Все наши религиозные убеждения, все наши разговоры о том, чтобы стать лучше, вся наша вера в некие высшие силы – всё было выброшено за ненадобностью, когда мы столкнулись со столь масштабной переменой.

Когда мир вокруг, который мы знали всю свою жизнь, начал меняться (необязательно к худшему, он просто становился другим), оказалось, что наружу выплыли наихудшие наши качества, отчего люди стали напуганными и ожесточёнными. И это, в общем-то, даёт неплохую подсказку относительно того, почему Импульс пришёл к нам именно тогда. Многие полагали, что Импульс был послан на Землю, потому что человечество достигло некоего пика в своём развитии: в социальном плане, научном, технологическом – или во всех трёх сразу. Они хотели верить, что мы получили сигнал, потому что мы, человечество, наконец были готовы стать частью огромной Вселенной. Что мы наконец сможем подняться по своего рода галактической лестнице и принять нашу конечную, лучшую форму.

Хотел бы я, чтобы это было правдой.

Но, как показал случай с Индонезией, мы как вид были совершенно к этому не готовы.

Несколько месяцев назад я говорил с Вячеславом Кудряшевым, католическим профессором аналитической философии в Нотр-Даме, и он высказал любопытную гипотезу [85] Профессор Кудряшев, вероятно, наиболее известен благодаря своей невероятно противоречивой книге о реакции Евангелистской церкви на Вознесение: «Римляне: как ненависть к соседу превратилась в любовь к себе» (2025). Не буду вдаваться в детали относительно основного тезиса книги (учитывая название, это довольно очевидно), но в одной главе, ближе к концу книги, он говорит о том, что, по его мнению, социальные сети в двадцать первом веке являются пока что основным источником неравенства и насилия. . Как и меня, его интересовало, что именно заставило Высших остановить свой выбор на нас. Наш интеллект? Наши технологии?

Для него ответом было «нет».

Все интервью, статьи и исследования, которые он читал, все беседы на эту тему, которые ему довелось иметь, привели его к единственному печальному выводу: Код Импульса прибыл на Землю именно сейчас не потому, что наш вид достиг пика в развитии своего интеллекта и моральной зрелости, но с точностью до наоборот – потому что мы достигли своего дна.

По словам Вячеслава, первые два десятилетия двадцать первого века человечество провело в раздоре: вид, воюющий сам с собой. Мы приняли в нашу жизнь технологии, и это пробудило в нас самое худшее: Интернет дал каждому человеку на Земле возможность заявить о своём мнении, словно в громкоговоритель, из любого уголка земного шара, вне зависимости от размеров этого уголка. И самым громким голосом в итоге стал голос ненависти. Боль, стыд, ярость, бессилие, отвращение – всё это быстро пересилило любовь, взаимоуважение и альтруизм. Негатив извратил даже сами алгоритмы, определявшие целевую аудиторию этих платформ: посты, содержащие насилие, распространялись быстрее всех остальных, и анонимность Сети позволила каждому поддаться самым худшим своим порывам. Это привело нас к неравенству и войне.

– Высшие выбрали нас не потому, что мы особенные, – сказал мне Вячеслав. – Они выбрали нас, потому что мы сами забыли, что значит быть людьми.

ОТРЕДАКТИРОВАННАЯ РАСШИФРОВКА ЗАПИСИ ДОПРОСА ФБР ДОКТОРА РИЧАРДА Р. ДЖЕЙКОБСЕНА

МЕСТНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ФБР В Г. ТАМПА:

ЗАПИСЬ № 001 – ОПЕРАТИВНЫЙ АГЕНТ С. ШВЕБЛИН

26 НОЯБРЯ 2023

Эта беседа произошла ближе к концу Вознесения.

Доктор Джейкобсен работал с ФБР как независимый консультант до и во время Вознесения. Когда он сам стал Вознесённым, его подвергли серии тестов и подробных допросов. Следующая запись – транскрипт видео с последнего из этих допросов.

На видео (у меня есть его копия) доктор Джейкобсен, пожилой лысый мужчина, сидит на стуле за маленьким столом напротив агента ФБР. Они находятся в неприметной комнате с единственной дверью.

АГЕНТ ШВЕБЛИН: Доктор Джейкобсен, не могли бы вы назвать своё имя и род занятий?

Р. Р. ДЖЕЙКОБСЕН: Меня всё ещё зовут Роберт Джейкобсен, и последние пять лет я был председателем психиатрической комиссии в Рочестерском университете. Психиатрией я занимаюсь уже двадцать два года, хотя недавно, как вы можете догадаться, это изменилось.

АГЕНТ ШВЕБЛИН: Объясните, пожалуйста, как именно это изменилось.

Р. Р. ДЖЕЙКОБСЕН: Я больше не Роберт Джейкобсен. Я вот-вот стану чем-то большим.

АГЕНТ ШВЕБЛИН: И чем же вы станете?

Р. Р. ДЖЕЙКОБСЕН: Я бы сказал, больше, чем человеком, но это не совсем верно. Я всё ещё человек. Моё тело совершенно человеческое – по крайней мере, кости, мышцы и сухожилия. Но мой мозг… мозг мне более не принадлежит.