Эльвира Смелик - Проект «Новый Эдем» [СИ]

Фео выпрямилась, отодвинулась от Иви. Вот уже который раз она ловила себя на том, что неосознанно приваливалась к соседке. Голова клонилась к её плечу, глаза закрывались, и сон одолевал. Но нельзя же ему поддаваться. Торий в любой момент может обернуться и увидеть, и усмехнуться, вспомнив собственные слова, произнесённые ночью в дверях столовой. Хотя…

Больше никакого Тория, Фео здесь совсем для другого, а за окном вездехода новый совершенно незнакомый мир. Поначалу Фео с любопытством рассматривала его и даже ни о каком сне не думала, но, когда целых полчаса в пейзаже почти ничего не меняется, интерес сам по себе спадает. Постепенно и мысли с окружающей действительности переходят на более личные, а потом и вовсе теряют конкретику, размываются. Дремота сладким сиропом склеивает веки, и голова клонится, либо вперёд, либо к плечу Иви.

Даже Герман, который устроился в кресле, соседнем с водительским, и поначалу снимал всё подряд через открытое окно, разочарованно опустил камеру на колени.

Ну почему такое однообразие? Холмы, жёсткая трава, плотным ковром выстилающая почву, низкие заросли кустарников. И даже ни единого зверя не промелькнёт. Неужели здесь действительно нет крупных животных? Вон ведь сколько свободного места. Не как на земле, где почти всё пространство суши занято людьми, не жилыми домами, так производственными зданиями, где не существует чётких границы между городами, если они не находятся на разных материках или островах.

Простор только в океане, поэтому в большом количестве расплодилась всякая морская живность, а сухопутной с каждым годом становится всё меньше и меньше, и ничего не поделать. Но кажется очень странным, что здесь-то настолько пусто.

Или звери заранее убегали, издалека услышав, как рычит мотор вездехода. Но ведь и птиц не видно. Они бы пролетали в небе. Там не страшно. Или Фео их просто не замечала, слишком быстро начинала клевать носом, а потом резко вздрагивала, очнувшись от дремоты. Но будила обычно не совесть, а тряска.

Торий измывался над остальными. Крутые холмы объезжал, но стоило попасться пологому или недостаточно высокому, направлял вездеход вверх по склону. Не обязательно въезжал на самую вершину, и тогда машину легко кренило. И всех мотало из стороны в сторону, а Динька, сидевший на тючке из спальных мешков, отчаянно цеплялся за кресла и беззвучно шевелил губами. Наверняка, водителю мало понравилось бы то, что он не решался высказать вслух в его адрес.

‒ Торий, хватит уже, ‒ в очередной раз вжавшись в спинку кресла, произнесла Иви.

Тот обернулся на мгновенье.

‒ Ну вам же скучно будет.

‒ Не будет, ‒ вмешалась Наташа, добавила укоризненно: ‒ Торий, действительно.

Он ничего не ответил, даже жестом, например, кивком, не подтвердил, что согласен, но чудить перестал.

Опять холмы, холмы, но потом на горизонте появилась тёмная полоса. Она быстро разрасталась, теряла однородность. На холмах и между ними стали попадаться деревья, даже целые рощицы.

Вот он ‒ обещанный лес. От края до края. Тоже почти как океан. Только тот ниже уровня суши, а лес выше. Верхушки тянутся к небу, ветви сплетаются. Он не воспринимается скоплением отдельных деревьев, а общим массивом. Одно растение с миллионом стволов, миллиардами ветвей и листьев, единый организм.

Торий не стал сразу углубляться в заросли, остановил вездеход на опушке.

‒ Никто размяться не желает?

Ещё как желали. Отдохнуть от безумной гонки или, скорее, скачки по холмам. И перекусить тоже захотелось.

Кондр даже не вышел, вывалился из машины, зверем глянул в сторону Тория и нарочно отошёл подальше, чтобы прийти в себя. Его сильно укачало, голова кружилась, и мутило. Он втягивал в себя воздух, большими глотками, словно не дышал, а пил, и старался протолкнуть вниз подбирающийся к горлу кислый комок.

Хорошо, что Кондр опять уселся в то же кресло, спиной к остальным, и никто не заметил, как ему плохо. Даже от Самира отворачивался, пялился в угол. Пробовал закрывать глаза, становилось только хуже. Теперь так и будет ‒ дорога мучением? И ведь не признаешься, не попросишь у водителя, чтобы ехал медленней и осторожней. Потому что просить у Тория…

Ну почему? Куда Кондр не сунется, везде фигово. Всё против него. Любые обстоятельства. И люди. Одни сволочи кругом.

Кондр опустился на траву, привалился спиной к древесному стволу, прикрыл глаза.

Может, он зря в проект ввязался? Не освобождение это, а ещё большая головная боль. Дома, если закрыться в комнате-скворечнике, то даже Марианка не суётся, особо не донимает. А тут?

Один далеко не уйдёшь ‒ мало ли. Надо было в бункере остаться. Вроде как на всякий случай, для связи, ещё для чего-нибудь. Или просто упереться: не поеду, и всё. Насильно не потащили бы.

И что раньше не додумался? Сейчас бы торчал там в одиночестве, и никаких забот: ни дурацкой тряски на вездеходе, ни навязчивого чужого присутствия.

Пяти минут не дали посидеть в покое. Регина притащилась, протянула что-то, почти в лицо ткнула.

‒ На, перекуси.

От запаха еды замутило с новой силой, и Кондр едва сдержался, чтобы не ударить по протянутой к нему руке, выдавил сквозь зубы:

‒ Не хочу.

Дура жирная. У самой других мыслей нет, кроме как пожрать, думает, и остальные такие же. Ещё и тупая. Не понимает, что Кондр специально ушёл в сторону, сбежал от всех. Всё равно притопала, по-прежнему стоит рядом.

‒ А воды надо?

Теперь перед глазами возникла бутылка. Кондр, ничего не говоря, выдернул её из девичьей руки, демонстративно отвернулся, принялся откручивать крышку, облегчённо отмечая краем глаза, что Регина наконец-то сдвинулась с места, побрела прочь.

Вода не нагрелась сильно, была прохладной. Но лучше бы ‒ ледяной. Кондр сделал несколько больших глотков, потом плеснул из бутылки на ладонь, протёр лицо. Мокрые щёки и лоб сразу почувствовали незаметное до того дыхание лёгкого ветерка, вытягивающего лишний жар из разгорячённой кожи. Кондр опять прикрыл глаза, неприятные ощущения постепенно отступали, и даже не замолкающие чужие голоса уже не так раздражали. От них получалось отстраниться, как и от общей суеты.

Торий решил немного углубиться в лес, пешком, прикинуть, проедет ли вездеход. Но перед этим забрался в машину, а вылез, с набедренной кобурой. Не пустой. Одна была на нём, вторую держал в руках, подошёл к Иви.

‒ Возьми. На всякий случай.

Она одна не смутилась, а все остальные даже замерли на мгновенье, кто бы что ни делал, принимая внезапную мысль.

Сейчас здесь спокойно и безмятежно. Пока новый мир оставался приветливым и добрым к незваным гостям. Но, всё равно, он был чужой, неизведанный, и первое впечатление легко могло оказаться обманным, и всегда сохранялась вероятность любой неожиданности.