Сэмюэль Дилэни - Дальгрен [litres]

Шкедт шарахнулся вбок. Но Кошмар поставил тарелку на колени и засмеялся, громко и влажно.

Денни и бровью не повел.

– Люди очень смешные, – объявил Кошмар, успокоившись, и кивнул, забросив в рот еще. – У дам тоже все непросто было. – Он большим пальцем постучал по грудине, между дребезжащих звеньев цепи. – Да и у меня. У нас такие братки есть, им, если кто не белый, ни в какую такого не надо.

Шкедт снова оглядел комнату; вроде все белые.

Кошмар заметил и поднял палец:

– Ты по этим-то не суди. Тринадцать у нас тут заведует Приютом для Обездоленных и Бедствующих Торчков «Белая Лилия»; но настоящее братство – оно гораздо темнее оттенком.

– Да пошел ты, Кошмар, – сказал Тринадцать из дверей. – Вот зачем ты так? У нас тут и негры есть. Был этот… – и он защелкал татуированными пальцами, – как его?

Кошмар помахал рукой:

– Символически! Чисто символически. – Ногти на мясистой руке были чересчур длинны и увенчаны черным, как у автомеханика. – Я-то белый, – уголком рта пояснил он Шкедту, – потому эти вот расистские сволочи и пускают меня личный состав пополнять. Короче, уроды, я бы приходил, даже если б черен был, как Джордж! И буду приходить, пока обе луны с неба не загремят и солнце не покатится задом наперед! – Он уставился на Шкедта в упор. – Но кого-то залучаем – хотя эти обдолбыши скорее муди себе отрежут, чем признаются, что некоторым жить там и быть скорпионом кайфовее , чем болтаться говном в этой поведенческой клоаке. – Рука его, так и зависшая в воздухе, поймала за краешек уползающую с колен тарелку. – Да, пришлось дамам кой-кому по головам настучать. – Он оглянулся на фигуру под одеялом: – И кой-кому из дам тоже настучали по голове. Ну и я кой-кому по головам настучал, нынешний мой статус заработал – и хотя сейчас я вполне доволен своим положением в обществе, не удивлюсь, если рано или поздно по голове настучат мне . – Он повернулся – темные волосы путаным мотком упали с плеча – и скроил гримасу. – Сестринство… Братство – мощнейшая штука, браток! – Кривясь, покачал головой. – Мощнейшая. Эй? – опять к Денни. – Денни, пойдешь? Ты нам сегодня пригодишься. С тобой ничё так, пацан.

– Не знаю. – Денни не обернулся. – Дай пожрать, а?

Кошмар снова засмеялся, оглядел комнату:

– Он пойдет. Ну ты подумай. Эта мелочь пузатая пойдет! Да я, пожалуй, больше никого тут и не возьму . Хуесосы. Денни? С нами ходить неплохо, да? Ты скажи им.

– Ага, – сказал Денни с полным ртом и сглотнул. – С ними неплохо, ну?

– Вот видишь? Эти уебки считают, я хочу быть такой маргариткой среди черных орхидей… – И тише: – Хотя цветиков нежных у нас тоже пара-тройка наберется; никакого с ними геморроя. Но поскольку босс тут я, беру всех, кто хочет и шарит. – Он кивнул Шкедту: – Даже тебя возьму, а ты ж не ниггер… а кто ты у нас есть? – Он отстранился, сощурился и поднял руку, точно художник перед холстом: – Индеец-полукровка по… отцу? Темновато здесь, конечно…

Шкедт ухмыльнулся:

– По матери.

Кошмар ухмыльнулся в ответ, пожал плечами:

– Короче, все равно ты помясистее большинства этих прискорбных скоростных обдолбосов.

Из дальнего угла донесся раздраженный смешок. Тринадцать сказал:

– Кошмар, вот чего ты вечно докапываешься? И расисты мы, и шовинисты, еще и аперы в придачу. Я вообще не помню, когда у нас тут был фен в последний раз.

Кошмар в восторге подпрыгнул на койке, прижимая запястье ко лбу а-ля девица в расстройстве чувств:

– Я! – фальцетом. – Я? – еще выше тоном. – Я, докапываюсь до фена ? Да я жду, когда вы, свиньи шовинистские, раздобудете еще !

Кумара сказала:

– Этот латинос белобрысый давно уже не заходил… Интересно, вообще-то, куда подевался.

Кто-то еще сказал:

– Небось, он весь город и сжег.

Тринадцать снова засмеялся, двинулся по комнате, смеясь. Другие тоже зашевелились.

Кошмар опять повернулся к Шкедту:

– Тебе как эта мысль? Со скорпионами побегать? – Он, видимо, счел, что это смешно; загоготал, зафыркал, затряс головой и кулаком смахнул рисинки с подбородка. – Я когда тебя в тот раз видел, у тебя хорошая была орхидея, блестящая. Чё на реальной-то садовой вечерине делать будешь, а, шкет? – Еще две ложки – и Кошмарова тарелка опустела. Он придержал ее щепотями и уронил на пол, раздвинув колени. – Ты про это подумай. Может, ты того и искал, а? Вот давай я тебе кой-чего скажу. – Он пошарил на шее среди цепей, предъявил тонкую медную, с круглыми и треугольными стеклышками, позвенел. – Дурак ты – на виду свои носить, шкет. – Стекло мерцало, резало глаза в белом свете лампы.

Почему почему

– Почему? Ты же носишь на шее, – шь на шее наш ее е. Он и не заметил, что рубаха у него наполовину расстегнута.

– Ты пасть закрой и послушай меня. Вот возьми Кумару. Я точно знаю, что у нее тоже есть. Но она же не вытаскивает и в нос тебе не сует.

– Ну, – сказал Шкедт, – я так понял, если два человека друг у друга видели… вот это… короче, они как бы друг другу доверяют, да? Потому как… знают что-то друг про друга. – Интересно, мадам Браун уже пришла наверх ужинать?

Кошмар нахмурился:

– Ты глянь, а у него, оказывается, мозги имеются. – Он посмотрел на Тринадцать. – Шкет-то не совсем тупой. Но я тебе вот чё скажу: ты смотришь на них и чё-то знаешь обо мне. Я смотрю – и чё-то знаю о тебе. Ну и чё мы будем делать с тем, что знаем? А я тебе скажу, чё мы сделаем. Ты, как я отвернусь, самым длинным, самым острым ножиком своей орхидеи тыкнешь прям между вот этим ребром и вот этим. – Палец его вдруг ткнул вдруг крутнул в друг нул уг Шкедта в бок. – И ты даже не думай: я то же самое с тобой сделаю. Так что я никому не доверяю, если это вижу. – Он поджал губы в свиное рыльце и кивнул, изображая мудрую старушку. – Вон, ты на Денни посмотри!

Денни доел и отошел к манекену. Снял с него тяжелую петлю цепи, намотал темные звенья себе на шею.

– Я ж говорил, что Денни со мной пойдет. Ладно, браток. Ты в курсе где, в курсе когда. Валю-ка я из этого дурдома. Надо еще поохотиться. – Он встал и затопотал по матрасам. – Я так и думал, что ты выручишь, Денни. Эй? – Он нахмурился Тринадцати. – Сделай с ней что-нибудь, – и указал на койку.

– Ага, само собой. – Тринадцать открыл ему дверь. Закрыв, оглянулся на Денни. Кумара у его плеча тревожно заморгала.

– Эй, слышь, – медленно промолвил Тринадцать после долгих секунд молчания, – ты чё, опять за старое?

Денни обернул шею еще одним витком цепи. Она загремела по предыдущему витку.

Тринадцать всплеснул руками и крякнул.

– Денни, ну кончай, я думал, ты туда больше не лезешь. Ладно, ладно. На свою жопу беды ищешь.

Наверху смеялась женщина, и смех нарастал, мех нарастал, смех. «Перестань! Перестань, слышишь? – резким голосом мистера Ричардса. – Ну-ка перестань», – стань, мех нарастал стал.