Майкл Бишоп - Сказки о воображаемых чудесах [сборник]

— Да вы философ, — сказал я.

Приняв это за отповедь, разговорчивая девушка отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что ей убийственно скучно, но другая продолжила смотреть в моем направлении.

— Ты имеешь успех, — заметил Уиллер, вернувшись от стойки.

— А она ничего, — шепнул я.

Уиллер чуть стакан не уронил.

— Она тебе нравится? То есть действительно нравится?

Я не понимал, что его так изумило. Я снова окинул девушку взглядом. По реакции Уиллера было заметно, что он считает ее чем-то вроде ящерицы.

— А она не напоминает тебе… — Он посмотрел на меня, ожидая продолжения. Я решил не продолжать. — Она красивая.

Она и правда была красива, или, по крайней мере, казалась таковой при тусклом освещении: длинные каштановые волосы, фигура фарфоровой куклы, что-то неуловимо восточное в чертах лица. Уиллер позвал ее жестом, и она встала с табурета и подошла к нам. Теперь я смог как следует ее разглядеть.

Она была еще более прекрасна, чем мне показалось сначала. Лишь теперь я разглядел, что на обеих женщинах были полукарнавальные костюмы: трико и простые колготки из черного нейлона. Глаза девушки были густо накрашены. Уиллер, почему-то разволновавшись, представил нас, и она скользнула на соседний табурет.

— Это Лилли, — сказал Уиллер и добавил, чуть ли не заслонив ладонью рот: — Мне кажется, я нашел дорогу из этого города.

Я не знал, что он имел в виду, и мне совсем не понравилось, как он сказал это. Это напомнило мне о том, что я ему совсем не доверяю. Я снова вспомнил об «Эйд-Директ» и о том, как после его ухода обнаружилась вся глубина его испорченности. Организация, вся по уши в долгах, развалилась, точно карточный домик. Начальство, эти активисты, которые верили в руку помощи, эти либералы, чьи сердца кровоточили при виде чужого горя, начали обдирать свое детище как липку, спеша, пока не приехали ликвидаторы. Офисное оборудование увозили на грузовиках, парковка опустела за одну ночь, и раздутые до невероятных размеров расходы были обналичены до того, как банки сумели почувствовать, откуда дует ветер. Мой непосредственный начальник остановил погрузку партии риса и продал фирме, которая занималась экологически чистыми продуктами, а выручку прикарманил. Вынужден признать, что, деморализованный, я присоединился к всеобщей панике.

Но я был слишком занят с Лилли, чтобы всерьез подумать над странным замечанием Уиллера. Мы с Лилли сразу же нашли общий язык. Не помню ничего конкретного из того, что сказал ей или что она сказала мне, но дело сразу пошло на лад, и следующие пятнадцать минут промчались в беседе, освещенной чудесным взаимопониманием. И лишь когда я предложил купить ей напиток, то заметил, что Уиллер о чем-то увлеченно говорит с другой женщиной. Они оба пристально на меня смотрели. Я чувствовал, что они заключают какую-то сделку и что эта сделка касается меня.

Музыкальный автомат заглох. Лилли вскочила с места, чтобы бросить монетку, и вот тогда я увидел, что из задней части ее трико торчит длинный хвост, такая вот деталь костюма. У другой тоже был хвост, и он строго вертикально стоял торчком на стуле за ее спиной. Лилли наклонилась над автоматом, чтобы выбрать песню, и хвост слегка зашуршал в воздухе.

— Как это у тебя получается? — спросил я, подходя сзади. Я немного опьянел от коктейля и той сливовой водки, что употребил ранее. Хвост был окрашен в телесный цвет; посередине было меховое кольцо, и еще одно на кончике, словно промежутки между ними были выбриты. Я схватил бурый мохнатый кончик хвоста, который все еще мягко колыхался в воздухе, пока Лилли одну за другой трогала пластиковые кнопки на автомате. Я сжал кончик сильнее.

И этого делать не стоило. Лилли резко развернулась и стукнула по автомату.

— Не делай так! — зашипела она. — НИКОГДА так не делай!

Она вся сжалась, точно пружина, и ее глаза источали яд. Ошеломленный такой резкой переменой, я смущенно извинился.

— Ненавижу, когда мужчины так делают!

— Прости.

Я осмотрелся, ища Уиллера и другую женщину, но они ушли. Как и призрачная фигура, что вытирала столы за нашими спинами. Мы с Лилли остались в баре одни.

— Куда же…

Винил пошипел несколько секунд, а потом из автомата засочились медовые звуки саксофона. Лилли вернулась в хорошее расположение духа и придвинулась ко мне, обнимая за плечи.

— Пойдем потанцуем. Прости, что так отреагировала. Я просто чувствительная. Ну же, подойди поближе.

Бар вокруг нас растаял. Я забылся в объятиях Лилли. Ее духи — а может, это был ее собственный аромат — разожгли во мне пламя.

Часом позже она уже стояла, обнаженная, в моей квартире, и я внимательно исследовал ее хвост. Во всем остальном она была сложена совершенно нормально. Внешность девушки с журнального разворота, но хвостатой. На этот раз она позволила мне потрогать его, но осторожно. Разрешила погладить. Разрешила пробежать пальцами по всей его длине в чувственных изгибах.

Три кольца из бурой шерсти остались несбритыми: на кончике (именно по отношению к этой части я совершил преступные действия), в середине (там хвост был особенно чувствителен) и у копчика, где хвост присоединялся к телу у основания позвоночника. Там, где она сбрила с хвоста волосы, кожа была значительно светлее, чем на желтовато-бледном теле.

— А почему ты бреешь его? — спросил я, пока она стояла надо мной, обнаженная. Мне было дивно наблюдать, как она слегка водит им из стороны в сторону.

Она пожала плечами:

— Так модно.

— А, конечно, — сказал я. — Кто же не бреет хвосты, в наши-то дни!

Ей надоела моя одержимость хвостом, и она яростно уселась на меня верхом, толкнув на кровать. В течение следующего часа она перекатывалась по мне, как волна жара. Язык у нее был шершавый, словно у кошки, а аромат ее тела опьянял, как запах склада специй на берегу моря в золотые дни Кандии. Я полностью отдался ей, а она мне, и все равно меня не переставало интересовать, что же делает ее хвост за ее спиной, или под ней, или рядом с ней. Когда она достигла оргазма, я инстинктивно схватил ее за хвост над копчиком. Она резко выдохнула, глубоко впилась ногтями мне в спину и легонько прикусила мне плечо своими острыми зубками.

Проснувшись утром, я, пожалуй, ожидал, что она исчезнет. Но она лежала на подушке рядом со мной, уже проснувшись. Она грустно поморгала на меня.

— Что такое? — спросил я, большим пальцем утирая слезу.

Она не ответила. Выскользнула из постели, торопливо оделась и затем одарила меня глубоким страстным поцелуем:

— Мне нужно идти.

— Когда мы увидимся снова? — Я не хотел ее терять. — Ты придешь в «Клуб Теней»?

— Ага, — ответила Лилли с какой-то странной усмешкой. — Как только он откроется.