Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Затем встал вопрос о том, как воспитывать Диких и дать им образование. О воспитании должна была позаботиться его будущая община; образованием предстояло заняться самому Элвину, полагаясь только на собственный разум и библиотеку обучающих микрофильмов из поврежденного корабля. Очень полезны были бы какие-нибудь роботы. Элвин припомнил вечерний разговор двухдневной давности, из которого стало ясно, что на этой планете есть – или, по крайней мере, были – роботы, и погрузился в беспочвенные мечтания, хотя и не забывал сверяться с гирокомпасом.

Так и тянулся день – Элвин шагал час за часом в облаке пыли с распылителем в руках, но потом, несмотря на всю свою бдительность, впал в почти гипнотическое состояние. На него нахлынули тревожные воспоминания: темнота подпространства; кошачьи глаза возле двери и трение мехового бока о ноги; пыль, хлещущая из горла Тулии; нелепо подпрыгнувшее тело Сефоры, словно та покачивалась в воздухе на невидимой волне; воображаемая картина взорванной планеты Диких, темная сторона которой испускала радиоактивное свечение, заметное даже из глубокого космоса; осиное жужжание поврежденного корабля; призрачный шепот Федриса: «Непостижимое доберется до тебя, Элвин…»

Просвет в колючем лесу застал его врасплох.

Он вышел на чистое пространство диаметром приблизительно в полмили. Впереди, по небольшой ложбине, протекал журчащий ручей, вокруг Элвина колыхалось пшеничное поле. За ложбиной виднелся небольшой холм, засаженный фруктовыми деревьями, на его склоне стояла кучка невзрачных серых домов. Над одним из них поднималась лента дыма.

Элвин почти не почувствовал укола шипа, когда попятился назад в лес, однако этого импульса хватило, чтобы он снова сделал несколько шагов вперед. Но такая мелочь никак не сказалась на лихорадочной работе мозга. Он убеждал себя, что должен противостоять этой силе, искажающей показания гирокомпаса так же легко, как и магнитного, искажающей даже видимые очертания мира.

Или он действительно очутился в сказке: как ни пытайся сбежать из зачарованного леса, все равно к вечеру вернешься обратно, к…

Ему показалось, будто над невысокими серыми домами вьются тучи мух.

Деревья впереди зашуршали, и он услышал взволнованный голос, пугающе знакомый:

– Тулия! Иди скорей сюда!

Элвин затрясся. Взведенные, как курок, мускулы, повинуясь случайному импульсу, зачем-то бросили его вперед и так же внезапно заставили остановиться. Он стоял по колено в пшенице и дико оглядывался по сторонам. Затем уловил движение в сумеречном поле – два следа, оставшиеся после этого движения, колыхание пшеницы, и ничего больше. Два следа, ведущие от рощи к нему.

И вдруг Сефора и Тулия оказались прямо перед ним, выпрыгнув из укрытия, словно шаловливые дети, с сияющими глазами и довольными, озорными улыбками на губах. Из горла Тулии, вчера разлетевшегося в пыль, теперь вылетал смех. Рыжие волосы Сефоры, на его глазах развеянные в серое облако, теперь развевались на ветру.

Элвин попытался сбежать в лес, но девушки преградили ему дорогу и схватили за руки, издав новый взрыв смеха. От их прикосновения силы оставили Элвина, кости, казалось, превратились в ледяную кашу, и Сефора с Тулией потащили его, спотыкающегося, через пшеничное поле.

– Мы не причиним тебе вреда, – успокаивала его Тулия между звенящими переливами озорного смеха.

– Ох, Тулия, он такой пугливый!

– Он чем-то опечален, Сефора.

– Ему не хватает любви, Тулия!

Холодные руки Тулии обвились вокруг шеи Элвина, а ее влажные губы прижались к его губам. Тяжело дыша, он попытался вырваться, но с губ Тулии снова сорвался смех. Он крепко зажмурил глаза и разрыдался.

Когда Элвин снова открыл глаза, он стоял возле серых домов. Кто-то повесил ему на шею венок из цветов и измазал подбородок фруктовым соком, появились Альфорс с Корсом; все четверо, взявшись за руки, самозабвенно танцевали вокруг него в сумраке и смеялись, смеялись…

Элвин тоже принялся смеяться, все громче и громче, сияющие глаза танцоров подбадривали его, и он сам начал кружиться внутри хоровода, а они улыбались, радуясь, что он танцует вместе с ними. И тогда он вскинул распылитель и включил его, не прекращая кружиться, пока радостный хоровод не превратился в разлетающееся кольцо пыли. Все еще смеясь, Элвин промчался по холму – кошка стрелой неслась рядом с ним, – пока не врезался в колючую стену. Когда лицо и руки распухли от ядовитых уколов, он вспомнил о том предмете, который все еще сжимали его пальцы, поднял его и нажал на кнопку. И с песней двинулся дальше, сквозь облако пыли.

Он шагал и пел, останавливаясь только для того, чтобы с ликующим автоматизмом перезарядить распылитель или достать из сумки новую светящуюся сферу, озарявшую холодным огнем крохотный мир зеленых шипов и частиц пыли вокруг него. Чаще всего он напевал старинную центаврийскую песню:

Только иногда вместо «Дебора» он пел «Сефора», а вместо «целовать» – «убивать». Временами ему казалось, что за ним следуют скачущие овцы и козы, а также странные чудовища, которые на самом деле были его братьями и сестрами. А порой вокруг него танцевали две нимфы, одна из них – рыжеволосая.

Они пели вместе с ним высокими, звонкими голосами и лукаво улыбались ему. К утру он так устал, что снял со спины сумку и выбросил ее, а немного погодя сорвал что-то с шеи и тоже отшвырнул прочь.

Когда над переплетением веток показалось бледное небо, нимфы и животные исчезли, и он вспомнил, что был кем-то важным и опасным, что с ним произошло нечто совершенно невозможное. Если бы он мог хорошенько все обдумать…

Лес неожиданно кончился. Он вышел на чистое пространство, диаметром приблизительно в полмили. Впереди, в небольшой ложбине, протекал бурлящий ручей. За ложбиной виднелся засаженный фруктовыми деревьями холм. Вокруг Элвина колыхалось красновато-коричневое пшеничное поле. На склоне холма стояла кучка невзрачных серых домов. Над одним из них поднимался шлейф дыма.

К Элвину, легко шагая через поле, направлялась Сефора.

Он в ужасе закричал и вскинул распылитель. Но девушка была еще слишком далеко. Полоса обращенной в пыль пшеницы протянулась лишь на половину расстояния до нее. Сефора развернулась и побежала назад к домам. Он бросился следом, не опуская распылителя, стреляя зарядами полной мощности, с бешеной скоростью мчась по пылевой дорожке и совершая дикие скачки сквозь серые облака.

Пылевая дорожка подбиралась все ближе к Сефоре, уже почти облизывая ее ноги. Девушка метнулась в проход между двумя домами.