Лю Цысинь - Эпоха сверхновой [litres]

Невдалеке ждал китайский вертолет, чтобы доставить нас в Ганьсу, следующую провинцию, назначенную для обмена, и увезти с этой земли, больше не принадлежащей нам. Повинуясь внезапному порыву, я спросил у американских детей, можем ли мы отправиться к месту назначения пешком. Юные ковбои были потрясены. «Это же больше двухсот километров!» Но в конце концов они уступили и, выдав специальные пропуска, пожелали нам счастливого пути.

Вдруг из обезлюдевшей деревни к нам бросился щенок. Нагнувшись, я взял его на руки. Вертолет поднялся в воздух без пассажиров, и вскоре его гул затих вдали. Мы впятером, и щенок, родившийся на этой же самой земле, начали долгий путь. Мы сами не смогли бы объяснить, почему так поступили. Причиной тому была тоска? Или раскаяние? Нам просто казалось, что до тех пор, пока наши ноги ступают по этой земле, как бы мы ни проголодались, как бы ни устали, как бы ни хотели пить, наши души по-прежнему получали подпитку…

Цитируется по: «Хроника великого переселения, китайская редакция», том 6. Объединенная американо-китайская комиссия по территориальному обмену, Новый Шанхай, 7 год ЭС.

В Южной Дакоте церемония передачи состоялась у подножия горы Рашмор [39] Национальный мемориал «Маунт-Рашмор» – гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, штат Южная Дакота, с высеченными профилями четырех президентов: Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона, А. Линкольна и Т. Рузвельта. ( Прим. переводчика ) . Громадные лица четырех величайших президентов в истории Соединенных Штатов молчаливо взирали на то, как на флагштоке поднялся красный флаг с пятью звездами; впоследствии участники церемонии будут вспоминать, какое выражение было на этих лицах, однако в тот момент наше внимание было сосредоточено на другом.

В отличие от промозглого одиночества на противоположном конце земного шара здесь за церемонией наблюдали несколько сотен американских детей; военный оркестр исполнил два государственных гимна. Как только китайские дети подняли свой флаг, представители сторон приготовились подписать соглашение. Китайский представитель поставил свою подпись, и наступила очередь Джорджа Стивена, губернатора Южной Дакоты. На глазах у сотен детей Стивен неторопливо приблизился к столу, снял с плеча рюкзак и достал из него коробку с ручками, чернильными и шариковыми, общим числом больше ста. Он начал выводить свою подпись, делая каждой ручкой лишь крохотную черточку, после чего откладывая ее и беря новую. Документ Стивен подписывал целых пятнадцать минут, и только когда ропот толпы стал слишком громким, он выпрямился и отошел от стола. Губернатор использовал для своей подписи около ста ручек; по-видимому, он был недоволен лишь тем, что родители не дали ему более длинное имя. После чего он громогласно объявил о распродаже своих ручек, назначив начальную цену по пятьсот долларов за каждую. Глядя на то, как цена на ручки взлетает до небес, я вдруг спохватился и подумал про стол! Но я раздумывал слишком долго; с десяток мальчишек бросились к столу и разломали его на части, и в какие-то считаные мгновения несчастный стол превратился в груду деревяшек. Я перевел взгляд на флаг у меня в руках, однако он мне не принадлежал. Я огляделся по сторонам, и внезапно меня осенила одна мысль. Развернувшись, я бросился со всех ног в ближайшее кафе, и удача мне улыбнулась: в кладовке я нашел то, что искал, – пилу. Когда я вернулся, последние ручки Джорджа Стивена распродавались уже по пять тысяч долларов за штуку! Передо мной возвышались два флагштока; на одном трепетал ярко-красный китайский флаг, очевидно, неприкосновенный. Но второй, на котором прежде развевался звездно-полосатый флаг, теперь опустел. Подбежав к флагштоку, я заработал пилой и за считаные мгновения спилил его. Как только флагшток упал, к нему устремилась толпа детей, которые принялись драться между собой за право отломить кусок, несмотря на то, что дерево было прочным и не поддавалось. Пилой мне удалось отпилить два куска где-то по три фута длиной, но я так устал, что больше не мог драться. Впрочем, и двух кусков оказалось достаточно! За пару тысяч я продал пилу какому-то мальчику, который тотчас же нырнул в толпу, возящуюся вокруг поваленного флагштока, словно футболисты вокруг спорного мяча. Один кусок я продал за сорок пять тысяч долларов, но другой оставил себе в надежде на то, что впоследствии цена еще вырастет. После этого музыканты стали распродавать свои инструменты, и на какое-то время наступил полный хаос. Дети, которым ничего не досталось и у которых не было денег что-нибудь купить, двинулись к китайскому флагу, и только когда вооруженные автоматами солдаты Китайской армии заявили, что будут не жалея жизни защищать флаг и землю, на которой он стоит, американские дети в унынии отступили. Впоследствии все сожалели о том, что устроили распродажу на месте, поскольку реликвии первого территориального обмена быстро взлетели в цене в десять раз. К счастью, я сохранил свой кусок флагштока; несколько месяцев спустя я продал его и использовал вырученные деньги как стартовый капитал транспортной компании в Синьцзяне.

Цитируется по: «Хроника великого переселения, американская редакция», том 6, Объединенная американо-китайская комиссия по территориальному обмену, Нью-Йорк, год 7 ЭС.

Три юных руководителя дошли до последней галереи, в которой были выставлены доисторические реликвии истоков китайской цивилизации. В предыдущих залах дети с благоговейным трепетом смотрели на артефакты минувших столетий. Они испытывали некоторое недоумение, поскольку им казалось, будто невидимая стена отделяет их от экспонатов. Особо остро дети прочувствовали это, когда вошли в зал новой эпохи. На какое-то мгновение мужество покинуло их, и они не имели сил идти дальше. Уж если не такая уж отдаленная эпоха династии Цин для них совершенно неизвестный мир, смеют ли они надеяться на то, чтобы понять более древние эпохи? Однако вопреки их ожиданиям, чем дальше в прошлое они уходили, тем менее острым становилось ощущение отчужденности, и вот сейчас, дойдя до самых отдаленных истоков, дети внезапно оказались в знакомом, радушном мире. Казалось, после долгой дороги через странные, непонятные земли, населенные одними непостижимыми взрослыми, говорящими на непонятном языке и ведущими другой образ жизни, словно они пришли с другой планеты, дети дошли до конца земли и нашли мир детей, такой же, как их собственный. Все эти восхитительные, утонченные произведения искусства новой эпохи не принадлежали детям; человечество, создавшее их, уже было взрослым. И пусть детство человечества было таким отдаленным; оно разговаривало с детьми на их языке. Хуахуа, Очкарик и Сяомэн внимательно осмотрели реликвию культуры Яншао [40] Культура эпохи неолита, процветавшая в среднем течении реки Хуанхэ в IV–III тысячелетиях до н. э., преимущественно на территории современных провинций Хэнань, Шаньси и Шэньси. ( Прим. автора ) : глиняный горшок. Грубый, примитивный предмет напомнил им, как они, еще совсем маленькие, после грозы лепили такие же горшки из глины под радугой на прояснившемся небе. Впереди их ждала эпоха Пань-гу, разделяющего небеса и землю, Нюйвы, заделывающей дыры на небосводе, Цзинвэй, заполняющей море, Куа-фу, догоняющего солнце [41] Аллюзия на древнекитайские мифы: Пань-гу, первый человек, ударом огромного топора рассек вселенский хаос, отделив мутную часть – землю (Инь) от светлой части – неба (Ян); Нюй-ва – великая богиня, создательница человечества, спасла Землю от гибели во время светопреставления, когда небесный огонь и потоп могли уничтожить всё живое; богиня собрала разноцветные камни, расплавила их и залепила небесные дыры, через которые на землю изливались вода и огонь; Цзинвэй – птица, в которую превратилась дочь императора Янь-ди, утонувшая в юном возрасте в Восточном море; после смерти она решила отомстить морю, ставшему причиной её преждевременной смерти, и с тех пор носит в клюве камни и маленькие веточки с гор, расположенных вблизи моря, в попытке заполнить его; Куа-фу – великан, который хотел догнать и захватить солнце. ( Прим. переводчика ) . Человечество повзрослело, однако мужество покинуло его, и никто больше не создавал такие мифы.