Вадим Панов - maNika [litres]

– Я сделаю то, о чем мы договорились, – хладнокровно ответил Челленджер. – У меня тоже случались проколы…

– Как часто? – перебил режиссера Джанлука.

– Два или три раза. И я не хочу увеличивать эту цифру, сенатор, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я понимаю. – Томази огляделся, наблюдая за тем, как ловко помощники толстяка готовят помещение к трансляции и насколько уверенно работают с собравшимися журналистами администраторы.

– Выступление получится горячим, – пообещал Бобби. – Но оно и должно быть таким: наша задача на сегодня – привлечь внимание. Будьте добры не отклоняться от сценария и ни в коем случае не нести в прямом эфире отсебятину. Я буду постоянно на связи, и вы должны строго следовать моим инструкциям.

– Я тебе не нравлюсь, да? – вдруг спросил Томази.

Он рассчитывал, что Челленджер смутится и уйдет от ответа, но наглый толстяк почесал пузо, глядя на Джанлуку, как на случайного собутыльника в баре, и вальяжно произнес:

– Я – профессионал, сенатор, я делаю конфетки даже из дерьма, которое на дух не переношу.

– Не боишься говорить такие слова сенатору Соединенных Штатов? – Томази побледнел от бешенства.

– А вы не боитесь, что если доведете меня, то я плюну на происходящее и уеду? А вы сначала отправитесь на порку к дяде Солу, а потом – лизать мою отнюдь не мускулистую задницу, которая никогда не училась в заведениях Лиги плюща?

– Ты что, бессмертный?! – не сдержался Томази.

Крик привлек внимание помощников, однако приближаться к собеседникам им было запрещено, и они ограничились заинтересованными взглядами.

Что же касается Бобби, то он широко зевнул и произнес:

– Джанлука, запомни простую вещь: я на тебя не работаю и не собираюсь. Марш за стол повторять сценарий, и не дай бог тебе ляпнуть что-нибудь такое, что мне не понравится.

Выдав эту реплику, толстяк вновь зевнул опешившему политику в лицо и отправился к режиссерскому пульту.

Первоначально Томази хотел выступить на фоне Капитолия, однако Бобби идею забраковал. Напомнил о беспорядках, которыми закончилось спонтанное интервью сенатора на улице, и сказал, что нет нужды намекать на то, что обе палаты проголосуют за предложенный закон, не забыв, разумеется, сплясать для налогоплательщиков ритуальные танцы.

«Будем упирать на то, что законопроект – ваша личная, выстраданная инициатива, сенатор, ваша принципиальная позиция. Представим вас сражающимся за справедливость одиночкой».

И вместо открытой площадки Томази оказался в просторном светлом зале, в котором можно было идеально выставить и свет, и звук. И обойтись без защитных масок.

– Я рад объявить, что мои скромные усилия не пропали даром, – громко произнес он, в упор разглядывая журналистов. – Я наконец-то обрел достаточное количество единомышленников и с гордостью сообщаю, что начинаю кампанию в поддержку нового законопроекта, призванного укрепить безопасность Америки…

– Вы имеете в виду «закон Томази»? – выкрикнул кто-то с задних рядов.

Новая инициатива только набирала ход, но Челленджер распорядился сразу присвоить проекту имя и пользоваться только им.

– Признаться, меня немного смущает название, которое вы, ребята, дали моему скромному предложению, – сенатор идеально сыграл этот эпизод и голосом, и выражением лица. – Я всего лишь представляю мнение людей, которым небезразлична судьба Америки, но раз вы настаиваете, то да: речь идет о «законе Томази».

– Вы собираетесь ограничить конституционные права пингеров?

– Нет.

– Но вы не станете отрицать, что являетесь последовательным противником пингеров?

– Как я могу быть противником пингеров, которые являются частью нашего общества? Они такие же граждане и налогоплательщики, как все мы, – парировал сенатор. – Мы живем не рядом, а вместе. Моя дочь – пингер, и будем откровенны: некроз Помпео может в любое мгновение сделать пингером меня самого. Я готов к этому. Я приму заболевание с тем же достоинством, с каким приняла свою судьбу моя дочь. Огромное количество пингеров служит в армии, полиции, избирается в законодательные органы и работает в правительстве. Мы – одно целое. Мы – американцы. Но не будем забывать, что…

– Это все слова!

– Все так говорят!

– Ваш закон унижает людей!

Однако сенатор был опытным оратором и не позволил сбить себя с толку.

– Не будем забывать, что пинги дают своим обладателям не только статус, но и определенные преимущества…

– Какой статус? Мы инвалиды! – один из репортеров продемонстрировал искусственную руку.

– Дешевые протезы превращают нас в калек!

– Страховка не покрывает установку искусственных мышц и псевдокожи!

– Гарантия всего один год, а дальше ты предоставлен сам себе!

– …пинги делают своих владельцев сильнее, быстрее…

– Почему же вы не стали пингером?

– Неужели не можете позволить себе операцию?

– Станьте сильнее, сенатор!

– …но я хочу навести порядок в нашем обществе! – рявкнул Томази, и журналисты неожиданно умолкли. Зрители подумали, что на них произвел впечатление гневный окрик, но в действительности они привычно подчинились указанию режиссера. Челленджер решил, что пришло время сделать яркое заявление, и велел репортерам ненадолго заткнуться.

– Давайте проведем аналогию с оружием, – напористо произнес Томази. – Само по себе оно безвредно, а разряженное и в сейфе – абсолютно безопасно, однако дает владельцу колоссальное преимущество в схватке. Даже из самого маленького пистолета можно убить человека, поэтому законопослушные граждане в обязательном порядке регистрируют приобретенное оружие в полиции.

– Вы сравниваете пингера с пистолетом? Человека с железякой?

– Я сравниваю с пистолетом искусственную руку, которой можно раздавить каменный шар.

– Не все могут себе позволить такую руку!

– Бандиты – позволяют! – взорвался сенатор, но взорвался в точном соответствии с указаниями Бобби. – Нравится вам это или нет, но среди уголовников очень много пингеров, в том числе добровольных. Они приобретают мощные импланты военного образца и становятся необычайно опасны. Против них направлен «закон Томази»! Они должны находиться под контролем! Их мы должны сдерживать, чтобы не потерять то общество, в котором живем и которым гордимся!

– Орк с вами не согласится, сенатор, – неожиданно произнес один из репортеров.

И в зале наступила тишина.

И великий Бобби Челленджер громко выругался, потому что не думал, что кто-то из приглашенных рискнет пойти против инструкций, в которых он строго-настрого запретил упоминать Орка. Но парень пошел. И никто его не перебил.

– При чем тут Орк? – растерялся Томази.