Вадим Панов - maNika [litres]

– Да.

– Они под вашим полным контролем?

Упорство синеволосой наконец-то заставило Паркера огрызнуться:

– Что вы вкладываете в понятие «полный контроль», агент? Я не имею возможности надзирать за действиями персонала двадцать четыре часа в сутки.

– В ваших центрах могут проводиться исследования, о которых вы не знаете?

– Нет, – твердо ответил Филип.

– Почему вы так уверены? – притворно удивилась Рейган. Но через секунду поняла, что в притворстве не было необходимости.

– Потому что мы не посылаем на темные территории людей с высоким уровнем образования и академическим складом ума, – высокомерно ответил Паркер. – Таких людей мы бережем, неужели непонятно? Они работают здесь.

– Тогда зачем нужны врачи на темных территориях? – спросил Фаусто, сам не заметив, что назвал европейские страны так, как это было принято в Окситании. – Разве робохирурги требуют особых знаний? Я слышал, достаточно зафиксировать пациента и нажать на кнопку.

– Робохирург не способен ставить пинги, – объяснил Паркер. – Точнее, он их ставит, но только под управлением профессионала.

– То есть в Европе вы монополисты? – вновь взяла слово синеволосая.

– «Feller BioTech» монополист только в производстве и вживлении maNika, – ответил Филип. – Для первичной установки пинга тоже требуются глубокие знания и серьезное оборудование, но это доступно нескольким частным медицинским клиникам, имеющим филиалы на разных территориях. Тут уже начинается конкуренция. А на рынке ремонта и замены пингов и maNika царит полный капитализм, эти операции вам сделают в любой подворотне…

– Так уж и в любой?

– Достаточно заказать в Китае самого дешевого робохирурга.

– Но в ваших клиниках…

– Мы их называем станциями, – уточнил Паркер.

– На ваших станциях можно провести операцию любого уровня сложности?

– Да.

– И все они плотно контролируются?

Поскольку вопрос был задан во второй раз и в голосе Рейган явственно читалось сомнение, Паркер, привычно бросив взгляд на часы, произнес:

– Я не знаю, что именно вас интересует и почему вы задаете именно эти вопросы, поэтому просто расскажу, как устроена станция. Вы не против?

– Нет.

– Хорошо, – Паркер вздохнул. – Итак, сначала мы договариваемся с местным племенем…

– Извините, под племенем вы подразумеваете представителей местной власти? – поинтересовался Конелли, которого покоробило услышанное слово.

– Да, именно это, – кивнул Филип. – Под племенем мы тут понимаем вооруженную группировку, властвующую на определенном участке темных территорий.

– Извините, продолжайте.

– Итак, мы договариваемся с местным племенем о безусловных гарантиях безопасности персонала. При этом шейх несет личную ответственность за жизнь наших людей – это не обсуждается. Если шейх нарушает слово – мы его уничтожаем.

– Каким образом?

– Достаем беспилотниками, – ответил Паркер. – Но об этом лучше расспросить Джа… в смысле – агента Джехути Винчи, он курирует наши взаимоотношения с племенами по линии GS и решает проблемы с зарвавшимися шейхами. И он, кстати, обязательно присутствует на первичных переговорах, объясняет шейхам смысл каждого слова, чтобы потом не было обвинений в недосказанности.

– Вижу, у него много дел, – протянул Фаусто.

– Агент Винчи – весьма деятельный и очень полезный человек.

– Мы заметили.

Эту фразу Паркер оставил без комментариев.

– Так вот, когда договоренность достигнута, мы выбираем место для станции и как следует его укрепляем, чтобы в случае неприятностей персонал смог продержаться до прибытия помощи. Станция разделена на две части: приемный покой и база, которую ребята называют бункером. В приемный покой допускаются все желающие, но без оружия. Операции проводятся в нем.

– Ваши врачи ставят запрещенные пинги? Боевые пинги? Усиления?

– Нет.

– Рейган, Гуннарсон, подождите за дверью, пожалуйста, – распорядился Конелли. А когда агенты вышли, негромко сказал: – Даю слово, что я не записываю разговор. И мое расследование лежит в стороне от поиска компромата на «Feller BioTech» и Биби. Но мне действительно важно знать ответы на вопросы, которые я задаю.

– Мы не торгуем запрещенными пингами, если вы это имеете в виду, – ответил Паркер, глядя на Конелли в упор. – Но если клиенты их приносят – врачи ставят, а мы закрываем на это глаза.

– Потому что врачам нужно заработать?

– Потому что врачи не сидят на станциях безвылазно, Фаусто, и любой психопат, которому они откажут в установке пинга, может их подстеречь и… например, избить. Я думал, это очевидно.

Очевидно. И Конелли поздравил себя с идиотским вопросом.

– А как же гарантии, о которых вы говорили?

– Шейхи не способны контролировать всех своих психопатов. Поэтому мы ставим запрещенные пинги.

– В этом вы видите нарушение закона?

– В том числе.

На этом можно было заканчивать. Изучив обстановку, Конелли сразу подумал, что, как бы ни был зол и разочарован А2, он бы ни за что не отправился на темные территории, на которых правила и договоренности меняются в зависимости от настроения местного вождя. Если секретный исследовательский центр и существует, то находится он в безопасном месте.

Например, в Окситании.

– У вас есть еще вопросы?

– Что вы скажете об Орке? – неожиданно для самого себя спросил Фаусто.

И понял, что не ошибся.

– Orc forever! – машинально ответил Паркер.

– Что?

– Извините… – Филип покраснел и впервые с начала разговора отвел взгляд. – Здесь о нем много говорят, вот и вырвалось.

– Orc forever? – повторил Конелли, вспомнив граффити на стенах.

– Местные надеются, что да.

– Что значит «навсегда»?

– Ну… Я сам с трудом понимаю смысл фразы, – соврал Паркер. – Могу лишь предположить, что никто не хочет, чтобы Орк покинул Окситанию.

– Вы серьезно?

Несколько мгновений Филип молчал, медленно, маленькими порциями выпуская воздух, а затем, словно одержав победу в неслышном споре, спросил:

– Фаусто, вам знакомо понятие «национальный герой»? – и не дожидаясь ответа, продолжил: – Так вот, Орк – национальный герой Окситании, и здесь есть люди, которые видели его лично, слушали его лично и делали то, что он приказывал. Делали все, что он приказывал, и поняли, что все его приказы, даже самые жестокие, были оправданны и помогли выжить. Орка считают национальным героем, потому что он сплотил людей и дал им надежду.

– Каким образом?

Паркер запнулся, сомневаясь, стоит ли отвечать на провокационный вопрос, затем вспомнил, что разговор не записывается, и произнес:

– Орк без обиняков сказал людям, что есть ценности, которые нужно защищать: независимость, традиции, свобода. Причем защищать не на словах, но силой, в том числе – убивать за них. И если надо – убивать жестоко, чтобы преподать урок. Окситания началась с того, что трусливые мужчины, которых насиловали, грабили и убивали, у которых беззастенчиво отбирали имущество, жен и детей, отбирали право на жизнь и будущее… Однажды эти трусливые мужчины увидели смеющегося Орка. Смеющегося над ними. И устыдились того, какими стали. И пошли за ним. Такова история здешних мест, Фаусто, ее не изменить.