Михаил Савеличев - Черный ферзь [litres]

– Решать тебе, – сказал Сердолик. – Это твоя иллюзия. Только ты можешь ее разрушить. И не обращай внимания на тех двоих – они лишь проекции твоих скрытых воспоминаний. Самые сильные переживания твоего настоящего Я.

– И каких же? – с неожиданным интересом спросил Ферц.

– Могу только догадываться… Любви и ненависти, надо полагать… – пожал плечами Корнеол.

– Что самое паршивое, – признался Ферц, – так это то, что я не верю ни единому твоему слову.

По виску Сердолика медленно стекала капелька пота, и Ферц больше не стал медлить.

Он поднял пистолет и выстрелил.

Отдача острой иглой пронзила запястье, Ферц чуть не разжал пальцы, но удержал «Херцог», лишь зарычав от превозмогаемой боли.

Корнеол остановил пулю плечом, куда она впилась с невыносимо отвратительным хрустом, точно узкое лезвие в промороженный кусок мяса, и взорвалась кровавым цветком, проковыряв в плоти огромную дыру.

По всем законам физики Сердолика должно было отбросить к стене, где он, если бы не потерял сознание от болевого шока, уже не мог помешать Ферцу довершить начатое. Но невероятным образом Корнеол удержался на месте.

Ферц сместился, поймал в открытом створе цель, выстрелил, но пуля вновь вонзилась в Сердолика – теперь уже в грудь. Удар должен был быть страшен, но Корнеол зверски осклабился и позволил себе лишь качнуться назад. В свитере образовалась огромная прожженная дыра, обнажив нечто черное, тягучее, словно патока. Оно вздулось пузырем, который, хлюпнув, прорвался потоками ярко-алой крови.

Огненное кольцо стиснуло руку Ферца, жгучей змеей обвило ее до предплечья и впилось в шею. Ноги будто погрузились в вязкий бетон, Ферц дернулся, но не смог двинуться с места.

Сердолик шагнул к нему, протянул вперед уцелевшую руку (вторая свисала окровавленной плетью на тонких ниточках жил и лохмотьях кожи), прикушенная нижняя губа, налившись чудовищной синевой, выскользнула из-под зубов, мерзостно отвисла, похожая на выковыренный из раковины перегнивший моллюск, и сквозь зубы, как из отверстой раны, хлынула кровь, заливая подбородок и шею.

Это было страшно.

Это было так страшно, что Ферц, наверное, заорал бы во все горло, если бы огненная змея хоть на мгновение ослабила смертельную хватку вокруг шеи. Словно пытаясь превозмочь невыносимый ужас еще более невыносимой мукой, Ферц жал и жал на курок, пока полностью не разрядил «Херцог», и тот лишь с сухим недовольством отщелкивал пустую обойму.

Когда-то живое тело окровавленным обрубком откатилось под ноги бывшей жены Сердолика, и она начала кричать.

– В чем-то вы безусловно правы, юный друг, – сказал Охотник, пнув образину ботинком. Та еще шевелила лапками и выблевывала потоки черной слизи.

Поддернув короткие штаны, Охотник присел, ткнул разрядником в маску. Проскочил разряд, образина дернулась и выбросила вперед челюсть. От неожиданности Сворден отскочил назад.

– Почему-то феномен охоты всегда ускользал от внимания наших компетентных служб, – Охотник закатал рукав рубахи, встал на колени, запустил руку глубоко внутрь образины. – Хотя, если рассматривать не предвзято, есть здесь нечто, что не укладывается в рамки Высокой Теории Прививания…

Сворден пошевелили носом. Воняло премерзко.

– Я уж не говорю об общеизвестном факте высокой смертности среди охотников. Здесь наша гильдия далеко обставит такие уважаемые службы, как ГСП и десантников, – рука Охотника залезла внутрь по самое плечо, слизь потекла еще обильнее. – Черт, не могу дотянуться. Крупный экземпляр! Молодец, мальчик. Только в следующий раз используй парализующие иглы, а не пали свинцом.

– Оно так неожиданно выскочило, – попытался оправдаться Сворден.

– Выскочило! – передразнил Охотник. – Сколько тебя учить… Кажется, есть! Himmel och pannkaka! Почему так глубоко… Помоги!

Сворден положил карабин, ухватил Охотника за протянутую руку, что есть силы дернул. Плечо Охотника ощутимо хрустнуло, тот взвыл:

– Ты что делаешь?! Костолом!

– Извини.

Зрелище получилось презабавным – отставив одну руку, испачканную слизью, которая шмякалась на землю с сочным и каким-то сытым звуком, Охотник усиленно двигал другой, подбородком упершись в плечо и совершая им круговые движения. Если честно, то Свордена разбирал смех.

– Помочь? – участливо предложил он.

– Ну уж нет, – Охотник продолжал разминать плечо. – Вот этим лучше займись, – под ноги Свордена шмякнулся огромный кусок слизи.

Сворден присел, разглядывая трофей. По виду – нечто отвратно выглядящее, по запаху – отвратно смердящее, по консистенции (пришлось осторожно ткнуть пальцем) – сбродивший гной после газовой гангрены или чего похуже.

– И поосторожнее, – предупредил Охотник. – Вещь очень хрупкая.

Боль в связках отступала, и теперь пришла очередь Охотника с улыбкой смотреть, как стажер сначала двумя пальчиками пытается взять скользкий и увесистый трофей, отчаянно морщась и реже дыша, а затем после нескольких безуспешных попыток все же набирается брезгливой смелости, хватает пятерней комок слизи, поднимается и идет к воде, отставив руку подальше, чтобы не заляпаться.

– Больше жизни, стажер!

Вода оказалась ледяной, а сам источник – бездонным до непроглядности. Казалось, в земле обнаружился очередной подпространственный колодец Вандереров. Положить трофей, чтобы он отмокал сам по себе, некуда. Пришлось еще крепче ухватиться за склизкий комок, отчего пальцы на одну фалангу погрузились в неожиданно горячую гнойную субстанцию, и осторожно опустить его в стылую купель.

Больше всего оно напоминало человеческий зародыш, уютно свернувшийся в сложенной лодочкой ладони. Огромная голова, лапки с крошечными, но хорошо различимыми пальчиками, темные круги глаз.

Отставшая слизь вместе с водой просачивалась между застывшими от холода пальцами, оставляя тяжелый, будто начиненный свинцом, трофей.

Приглядевшись, Сворден все яснее различал странные блестки, проступающие из под бледной кожи создания, образуя узор-татуировку.

– В нем чертова уйма золота, – объяснил Охотник, из-за спины стажера наклонившись к добыче. – Практически весь первичный бульон заменен благородным металлом.

– Невозможно… – прошептал стажер. Больше всего хотелось стряхнуть эту гадость с ладони в бездонный колодец.

– Возможно, возможно, – одобрительно похлопал Охотник по плечу. – Вынужденная мера против серой слизи. В материнском организме имеется специальный буфер…

– Материнском? – переспросил Сворден.

– Ну да.

Сворден сжал пальцы, ощущая как постепенно подается, начинает сминаться трофей.

– Ты ведь почувствовал? – спросил Охотник.