Игорь Вереснев - Хозяйки тумана [litres]

– Кто? – Мюррей подался вперёд. И остальные члены совета удивлённо повернулись к руководительнице.

– Грегор Уайтакер. Это месть за то, что мы едва не убили его сына. Никто не спросит начальника космопорта, чем он занимается на подведомственной территории.

– Вряд ли, – Сорокина говорила, не отрывая взгляд от экрана ридера, словно речь шла о делах обыденных. – Во-первых, никакое это не покушение. Кто мог знать, что вы нарвётесь на стаю шлейфокрылов? Во-вторых, о том, что эксперимент мог закончиться гибелью добровольца, за стенами лаборатории никому неизвестно. Да и в стенах об этом знают восемь человек, если я не ошибаюсь, – мы, Джабира, Габи и сам Люк. Разряженный бластер – это не покушение, а мелкая пакость, и то, что она чуть не обернулась трагедией, в самом деле случайность. В-третьих, не стал бы Грегор Уайтакер такой ерундой заниматься. Он человек основательный, если бы хотел избавиться от Наты, нашёл бы стопроцентно гарантированный способ. Нет, за всей этой историей стоит женщина. Жена начальника космопорта так же свободна в передвижении по ведомству мужа, как и он сам. Если не больше.

– Эшли Уайтакер? – недоверчиво переспросила Ивон. – Что ты говоришь, женщина не способна на такую подлость.

– Наивные. Вы и представить не можете, на что способна мать, считающая, что её ребёнку грозит опасность. – Людмила повернула голову к коллегам и, улыбнувшись, добавила: – Я бы на её месте поступила гораздо жёстче.

Несколько секунд все молчали.

– Пусть так, всё равно, – согласилась наконец Гилл. – Уайтакеры – родители нашего сотрудника, влиятельные чиновники городской администрации. Мы не будем затевать с ними войну.

– Предлагаешь ждать, пока они кого-то из нас прихлопнут? – саркастически поинтересовался Мюррей.

– Я предлагаю соблюдать осторожность. На счастье, парень остался жив и здоров. А страсти со временем улягутся. – Ната посмотрела на коллег. – Или я чего-то не знаю? От меня опять что-то пытаются скрыть?

Пол шумно втянул воздух.

– Пункт два. Окончательные результаты эксперимента. Наблюдения за подопытным позволяют утверждать, что поставленная нами цель частично достигнута. Заметно улучшилось интуитивное мышление, способность к синтезу. Уайтакер стал сдержаннее, повысился уровень эмпатии. Не исключено, что некоторые процессы находятся в латентном состоянии и будут выявлены позже. Но это уже не так важно. – Не в силах сдерживаться, он расплылась в довольной улыбке. – Ната, это же победа! Мы сделали это! Человеческую личность можно корректировать.

Ната тоже улыбнулась.

– Да, пожалуй, победа.

– Это всё, что ты можешь сказать? – удивилась Ивон. – После стольких лет работы?

– А вы хотите, чтобы я попрыгала от радости? – Гилл опустилась в свободное кресло рядом с Сорокиной. – Извините, не могу пока – охромела.

– Нда… – Улыбка сошла с лица Пола. – Переходим к третьему пункту. О превышении должностных полномочий информ-аналитиком. У меня складывается устойчивое впечатление, что Людмила вносит в модель изменения, не согласованные с советом.

– Разве? – Гилл удивлённо посмотрела на Сорокину. – По-моему, ерунда. Людмила, ответь!

– Разумеется, ерунда. Во время информ-моделирования иногда возникает необходимость дополнительной, непредвиденной детализации. Что, каждый раз останавливать процесс? Я думала, вы доверяете моим знаниям и интуиции. Впрочем, я догадываюсь, что послужило причиной данного выпада в мою сторону.

– И догадываться не нужно, я скажу открытым текстом! Всю жизнь так поступаю. Информ-аналитик внесла в модель изменение, заставившее Уайтакера испытывать влечение к ней.

– Чушь, – Сорокина едва заметно повела плечом. – Для чего бы мне понадобилось влюблять в себя этого мальчика? Я что, нимфоманка? К Люку я отношусь как к младшему брату, почти как к сыну. Что в этом плохого? Не думаете же вы, что я способна нанести ему моральный ущерб? Тем более, физический?

Мюррей плотно сжал губы, отвёл взгляд. А Гилл улыбнулась, произнесла примиряя:

– Люк Уайтакер и Людмила вправе строить отношения, как им заблагорассудится.

– Не понимаю, почему Пол так озабочен этим, – продолжила Сорокина. – Я думала, в научной лаборатории не место для глупых сплетен.

Генетик возмущённо фыркнул. Затем выдавил недовольно:

– Согласен, не место. Пункт четвёртый и последний. Передышка закончена, пора составлять план дальнейшей работы. Принципиальная возможность изменения личности доказана. Теперь надо научиться делать это безопасно и безболезненно. Выявить, что и в каких пределах допустимо исправлять в человеке…

– А вот этим мы заниматься не будем, – неожиданно возразила Ната. – Я не собираюсь дарить Имперскому Правительству инструмент для конструирования послушных человечков. Мы не для того начинали исследования.

Мюррей удивлённо посмотрел на неё.

– Что же мы напишем в отчёте? Это наш единственный реальный прорыв за шесть лет.

– Мы вообще не будем отчитываться.

– То есть как? Лабораторию закроют, как бесперспективную.

– Ната, чем мы будем заниматься, если не этим? – поддержала Ивон, – Не хочешь же ты сказать, что исследования прекращаются?

Холанд тоже хотела что-то спросить, но не решилась, лишь смотрела настороженно. Ната с наслаждением откинула голову на спинку кресла.

– Мы займёмся конструированием совершенного существа. Не знающего болезней и страданий, не нуждающегося в пище, питье, жилище и одежде, обладающего полной властью над физическим телом, способного лепить свой облик в соответствии с желаниями. Всемогущего и бессмертного.

Она улыбнулась, наблюдая реакцию друзей. Четыре пары глаз смотрели на неё, не отрываясь. Желтоватые, тигриные Пола – подозрительно, с недоверием, изумрудные Ивон – удивлённо, синие Клер – испуганно, тёмно-серые Людмилы – внимательно, с интересом.

Ната продолжила:

– Когда я лежала в камышнике, безоружная, со сломанной ногой, не способная защитить любимую, и смотрела на атаку шлейфокрылов, отчаянная злость на собственное тело переполнила меня. Какое же оно беспомощное, хрупкое, неповоротливое! Пища для безмозглой твари. Мне так хотелось стать лёгкой, неуязвимой! Стать частью тумана.

Она замолчала в ожидании. Поймут?

– Нельзя воссоздать человеческое тело из газа, – напомнил Мюррей. – Мы это уже проходили.

– Проходили. Но туман – не газ. Это мельчайшие частицы жидкости, воды.

– Человек и так большей частью состоит из воды. – Генетик пожал плечами. – Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Именно «большей частью», а не полностью. Твёрдые примеси, формирующие структуру организма – помеха. Должна остаться только вода в двух агрегатных состояниях: газ и жидкость. Если увеличить поверхностное натяжение, то достаточно плёнки в несколько молекулярных слоёв, чтобы лепить структуру любой сложности. Да, для этого понадобится огромное количество энергии, но мы же получили к ней доступ? К тому же тело значительно упростится – большинство «подарков» эволюции не понадобятся. Сложная клеточная структура, ДНК, механизмы пищеварения, кровообращения, репродукции, гормональный аппарат, дыхательная система… Почти всё можно выбросить! Оставим каркас-скелет, мышцы, кожный покров, органы чувств и нервную систему. Их, наоборот, усовершенствуем. Вместо вербального общения, например, – прямой ментальный обмен.