Игорь Вереснев - Хозяйки тумана [litres]

– Виктор. Вик-тор. Вик, – Алина покатала слово на языке, старалась приспособить к себе. Что ж, привыкнуть к имени будет легче, чем к телу. Она тряхнула коротко стриженой головой: – Хорошо, я попробую стать парнем. Это всё? Теперь ты отпустишь меня в лес?

– Не только отпущу, но и отвезу туда – не надо, чтобы дети и менторы тебя видели. А ещё – возьми это.

В руках Найгиль появился странный свёрток. Стоило Алине взять его, и он скользнул между пальцами, разворачиваясь. Мягкий, тёплый, формой похожий то ли на одежду древних, то ли на… кожу?

– Что это?

– Твоя защита. Я вырастила тебе сильное тело, но его возможности ничтожны в сравнении с нашими. Это поможет хоть отчасти уравновесить шансы.

В крутом обрыве холма, который Найгиль считала чем-то вроде своей лаборатории, была неглубокая пещера, выходящая на узкую террасу метрах в десяти над речушкой. Там и поселила она свою воспитанницу. Вернее, воспитанника. Виктор учеником был понятливым, науку первобытной жизни схватывал на лету. С удовольствием учился разбираться в съедобных и лекарственных растениях, разводить костёр, пользуясь лишь кремнем и высушенным мхом, готовить еду, мастерить луки и стрелы, глиняную посуду и деревянную утварь, охотиться, разделывать туши. Найгиль делилась знаниями об окружающем мире, умения и навыки ему приходилось добывать самостоятельно – сбитыми в кровь коленями и локтями, натёртыми мозолями и не проходящей усталостью. Привыкать к лесу было тяжело, но Виктор не жаловался и тем более не плакал – плачут девчонки, а он теперь парень. Стиснув зубы, он учился жить по законам дикого мира.

Прошёл год. Незаметно как день для учительницы, медленно и трудно для ученика. Хозяином леса Виктор пока не стал, но полноправным его обитателем – вполне.

Костёр весело потрескивал, отбрасывая на свод пещеры причудливо танцующие тени. Виктор лежал, вытянувшись на мягких, тщательно вычищенных шкурах молодых ворчунов, добытых прошедшим летом. В пещере было тепло, сухой чернолистовый валежник давал жаркое пламя. Он стащил пончо, почесался под мышками, зевнул. Подумал – может, заснуть, не дожидаясь возвращения Найгиль? Тени на потолке были похожи на стадо жирных, отъевшихся за лето ворчунов. Вон то – заросли лапника. Колышутся, колышутся. Не иначе ленточник притаился, готовится к броску. А это, огромное – тень шлейфокрыла. Летишь, гадёныш? Уверен в своей неуязвимости? Стрела с керамопластовым наконечником тебя сейчас разуверит…

Внезапное чувство опасности выдернуло его из сладкой дрёмы. Что за тварь посмела заглянуть в логово, не страшась пылающего у входа огня? Это был не зверь, хуже. Ментор. Чужой, не Найгиль, – присутствие наставницы Виктор ощущал не менее точно, чем близость дичи во время охоты. В следующий миг он узнал незваного гостя.

Белая, как бы светящаяся на фоне ночной темени фигура Люсор стояла у входа. Она была высокая, выше Найгиль, ей пришлось пригнуться под низким сводом пещеры. Но и в такой позе она выглядела величественно. И жутко.

– Добрый вечер, – выдавил из себя Виктор.

Люсор презрительно скривила губы и неожиданно шагнула внутрь пещеры, прямо сквозь пламя возмущённо затрещавшего и метнувшего вверх сноп искр костра. Виктор дёрнулся от неожиданности, попятился в угол, нащупывая лук под ворохом служивших постелью шкур. Хока остановилась в шаге от него, сложила руки на груди, рассматривая парня с брезгливым интересом. Словно ощупывала взглядом.

– Что тебе нужно? – Виктор постарался говорить уверенно, как подобает хозяину пещеры.

– Алина, ты в самом деле слышишь меня?

– Ещё как слышу! Но я не Алина, ты ошиблась. Я Виктор!

– Да будто бы? Тогда ответь – тебе не надоело жить, как животному? Хуже, чем животному. Что ты такое – самец, самка, нечто среднее?

– Разве может надоесть жить? – Виктор упрямо задрал подбородок. – И какая тебе разница, парень я или девушка? Я – человек из плоти и крови, а ты – всего лишь клочья тумана. Мне достаточно пожелать, чтобы стать таким же. А вот тебе никогда не получить человеческого тела!

Глаза бессмертной вспыхнули серебристым огнём.

– Ошибаешься, выродок. Твоего желания не требуется.

Голова Виктора вдруг закружилась, пещера наполнилась хороводом разноцветных звёзд. Он ещё не понял до конца, что происходит, а лук уже был у него в руках. Он выстрелила сидя, от живота, почти не натягивая тетиву.

Люсор изумлённо уставилась на дрожащее оперенье стрелы, вонзившейся в грудь. Скривилась от боли и… распалась, брызнув в лицо парня каплями влаги.

«Спасибо, Ивибиль» – «Пожалуйста. Тебе эта информация кажется полезной?» – «Да, безусловно» – «Я рада. Когда ты присоединишься к нам?» – «Позже» – «Мы ждём…»

Найгиль включила зрение, возвращаясь к реальности. И с удивлением увидела сидящую рядом Люсор. Та дружелюбно улыбнулась.

– Завидую твоей способности сосредотачиваться. Почти час торчу рядом, а ты меня не замечаешь. Над чем работаешь?

– Возможно, над тем же, над чем и ты.

Над холмом стояла ночь. Толстый слой облаков скрывал звёзды, и только Малая Луна бесформенным красноватым фонарём пыталась рассеять мрак.

– Так для чего ты ждала так долго? – поторопила молчавшую Люсор Найгиль.

– Давно не видела тебя и не слышала. Больше года! Никто не уединяется на такой срок. Ты не скучаешь здесь одна?

– А я не одна.

Найгиль взглянула на собеседницу. Осталось ли в ней что-то от прежней Сорокиной, женщины самой заурядной внешности, чьей основной приметой была уложенная короной русая коса? Пожалуй, ничего. Высокая, стройная, с прекрасным и холодным лицом богини. Всезнающая, уверенная в собственной правоте и непогрешимости. Разучившаяся за пятьсот лет сомневаться. Или никогда не умевшая?

– Именно о твоей подопечной я и хотела поговорить, – согласилась Люсор. – Я была изумлена, узнав, что ты превратила её в самца. Наоборот я бы ещё поняла, но так… Зачем тебе это? Для чего ты заставляешь её страдать?

– О каких страданиях ты говоришь, не понимаю? Быть свободным, самому делать выбор – разве это страдание? И какое тебе дело до моих планов? Я ведь не спрашиваю, что ты вытворяешь с ментоматрицами в институте, во что стараешься превратить своих «добровольцев». Кстати, в твоём распоряжении их сотни, и каждое поколение поставляет новых. А у меня – первый и единственный. К тому же выбракованный тобой, брошенный умирать. Считай, девочка Алина и умерла. А мальчик Виктор тебе никогда не принадлежал. Я его создала, поэтому он – мой.

– Ещё скажи, что любишь его как сына.

– Да, скажу. Что в этом странного?

Люсор улыбнулась, покачала головой.

– Я слишком давно тебя знаю, чтобы поверить в подобную ложь. Ты никого не способна любить. В том числе себя.