Иван Миронов - Высшая каста [litres]

– Куда? – голос собеседника сквозил странным удивлением.

– Пинать верблюда, пока лежит, а то встанет – убежит, – прокряхтел Мозгалевский, решив для себя, что он не хочет ни видеть, ни слышать Красноперова, равно как и любого другого. Он даже тяготился своим водителем, донимавшим его глупыми рассказами про отпуск в Крыму, про оборзевших армян с автосервиса, где он чинит свою «Тойоту», и про сговор Египта с Америкой против России.

– Мы собрались, тебя ждем, – не обращая внимания на настроение Владимира, продолжал генерал.

– Где вы? – обреченно вздохнул Мозгалевский, понимая, что отвертеться от встречи не получится и никакие причины за уважительные ему не зачтут.

– Короче, съезжаешь к Лужникам и сразу увидишь пароход, он там один, не ошибешься. – Красноперов отключился, пресекая встречные возражения.

Мозгалевский развернул водителя и направился к Лужникам, недоумевая, какого черта там может делать пароход. Но, спустившись с эстакады на Лужнецкую набережную, «БМВ» Мозгалевского действительно уперся в пришвартованное трехпалубное колесное судно.

– Паратовщина какая-то, – пробормотал Мозгалевский. – Цыгане пляшут.

– Владимир Романович, вы что-то сказали? – на размышления вслух отозвался водитель.

– Дай сигарету.

– Вы же вроде как бросили? – водитель в костюме и широких темных очках (это был обязательный дресс-код обслуги Мозгалевского) протянул пачку красного «Мальборо».

– Уже начал, – прочеканил Владимир, прислушиваясь к собственной интонации и потирая переносицу.

Несмотря на запрещающие знаки и дежурившую машину ДПС, вдоль парохода стояли дорогие авто. Владимир узнал мускулистый «Лексус» Красноперова, нежное голубое купе Вики, бронированный «S-класс» Блудова. Под парами стояли чей-то «Майбах» без брони, но с охраной, мажорный «Икс-6» c парочкой ему подобных колесниц и белый, похожий на сказочный батискаф, «Бентли Мульсан».

Не выходя из машины, разглядывая гостевую парковку, Мозгалевский курил, морально приготовляясь к дежурной фальши делового общения.

– Все одно цыгане. – Владимир пригладил волосы и приоткрыл дверь, словно раздумывая, лезть ему под дождь или обождать, пока утихнет.

– Что вы сказали, Владимир Романович? – снова дернулся чуткий водитель.

– Говорю, жди меня здесь.

– Это конечно.

Пароход на поверку оказался моторной яхтой с большим полукруглым окном, задекорированным под колесную арку, внизу которой потускневшим хромом блестело название судна: «Былина». Возле трапа стоял суровый господин в целлофановой накидке.

– Вы к кому? – изобразил службу целлофановый привратник, оценивающим взглядом еще раз окинул машину Мозгалевского и добавил: – Здравствуйте!

– К Красноперову, – недовольный тем, что его заставляют мокнуть, цикнул Мозгалевский.

– Прошу вас, – охранник отступил, пропуская гостя.

В предбаннике первой палубы, куда заскочил Мозгалевский, стояли двое, о чем-то оживленно беседуя. Один высокий, в дешевом сером костюме, в некогда белой рубашке с поломанным воротником и узким в крапинку галстуке, завязанным тонким узлом на массивной шее. Словно стесняясь своего роста перед собеседником, он вжимал голову в плечи, для большей почтительности прикусывал нижнюю губу и тянул острый подбородок к яремной ямке. Напротив услужливого крепыша стояла его полная противоположность. Господин казался приложением к бутафорскому пароходу. Холен, опрятен, невысок. Не длинная и не короткая искусно стриженная борода, аккуратная подлаченная укладка с твердым пробором, открывавшая почти прямоугольный лоб. Господин обладал солидным пузцом, под стать бороде, не большим, не малым, но аккуратным. Ко всем внешним достоинствам господина, вскользь отмеченным Мозгалевским, добавлялись противоестественно красивые зубы и распорядительная физиономия приказчика. На господине был небрежно повязан галстук, разукрашенный под имперское знамя. Пухлые запястья обхватывались накрахмаленными манжетами с вычурными запонками, а на лацкане пиджака сиял какой-то монархический значок. Мозгалевский слабо разбирался в геральдике, но почему-то был уверен, что значок именно монархический, при этом ему показалось странным, что за всю жизнь он ни разу не мечтал о собственном дворецком.

«Умеренность и аккуратность, – Мозгалевский вспомнил грибоедовского Молчалина и своего услужливого водителя. – Вот бы Ваську так нарядить».

Прикидывая в уме, сколько может стоить костюм на господине и не дороговат ли он для шофера, Владимир хотел пройти дальше, но аккуратный монархист, оборвав свои наставления длинному, деловито протянул руку новому гостю.

– Добрый день. Вы, наверное, к Виктору Георгиевичу? – В рукопожатии и голосе господина сквозил еле заметный шарм собственного превосходства, в ответ на которое Мозгалевский зевнул и сунул в протянутую руку с обручальным кольцом и до безобразия, как решил про себя Владимир, ухоженными пальцами, свою вялую кисть.

Господин напряг лицевой мускул, пытаясь сдержать заерзавший от обиды подбородок, испытал взглядом длинного, не раскрыл ли тот сей неприятной сцены, и процедил: «Проходите, он в гостиной».

В ответ Владимир лишь снова победоносно зевнул.

«С такой рожей и такие эффекты!» – усмехнулся про себя Мозгалевский и прошел в зал.

Гостиная «Былины» была отделана деревом дорогих пород. На центральной стене в свете электрических канделябров в золотом окладе переливалась икона Николая Угодника, справа от которой в скромной раме висела картина Павла Рыженко «Прощание с конвоем». Вдоль полукруглого окна накрыт банкетный стол, ломившийся от яств и изысканной выпивки, которой энергично причащались немногочисленные гости.

– А вот и он! – Владимира заключил в объятия словно выросший из палубы Блудов.

– Опоздавшему поросенку и сосок у жопы! Ты пешком, что ли, ехал? – тут же приобнял Мозгалевского за плечо Красноперов. – Устали тебя ждать, – укоризненно, но довольно изрек генерал, тут же переключившись на вошедшего господина в имперском галстуке. – Хочу тебя познакомить с хозяином нашего торжества – самим Вениамином Валерьевичем Козявиным!

– Мы почти познакомились, – снисходительно отметил господин, наслаждаясь растерянностью и смущением, забродившими по лицу Мозгалевского. – Вениамин.

– Владимир, – убого улыбнулся Мозгалевский, только теперь заметив в углу на резном ломберном столике в серебряной рамке с кущами и былинными птицами фотографию Вениамина Валерьевича с Путиным.

Широкой публике господин Козявин был известен как «православный миллиардер», генеральный спонсор Афона, учредитель благотворительного фонда Святого мученика Бенедикта и хозяин крупнейшего в стране телекоммуникационного холдинга.