Гийом Мюссо - Завтра [litres]

Сначала они направились в противоположном направлении по той же самой дороге, по которой только что прошли пешком. Эмма за это время ухитрилась, держась за руль то правой, то левой рукой, натянуть носки поверх брюк, чтобы ледяной ветер не кусал ее за щиколотки. На перекрестке с Гановер-стрит Кейт не поехала по улице, что вела в итальянский квартал, а двинулась вдоль Сити-Холла, а потом свернула на улицу, что поворачивала к площади Фэньюэл-Холл и рынку Куинси Маркет. На спортивной скорости, нарушив пару правил дорожного движения, Кейт очень быстро миновала туристическую зону. Возле Коламбус-парка она поехала по улице с односторонним движением, ловко пробираясь через пробки, совершенно спокойно выезжая на тротуар, чтобы, как оказалось, добраться до порта – морского фасада города Бостона. Было всего двадцать минут десятого, когда Кейт спрыгнула со своего велосипеда в конце улицы Лонг Варф перед темной вывеской, похожей на вывеску ирландского паба.

Эмма соскочила со своего велосипеда в конце дамбы. Рискнет ли она войти вслед за Кейт в бар? Эмма подвела велосипед к фонарю, достала велосипедный замок и застегнула его. Потом прошла несколько шагов вперед и оказалась… прямо перед широким морским простором.

В лучшие свои времена Лонг Варф была главным причалом самого оживленного торгового порта в мире. Теперь рейд превратили в элегантный приморский квартал с мощеными улицами, ресторанами и кафе. Когда-то отсюда уходили паромы, которые соединяли многочисленные острова Бостонского залива и города Салем и Провинстаун.

Дойдя до конца деревянного помоста, Эмма приложила к глазам ладонь козырьком, боясь ослепнуть. Солнце встало два часа тому назад, поднялось довольно высоко и зажгло тысячи сияющих звезд на поверхности океана. От взгляда на эту красоту перехватывало дыхание – чайки, ветер, на волнах небольшие кораблики и простор. Неоглядный простор. Эмма словно обрела второе дыхание, и ей уже не было страшно открыть дверь в бар.

Потолочные балки, деревянные панели на стенах, цветные стекла, приглушенный свет – характерная, всегда приятная и уютная обстановка стиля кантри. Вечером здесь наверняка гремела музыка и так же громко стучали пивные кружки, зато утром это было спокойное тихое кафе, где завтракали портовые рабочие. Эмма прищурилась, но не сразу увидела Кейт – та сидела в глубине зала, в одном из боксов, в одиночестве, за чашкой кофе.

Объявление предупреждало, что сначала нужно взять еду, а потом уже сесть за столик.

Эмма встала в очередь за великаном в робе лесоруба и матросском берете, и уже через несколько секунд великан нагрузил свой поднос тарелками с рыбой, беконом, сосисками и яичницей. Эмма ограничилась тостом и чаем и тоже села в глубине зала, в боксе рядом со столиком Кейт. Что понадобилось здесь первому хирургу больницы после бессонной рабочей ночи? Почему после дежурства она не поспешила прямиком домой?

Со своего наблюдательного поста Эмма видела, что Кейт устала, и еще поняла, что она тревожится. Кейт попеременно смотрела то на экран мобильника, то на входную дверь. Она, безусловно, кого-то ждала, и встреча была совсем не невинной. Эмму крайне изумила эта перемена. Цветущая красавица, счастливая мать семейства, какую она видела вчера, превратилась в снедаемую тревогой измотанную женщину.

Эмма отвела взгляд, боясь привлечь к себе внимание слежкой, но, на ее счастье, Кейт отражалась в стенном зеркале, так что новоявленный детектив не упускал ни одного движения «субъекта». Вот Кейт достала из сумочки влажную салфетку и пудреницу, протерла лицо, нервно подкрасилась, убрала несколько прядей, которые выбились у нее из прически во время езды на велосипеде. Посидела, встала и направилась в сторону туалетных комнат.

Эмма поняла, что настало время действовать. Кейт взяла с собой сумочку и телефон, но оставила на диванчике свое пальто с капюшоном. Прежде чем решиться, Эмма набрала полную грудь воздуха. Потом она спокойно встала, сделала несколько шагов, словно тоже собралась в туалет, но вместо этого остановилась перед столиком Кейт. Моля всех богов, чтобы никто сейчас не смотрел в ее сторону, она обшарила карманы пальто. Рука нащупала что-то холодное, металлическое. Связка ключей!

Выброс адреналина, и кровь побежала по жилам быстрее. Эмма удостоверилась, что ключи от машины висят на связке, и воскликнула про себя:

«Вот она, счастливая мысль!»

Чтобы избежать несчастного случая, она просто заберет ключи от пресловутого купе «Мазда», за руль которого Кейт должна будет сесть в тот ужасный вечер. Потом уведет машину и километров за триста от Бостона подожжет или сбросит в кювет.

Нет машины – нет катастрофы.

Эмма забрала ключи и направилась к выходу, торопясь покинуть бар прежде, чем Кейт вернется. Она спешила, шла, низко опустив голову, ни на кого не глядя, и в своем бегстве нечаянно наткнулась на посетителя, который только что получил у стойки свою чашку кофе. От толчка кофе расплескалось на поднос.

Смущенная Эмма рассыпалась в извинениях:

– Простите! Извините! Мне так неловко! Я…

Худой блондин с волосами ежиком, в кроссовках, черных джинсах, водолазке и кожаной куртке с меховой подстежкой даже не посмотрел на нее. А может, его взгляд скрыли темные очки, которые вместе с трехдневной щетиной не давали как следует разглядеть его лицо.

– Ничего страшного, – проворчал он.

Торопясь как можно скорее покинуть бар, Эмма была счастлива, что инцидент обошелся без последствий. Она взялась за ручку двери и на пороге обернулась.

В глубине зала блондин встретился с Кейт.

Он ее обнял.

Поцеловал.

«Быть такого не может!»

Эмма застыла на месте. Стояла как прикованная, шевельнуться не могла. Нет, у Кейт не могло быть любовника! Она сощурила глаза. Конечно, она просто ошиблась, ей что-то показалось, почудилось… Наверное, это какой-то родственник. Брат, например, или кузен…

– Могу я вам помочь, голубушка?

Хозяин наблюдал за Эммой из-за стойки.

– Решите, наконец, вы уходите или остаетесь. А то дело кончится тем, что вас ударят дверью.

– Я… Мне нужны бумажные салфетки.

– Ну, так спросили бы! Держите!

Эмма взяла салфетки, которые протянул ей хозяин, и вернулась за свой столик, стараясь это сделать как можно незаметнее. А еще она вытащила мобильник, включила функцию камеры и положила на стол, чтобы заснять происходящее.

Сердце бухало в груди, как колокол. Она подумала о Мэтью, для которого жена была идеалом… О том, что видела собственными глазами вчера: о счастливой, согласной, любящей паре… Неужели можно так притворяться?

Нет, тут было что-то другое. Мэтью и после смерти продолжал боготворить свою жену, значит, вряд ли она любила какого-то другого мужчину. Мэтью не какой-нибудь дурачок, он бы заметил, почувствовал. Хотя, с другой стороны, слеп тот, кто не хочет видеть.