Гийом Мюссо - Завтра [litres]

Международный научно-исследовательский центр создали с целью объединить усилия крупнейших ученых планеты, специалистов по болезни Альцгеймера, Паркинсона, разным видам шизофрении…

– Лейтенант, – голос медсестры отвлек ее от чтения, – следуйте за мной!

Эмма послушно заковыляла следом – новые ботинки жали.

В прозрачной капсуле лифта они бесшумно и стремительно вознеслись на самый верх спиралевидной башни. Миновали остекленный коридор и оказались во владениях доктора Джойс Уилкинсон, лаборатории, парящей в космическом пространстве.

Как только Эмма переступила порог, молодая ученая оторвалась от экрана ноутбука и поднялась ей навстречу.

– Проходите, лейтенант, садитесь, прошу вас. – Она указала на стул рядом с ней.

Еще по фотографиям Эмма догадалась, что у ее собеседницы среди предков были индейцы. Смуглое скуластое лицо, черные как смоль волосы… Все это не очень вязалось с короткой мальчишеской стрижкой и озорным приветливым взглядом сквозь узкие стекла очков в тонкой оправе.

Эмма хладнокровно предъявила фальшивое удостоверение.

– Благодарю вас, профессор, за то, что согласились уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени.

Халат Джойс распахнулся, и новоявленная полицейская увидела простецкие брюки цвета хаки и грубый свитер ручной вязки – ни дать ни взять угловатый мальчишка-подросток! Зато моложавое широкое лицо женственно и даже привлекательно.

Эмма не спешила садиться, ей хотелось сперва хорошенько осмотреться в лаборатории. Она заметила, что стены сплошь завешаны красочными изображениями человеческого мозга в десятках различных проекций.

– Эти ваши пестрые схемы напоминают полотна Энди Уорхола, – попробовала пошутить Эмма, подразумевая, что отдельные участки мозга обведены разноцветными яркими линиями так, что все вместе стало похоже на веселый детский рисунок.

Джойс охотно пустилась в пространные объяснения:

– Тут запечатлен результат многолетнего эксперимента, проведенного в Латинской Америке. Мы исследовали одно многочисленное разветвленное семейство, в котором болезнь Альцгеймера передавалась по наследству.

– И каковы результаты?

– Мы обнаружили, что некоторые признаки снижения мозговой деятельности проявляются чуть ли не за двадцать лет до первых неопровержимых симптомов.

Эмма подошла к одной из схем вплотную и принялась рассматривать ее, думая об отце, которого отправили в хоспис в Нью-Хэмпшире, когда он никого уже не узнавал… Джойс, будто бы подслушав ее мысли, доверительно сообщила:

– Мой отчим не был старым, когда у него развился Альцгеймер. Так что в детстве мне пришлось несладко, зато я рано поняла, в чем мое призвание.

Странная «полицейская» произнесла задумчиво:

– Человеческий мозг… Это ведь он всем управляет, да? – Она положила руку на лоб. – Электрохимические процессы, импульсы, возбуждение различных групп нейронов…

– Верно, – широко улыбнулась Джойс. – Именно мозг диктует все наши решения, предпочтения, убеждения, вкусы. Он влияет на наше отношение к себе и к окружающим, даже на то, в кого мы влюбляемся.

Ее ласковый глуховатый голос обволакивал, зачаровывал. Она и вправду приятный обаятельный человек.

Доктор Уилкинсон вдруг умолкла, повертелась на кресле, недоверчиво покачала головой:

– Об этом увлекательном предмете можно говорить часами, но вы же не лекции мои слушать пришли сюда, лейтенант?

– Нет, к сожалению. В настоящее время полиция Бостона ведет расследование по делу… Не важно. В общем, я хотела бы вас расспросить о Кейт Шапиро.

Было сразу видно, что Джойс искренне удивлена.

– О Кейт? В чем ее обвиняют?

– Нет-нет, никаких обвинений, – поспешно заверила Эмма. – Кейт проходит по этому делу в качестве свидетеля. Простите, что не могу рассказать вам всего, я не уполномочена разглашать… Благодарю, что согласились сотрудничать.

– И в чем же будет заключаться мое сотрудничество?

– Вы всего лишь ответите на пару вопросов. Скажите, давно ли вы с Кейт знакомы?

Джойс наморщила лоб и принялась подсчитывать, разжимая пальцы правой руки, начиная с указательного.

– С 1993 года, если не ошибаюсь. Ну да, мы обе поступили в университет в Беркли по JMP.

– Как, простите?

– «Джойнт Медикал Программ» – особый пятилетний курс обучения медицине для самых одаренных студентов, отобранных по всей стране. Три года академических занятий в кампусе, затем двухгодичная практика в больницах Калифорнии.

– В студенческие годы вы были ее лучшей подругой, да?

Джойс снова замолчала, прикрыла глаза с отрешенным видом, будто ее захлестнула волна воспоминаний.

– Пожалуй, да. Три года в Беркли мы жили в одной комнате, а во время практики вместе снимали крошечную квартирку в Сан-Франциско. Дружно решили защитить диссертации в Балтиморе.

– И какой тогда была Кейт?

Профессор хмыкнула:

– Такой же, как и теперь, полагаю. Красивой, умной, целеустремленной. Человеком с железной волей. Невероятно одаренным врачом. Она работала без устали, упорно трудилась и при этом все схватывала на лету! Ей нет и не было равных. Помнится, она очень мало спала, но ее внимание все равно не ослабевало ни на минуту! Она была самой лучшей среди нас, первой во всем выпуске.

– А где она училась до вашего знакомства?

– В каком-то скромном католическом лицее, где-то в штате Мэн, кажется. Не помню, как он назывался. Никто из его учеников ни до, ни после Кейт и мечтать не мог об участии в такой престижной программе. На выпускных экзаменах она набрала беспрецедентное количество баллов, учителя не справились бы лучше! Уверена, ее рекорд не побили до сих пор.

– И вы с ней сразу подружились?

Джойс кивнула:

– Думаю, нас сблизило общее несчастье: болезнь родителей. У Кейт мама умерла от рассеянного склероза. Так что мы обе поклялись все силы отдать борьбе с нейродегенеративными заболеваниями.

Эмма нахмурилась:

– Вы остались верны этой клятве, но Кейт отступила, перешла в кардиологию, стала хирургом.

– Да, в 1999-м, на втором году аспирантуры в Балтиморе, она вдруг решила поменять специализацию. Разве это отступничество? Не понимаю, что вам не нравится?!

– То есть вы хотите сказать, что Кейт отложила почти готовую диссертацию по неврологии ради хирургии?!

– Именно так. Университет Джона Хопкинса в Мэриленде с радостью принял столь блестящую студентку, так что Кейт чуть ли не за год написала диссертацию по кардиологии.

– Почему же она передумала? Да еще так внезапно!

– Не знала тогда, не знаю и сейчас. Жаль, что с того момента наши пути разошлись и отношения стали прохладнее.

Но «полицейская» вцепилась мертвой хваткой.

– Может быть, вы все-таки вспомните, сопоставите факты? Подобное ответственное решение не принимают очертя голову.