Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Повествования о путешествии надо измерять не в главах, а в сутках.

Долгое совместное пребывание в замкнутом пространстве способствует откровенности. Ранее незнакомые люди рассказывают порой друг другу такое, что никогда бы не рассказали даже родственникам и близким. И это понятно, родственники и близкие с тобой остаются и не преминут укорить тебя тем, что узнают в результате твоей собственной излишней болтливости, а незнакомый собеседник из числа попутчиков сегодня тебя слушает, а завтра слез с поезда и растворился на необъятных просторах родины, и никогда ты его больше не увидишь. А выговориться иной раз ой как хочется!

Именно это и происходило с нашими героями, чему в немалой степени способствовало распитие содержимого термоса.

Как водится, поговорили о политике. Иван Александрович поведение нового президента не одобрял, впрочем, ему и старые не нравились, начиная с Горбачева.

— Ну сам посуди, — горячо говорил он, сверкал глазами и хватал Таганцева за плечо. — Страну развалили? Факт! Цари собирали, Сталин собирал, а эти суки профукали не за ломаный грош!

— Это ты правильно говоришь, — соглашался Таганцев. — Не за ломаный грош!

— А я бы так с ними, — продолжал горячиться Иван Александрович. — Профукал страну — к стенке!

— Ну, это ты слишком круто берешь, — не соглашался Иван Федорович. — Зачем же сразу к стенке? Можно и на лесоповал!

— Футбол! — простонал попутчик. — Какой был футбол! Киевское «Динамо», тбилисская команда, «Спартачок» московский, «Пахтакор»! А игроки? Дасаев, Папаев, Мунтян, Гуцаев! Имена! Сгубили, гады, футбол, под корень вырезали! И что им за это? Ордена да медали дают!

Спохватившись, плеснул в стаканчики из термоса.

— Не-ет, мало им лесоповала! Вот стенка — в самый раз!

— Странные у тебя, Ваня, рассуждения, — удивился Таганцев. — Работаешь где?

Иван Александрович осекся. Долго и внимательно он разглядывал собеседника Таганцева, с сомнением пожевал губами и сказал:

— Мне бы не очень хотелось распространяться об этом, но ты мне внушаешь доверие. Истребителем вампиров я работаю, Ваня, истребителем вампиров! Как вышел на пенсию — так и избрал стезю.

Таганцев внимательно глянул на собеседника. Нет, на сумасшедшего он ни капельки не походил. Глаза спокойные, не блестят лихорадочно, лицо не дергается, спокойное лицо, полное достоинства и даже некоторой обиды на то, что собеседник не верит.

Истребитель вампиров легко поднялся.

— Не веришь? — с пьяной обидой спросил он. — И зря, между прочим, не веришь, Ваня!

Встав на постель, легко потянул сверху свой чемоданчик, поставил его на стол и открыл.

— Мой арсенал, — с гордостью сказал он. — Можно сказать, еду во всеоружии. Нет, ты смотри, смотри, это ведь крайне любопытно, такие вещи редко кто видит! Вот мой верный «Байкал», не волнуйся, разрешение на него у меня имеется, все оформлено по закону. А что пули серебряные, так это уже моя личная блажь, ну нравятся мне блестящие вещички. Видишь, каждая пуля, каждый патрон помечен крестиком. Освящены в саратовской церкви Трех Святителей отцом Константином. И это немаловажная деталь, особенно если учесть, что церковь эта благословенная находится аккурат близ Лысой горы, можно сказать, форпостом является. А здесь, — в голосе Ивана Александровича просквозила нескрываемая нежность, — здесь у меня колышки. Разные колышки — терновые, осиновые, из колючего боярышника. К ним прилагается молоток. О назначении сих предметов нетрудно догадаться. Догадался, правильно я говорю, Иван Федорович?

— Н-ну, пожалуй, — нерешительно согласился Таганцев, все еще не понимая, шутят с ним или все-таки говорят всерьез. Сказанное походило на изощренную шутку, но говорил попутчик вполне серьезно и даже немного торжественно.

— Ну, тут у меня разные мелочи, — сообщил Иван Александрович, — связочки чеснока, вампиры чеснок очень не любят, можно сказать, на дух не переносят! А это вот крестики для спасения тела и души…

Дверь отодвинулась, и в купе проскользнул Ахмед.

— Ну как Магомет? — поинтересовался истребитель вампиров, меняя тему. — Разрешил?

Ахмед неопределенно помотал головой, полез наверх и затих там. Слышно было, как он листает на своей полке «Справочник подрывника».

— Ну что, — поинтересовался Иван Александрович. — Поспим маленько? По сорок минут на каждый зуб?

Если учесть, что зубы у Таганцева были в относительной целостности, то поспать ему предлагалось достаточно долго — десять с половиной часов, если учитывать и то, что осталось от корня с левой стороны.

Но выпитая водка требовала немедленного отдыха.

Таганцев постелил себе и прилег на постель, закинув руки за голову. Уснуть он не мог, кавказец постоянно возился на полке, вжикал замком-молнией на своей сумке и каждые двадцать-тридцать минут выходил из купе. «Наверное, съел чего-нибудь, — лениво пожалел Таганцев Ахмеда. — А может, в вагоне-ресторане по ошибке свинину заказал и оскоромился. Ишь, как его выворачивает!»

Иван Александрович тоже ворочался, похоже, беспокойный кавказец достал и его.

— Слушай, Ваня, — не выдержал Таганцев. — Ты спишь?

— Уснешь здесь, как же! — злобно отозвался истребитель вампиров.

— И многих ты это? Ну, сам понимаешь…

— Ты знаешь, ни одного пока, — признался истребитель. — Стою, понимаешь, над пропастью во ржи. Нашему бы чурке колышек в задницу забить! — помечтал он. — И ходит, и ходит… Туда-сюда, туда-сюда…

— Может, в вагон-ресторан сходим? — предложил Таганцев.

— А зачем? — удивился истребитель вампиров и сел. — У нас еще есть!

— Он у тебя бездонный, что ли? — удивился Иван Федорович.

— Ты на размеры не гляди, — гордо сообщил Иван Александрович. — Ты думаешь, это термос? Нет, брат, это уникальный прибор. Он у меня устроен так, что алкогольные жидкости отбирает из окружающей среды.

— Это как? — вскинулся Таганцев.

— В любом помещении он сразу проводит разведку, и если где-то есть алкогольсодержащая жидкость, прибор этот сразу устанавливает с необходимой емкостью связь по закону сообщающихся сосудов. Но сообщается с этой емкостью так, что в емкости убывает, а в нашем приборе прибывает. А сегодня кто-то в вагоне самогон везет качественный.

— Так это вроде воровство получается, — после некоторого молчания сказал Таганцев.

— Ну, какое же это воровство? — засмеялся компанейский попутчик. — Это, Ваня, научное открытие, равное по своему значению сверхпроводимости! Погоди, когда о нем станет известно, изобретатель Нобелевскую премию получит. Жаль, что пока изобретение нельзя обнародовать.

— Пожалуй, — задумчиво признал Иван Федорович, моментально прикинувший печальные социальные последствия в случае запуска прибора в массовое производство.