Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Только я решил продолжить прерванное бесцеремонным Сашкой дело, как мобильник зазвучал опять. На этот раз он проиграл мелодию «Мурки», и мне сразу стало понятно, что звонит оперативник из моего родного Пригородного отдела. Как же я это запамятовал, двадцатое же сегодня, у них день получки!

— Ну? — хмуро дохнул в трубку опер.

— Петрович, — как можно нежнее сказал я. — Через полчаса. Замотался я немного.

— Он замотался, — в свою очередь подобрел опер. — А тут через него с голоду подыхай!

И отключился.

«Как же, сдохнешь ты!» — подумал я и, не глядя, ткнул «мобилу» на тумбочку.

Спать уже не хотелось. Нет, можно было и пренебречь, плюнуть на все и завалиться в постель, но это пусть и не гестапо, а все-таки милиция, там шутить не любят, можешь заснуть дома, а проснуться в хате, рядом с парашей. Не стоило раздражать человека из-за пустяков, тем более что капусту ему я еще с вечера отсчитал и в конвертик положил — пусть жирует. «Крыша» из него никудышная, но за неимением лучшего и от этой отказываться не стоило. Все-таки пару раз он меня хорошо отмазал — когда меня с товаром взяли и второй раз, когда всю мою валюту, приготовленную для обмена, патрульные на Тверской отобрали. Нет, тогда он молодцом себя проявил. Лично приехал, бабульки мои из шуцманов вытряс и морды им набил для острастки. Правда, эта услуга мне обошлась в тридцать процентов от суммы, но мне не кажется, что я очень уж проиграл. С того дня шуцманы ко мне не вязались, с некоторыми у меня даже нормальные отношения сложились, насколько это возможно с лягавыми. Умылся я, дойчевской специальной пастой морду от щетины избавил, пару яиц сварил и позавтракал, пусть и без особого аппетита. Все-таки накануне мы здорово погудели, Киряк даже пожарную машину к кабаку вызвал, чтобы домой его доставили.

— Где горит? — выскочил старший наряда.

— Здесь, — говорит Киряк и на свой живот показывает. — Здесь болит, родимый! Трубы горят, спасу нет!

Ему себя так можно вести, у него фатер всей пожарной службой гауляйтерства заправляет. Его фамилия Везендорф, он из вестеров, которые после немецкой оккупации, случившейся до Лихолетья, по каким-то причинам на родину не подались, а задержались у нас. Таких довольно много было. Ничего, сжились, даже ответственные посты заняли. Фатер Киряка в пожарной службе заправлять стал. Поэтому пожарники немного поматерились, а Киряка домой повезли, чтобы в немилость к папашке не попасть. Фатер у Киряка мужик суровый, он своих подчиненных крепко держит в руках. Сам зарабатывает и сынку на жизнь кидает. А того не знает, что сынок его в десяток раз больше имеет. Киряк торгует наркотой из Туркмении. У него целая команда пушеров. Дельце выгодное, достаточно посмотреть, какие пачки денег у Киряка в бумажнике водятся, мне за такие пахать и пахать приходится, я ведь на перепродаже барахла всего пятнадцать процентов имею. Но поганое это дело, наркотой торговать, я бы не стал никогда этим заниматься. И не потому, что правильный такой, а потому, что дело это весьма и весьма опасное, никогда не знаешь, кто тебе гробик по мерке скроит.

А Элка тоже вчера на Киряка запала, как увидела, что он капустой направо и налево швыряется, так про нашу с ней любовь позабыла, все рядом с Киряком крутилась и добилась своего — вместе с ним на пожарной машине под завывания сирены уехала.

Ну хрен с ней, с Элкой. Не мне по ней плакать.

Добрался я до отдела, поднялся к Петровичу, отдал ему конвертик. Капитан какой-то хмурый, озабоченный был, но заглянул в конвертик и сразу приветливей стал.

— Молодец, — говорит.

— Служу родному гауляйтерству, — вытянулся я.

— Ты, Пурга, здесь не отирайся особо, — предупредил меня Петрович. — Запарка у нас здесь. Верхние должны нагрянуть, а от них, сам знаешь, хорошего ждать не приходится.

— Я в вашу контору только по нужде захожу, — с достоинством заявил я. И уточнил: — По большой нужде!

— Греби, нахал! — сказал Петрович. — Хорошо тебе, Пурга, капусту отслюнил и свободен, а тут…

И рукой безнадежно махнул, показывая, насколько все плохо.

Спустился я вниз и увидел у окошка дежурства двух боевых бесов. В черных бронированных доспехах, при светорубах, морды у обоих ленивые и внимательные. Один из них на меня посмотрел, даже лапу поднял, чтобы подозвать к себе, но тут ему из окошка чего-то сказали.

— Как это нету? — по-русски взревел боевой бес и сразу забыл обо мне.

Я выскользнул за дверь, чувствуя, что по спине моей холодные струйки текут. Нет, ребята, к этим на глаза лучше не попадаться. Хоть и редко они на землю спускаются, но лучше бы еще реже. С ними пообщаешься, идиотом станешь. И не в переносном смысле, а в самом прямом. Надо сказать, что одно время мне с ними пообщаться пришлось, даже языку их научился. Не очень он сложным, кстати, оказался. Главное в нем — интонацию выдержать, реветь и понаглее держаться. Тогда бесы если тебя не равным считают, хотя бы с уважением относятся. Но все равно, общаться с ними у меня не было желания. Что ни говори, захватчики они, оккупанты.

Вышел я на улицу, купил в киоске пачку сигарет с марихуаной и задумался, куда дальше ползти. В «Чужбину» заглядывать было еще рано, народ там раньше пяти не собирается, на работу появляться не стоило, там вся клиентура с девяти вечера, не раньше, а сейчас там пастись — только время терять. Можно, конечно, к Элке подгрести, но ее дома нет. Нет, ну гадюка все-таки. Поманили ее, и побежала!

Подумал я немного, покурил на скамейке в сквере и отправился к дяде Гоге. Про него хоть и говорят разное и не совсем хорошее, но мне с ним было интересно, он ведь еще время до оккупаций помнил, иногда такое рассказывал, что верилось с трудом. И покупателей он мне часто находил на мое барахло. А мне частенько покупатель нужен был не с улицы, а приводной, чтобы за процент определенный поддержать мог и авторитетно отрекомендовать: стоящий, мол, человечек, не фуфло с Тверской.

Странно было идти по почти пустому городу. Народ-то весь в подземке, день рабочий. У меня справка об инвалидности была, хорошая справка, потому и стоила мне так дорого, все данные были занесены в компьютерные учеты, и история болезни в медцентре имелась и пополнялась она регулярно необходимыми документами. Можно, конечно, документы о нетрудоспособности и подешевле сгондобить, только зачем деловому человеку лишние неприятности?

Дяди Гоги дома не оказалось, а заранее позвонить ему о приходе я не догадался. Поэтому я потоптался у запертой квартиры, поцеловал замок и вновь оказался во дворе. Прошелся немного по улице, поглазел на патрульный короб бесов, лениво громыхающий над сквериком. Меня бесы не заметили или дела у них были более важные, вот и не обратили внимания.