Инна Шаргородская - Лисы и львы

Натали оказалась настоящей красавицей и выглядела едва ли на сорок пять. Усевшись в кресло по соседству и как следует разглядев ее в зеркале, Диона даже слегка заволновалась – не перестаралась ли она с собственным возрастом? Не слишком ли старой кажется для знакомства, которое должно завершиться разговором по душам за чашечкой кофе? Но потом, решив, что моложавая внешность вряд ли способна повлиять на истинный, психологический возраст женщины, которой все же стукнуло уже шестьдесят с лишним, успокоилась.

И оказалась права. Разговор удалось завязать еще до того, как покончили с укладкой волос. Продолжился он, как и было запланировано, в ближайшем кафе-кондитерской. И через полтора часа Диона знала все о неблагодарных сыновьях Натали Санчес. Вернее, все об их «исстрадавшейся» матери, не видевшей своих мальчиков вот уже больше двадцати лет.

Что мешало ей – действительно не бедствующей благодаря богатому мужу женщине – навестить их, оставленных на произвол судьбы совсем юными, хотя бы раз за все эти годы, Диона так и не поняла. Зато усвоила в совершенстве, как трудно ей с ними приходилось и как опасно на самом деле рожать детей от бездельника и мота, неспособного держать их в строгости и воспитать в них уважение к матери. Гены, знаете ли, страшное дело!.. Да мальчики никого не уважали, отца в том числе! Между собой вечно ссорились и дрались. Соперничество? – возможно… Младший хотя бы в детстве был паинькой. Выступал перед гостями – читал стихи, играл на пианино, пел, как ангел. А как ему шли бархатные костюмчики с бабочкой!.. Да, так вот он еще подавал какие-то надежды – до поры. Пока не пошел, спасибо папенькиному примеру, по кривой дорожке. Зато старшие чуть ли не с пеленок были буками, кто их знает почему. Один только огрызался, когда его пытались оторвать от железок и конструкторов, все что-то собирал-разбирал, руки от грязи вечно черные… Другой и вовсе вел себя как дикарь – делал что хотел, гостям хамил, дерзить отцу и матери начал, едва научившись говорить. Даже стыдно было перед людьми. Таланты? – ну что вы, уж это она заметила бы. Ведь талантливые люди талантливы во всем, как известно. Она сама не обделена природой, чем только за свою жизнь ни занималась – живописью, вокалом, танцами, писала стихи… Здесь, в Мадриде, осуществила давнюю мечту – открыла поэтический салон. И люди к ней тянутся, потому что она умеет с ними ладить. А вот с детьми не повезло. Уродились бесчувственные, нелюдимые, грубые. Младший, как уже говорилось, сначала вроде бы подавал надежды, но потом тоже одичал. Начались какие-то приводы в милицию… Ужасное было время, не хочется и вспоминать. Все трое отбились от рук настолько, что даже ехать за границу с родителями не захотели. Решили жить самостоятельно. А все папенькины гены – нет, отца своим детям нужно выбирать тщательно…

«Полубогема, полугламур, – с невеселой иронией охарактеризовала ее про себя Диона. – А попросту говоря… дура. Дети ей виноваты – не хотели, понимаешь ли, перед гостями расшаркиваться! И как только из этих бесталанных грубиянов выросли гении – каждый в своей области?…»

Покидала она Мадрид с чувством глубокой жалости к трем мальчикам, которые, похоже, с рождения были никому не нужны. Кроме разве что няньки, продержавшейся при них почти тринадцать лет, терпеливо сносившей все капризы и бунты… Няньку эту, вскользь упомянутую Натали и уволенную в конце концов «за хамство», как та выразилась с брезгливой гримасой, возможно, стоило взять на заметку для разговора. Только вот в списке ее имени не значилось, и неизвестно было, жива ли она вообще.

Разговор с отцом братьев Хиббитов состоялся у стойки бара в шикарном парижском казино. Месье Заза, как он просил себя называть, только что спустил всю отведенную самому себе на целый день сумму и потому пребывал в печали. Какими такими его детьми заинтересовалась вдруг слегка подвыпившая пожилая дама, сидевшая у этой стойки, он сообразил не сразу. Но все же, поднатужившись, вспомнил, что дети у него и впрямь когда-то были. Возможно, даже есть и сейчас… Да, сыновья. Трое. Конечно, замечательные. Красавцы и умницы, все в отца. Успешные. Денег, во всяком случае, не просят. Правда, и не предлагают. Дружат ли между собой? Конечно, всегда дружили…

Месье Заза провожал заинтересованным, хотя и печальным взглядом каждую юбку моложе пятидесяти лет и врал как сивый мерин. Толку от него не было никакого, это Диона поняла сразу. Казалось, он не помнит даже, как зовут его сыновей. И чувство жалости, которое Диона к ним испытывала, только усилилось. Отец, как она и подозревала, ими тоже не интересовался. Росли, бедняжки, как сорная трава…

Покинув казино, она вернулась в Петербург, на явочную квартиру, и занялась подведением итогов.

Скудновато… Все, что ей удалось узнать, – братья Хиббиты не ведали настоящей родительской любви. Друг с другом, кажется, тоже не особенно ладили. Благоприятная почва для возникновения многочисленных комплексов и даже неврозов, но большего на самом деле из услышанного не выжмешь. Что еще? – если говорить о генетике, то младший сын точно унаследовал кое-какие черты от отца и матери. Страсть к игре, например, артистичность, обаяние… Об остальных сказать пока нечего, Диона их не видела.

Попытаться, что ли, подъехать к среднему, Юргенсу? Владельцу лучшей в Петербурге мастерской по изготовлению и ремонту магических артефактов? Под видом заказчицы, с печальной историей о собственном заблудшем брате… Диона взглянула на часы. Нет, до повторного визита к Идали Хиббиту не успеть. Придется заняться этим после. Как и поисками няньки, для чего уже необходимо будет побеспокоить координатора Виллера. Поход к черному магистру, если его опять не окажется дома, много времени не займет…

Ответить на ее вопрос капитан Хиббит не успел. Только он открыл рот, собираясь, судя по выражению лица, послать назойливую визитершу куда подальше, как с лестничной площадки из-за спины Дионы в квартиру метнулся кот. Тот самый, которого она несколько минут назад впустила в подъезд.

Черной молнией с прижатыми ушами он пролетел прихожую насквозь и скрылся в гостиной.

Дева-асильфи ойкнула.

Капитан раздосадованно вскричал:

– Да что же это такое? – и забыв о первоначальном намерении, устремился вслед за котом.

– Не ваш? – азартно осведомилась Диона.

Кота она, разумеется, взяла на заметку, едва увидев – еще там, у подъезда. И сейчас, взволновавшись, чуть не забыла о своей роли. Когда дело касается универсуса, подозрительной становится всякая кошка, а уж та, что ломится без спросу в чужую квартиру!..

– Нет, – потерянно ответила волшебная дева.

– Извините, – бормотнула Диона, лихорадочно обдумывая возможность напроситься на чашку чаю. Дело становилось все интересней… – Это я позволила ему войти в подъезд. Думала, он тут живет.