Сергей Синякин - Ветеран Армагеддона [сборник]

«Безвременно покинул наш мир после продолжительной и тяжелой болезни».

Разве это не фарисейство?

Поневоле настраиваешься на мысль — а что будет после тебя, что скажут о тебе, как ты жил на белом свете. О покойниках говорят либо хорошо, либо молчат.

Как говаривал один знакомый грузин: «Жизнь прожить — не чахохбили скушать». Ты был прав, Анзор. Скушать чахохбили проще.

Отец никогда не учил меня жить правильно, он учил меня жить достойно. Это куда более объемное понятие, потому что жить достойно и значит — жить правильно. Простые правила, библейские заповеди — если бы мир и в самом деле жил по ним, на Земле бы давно наступил золотой век.

Увы!

Терпеть не могу либеральных интеллигентов.

Раньше к интеллигенции относились инженеры, учителя, библиотекари, доктора и кандидаты разнообразных наук, серьезные читатели. Была у нас рабочая и крестьянская интеллигенция. Теперь их нет. Сейчас все они низведены до маргиналов. Представители московской и питерской тусовок присвоили себе право говорить от имени всего народа.

Они никого не любят, кроме самих себя, они обожают свое отражение в зеркале. Они с легкостью необычайной могут покинуть свою страну, если что-то в ее развитии им не понравится. Потому что страна им до лампочки, у них нет Родины. Они граждане мира, а потому им наплевать на эту страну — они молятся на иные идеалы.

Не могу представить себе отца, уезжающего за границу.

Да и сам я никогда не смог бы уехать, разве что моя Россия откажет мне в своей материнской любви.

Долгое время я вел заочные разговоры с отцом. Мы спорили, соглашались друг с другом, обменивались оценками происходящего в мире. Мы понимали друг друга.

Отец относился к той высокой интеллигенции, которой не стало, которую смел и смял вал вальяжных ничтожностей, присвоивших себе право говорить от имени остального населения.

В один прекрасный день отец мне не ответил.

Я вдруг понял, что отец ушел окончательно. Опоры не будет. И тогда я попрощался с ним еще раз. Прощай! Хотелось бы встретиться. Но за последней чертой — пустота.

Мы продолжаем жить, а родственники, друзья и знакомые постепенно уходят. Зачем жить долгую жизнь — ведь обязательно окажешься в одиночестве?

Сто лет или около того — срок достаточный для того, чтобы мы совершили предначертанное, чтобы мы испытали все радости и все горести. Уставшие от забот, мы все-таки покидаем этот мир. Все правильно, так и должно быть. Вечность — это не для человека. Ты взошел на корабль, совершил плавание

А все-таки мы прожили неплохую жизнь. Нам нечего стыдиться, папа. И пройденного нами пути у нас никто не отберет.

С радостным криком врывались мы в жизнь. Со вздохом разочарования покидаем его. Пусть другие продолжают путь, возможно, им предстоит понять истину, на которую мы так и не нашли ответа.

Зачем мы жили на Земле?

Все-таки обидно уходить.

Все мы неповторимы, как песчинки в пустыне, как капли в океане, звезды на небе, дождинки, из которых соткана радуга.

С каждым уходом мир становится беднее на единицу погасшей человеческой души.

Мы уходим. Подобно жившим до нас, мы осыпаемся желтой листвой, обещающей будущие урожаи.

Кто мы были?

Путники извилистой тропинки лет? Бегуны, финиш которых близок? Игроки, игравшиеся в чет-нечет с вечностью?

Зачем мы жили на Земле?

Ответа нет, но есть жесткая кладбищенская трава, которая знает все. Есть колючие кладбищенские акации и сирень, которые оплачут нас по весне.

Владимир Алексеевич Лютиков. Стихотворение из сборника «Посвящение любимой». Райиздат, 2005.

Стихи В. Сорокина, прижизненное издание. И, к сожалению, не единственное.

Стихи Н. Крайкова в редакции автора. Прижизненное раритетное издание. Публикация в журнале «Кубань» за какой-то забытый год.

В. Лютиков. Ступени к Богу. Райиздат, 2005.

Песня из репертуара Муслима Магомаева, если кто помнит.

Песня из репертуара рок-группы «Чиж & С», если кто слышал.

М. Ломоносов. Хрестоматийные стихи, потому и приведены первые строки, остальные каждый образованный читатель без особого труда может вспомнить сам.

Валерий Брюсов. Менее хрестоматийные строки. Однако и их можно найти в любом собрании сочинений многоуважаемого автора сих строк.

Неизвестный поэт. Список из спецхрана Рая, ЦРА 10/4711/Н/6752.

Дайте отступить от правила. Читатель пошел дотошный, сразу же сносок требует, где взял стихи, кто автор. А вот не буду я его называть, может, неудачное стихотворение выбрал, не отражает оно влюбленности поэтической души, хотя та и присутствует в жизни! А сноску сделаем, чего уж, не каждому захочется рыться в первоистоках, да и не найти этих истоков так, запросто, по истечении многих лет — журнал «Мы». 1990, № 7.

И не зря Лютиков сомневался в авторстве. Песня это была, ее Владимир Семенович Высоцкий однажды спел. Некоторые говорят, что стихи написал Ю. Кукин. Попробуй разберись во всем! По всему получается, пошутил демиург над нашим героем. А быть может, увидев крайнюю влюбленность и отчаяние своего тезки, по широте своей души и отзывчивости и отжалел эти горькие строки. Кто знает?..

А вот эти строчки, читатель, уж точно принадлежат Ю. Кукину. Наше поколение песню эту с удовольствием пело, с не меньшим удовольствием поют и те, кто пришел после нас.

Владимир Лютиков. Обитель муз. Издательство «Демиург», 2017.

В самом деле, вычитав у Виктора Гюго, что при богослужении на острове Серк местные крестьяне распевают подобный гимн, Лютиков был немало поражен его словами. Но одно дело вычитывать это в собрании сочинений классика, и совсем другое — слушать гимн самому!

Автор не установлен, следовательно, в этом случае мы имеем дело с народным творчеством.

Юлий Ким. Московские кухни.

Стихи царицынского поэта Бориса Щурова. Сборник стихотворений, 1999.

Владимир Лютиков. Обитель муз. Издательство «Демиург», 2017.