Нил Шустерман - Набат

Годдард всегда умел подойти к истине достаточно близко, чтобы деморализовать соперника. Он мог так перекрутить твои же собственные мысли, что они из твоих становились его мыслями. Именно это умение делало Годдарда столь опасным.

Роуэн почувствовал, как мужество и готовность противостоять покидают его. Неужели Годдард прав? «Нет!» — твердил Роуэну внутренний голос, но он становился все слабее, уходил куда-то в глубину, словно закутываясь в кокон.

— Что ждет меня теперь? — спросил Роуэн.

Годдард наклонился низко-низко и прошептал ему в ухо:

— Расплата.

Серп Рэнд думала, что все это осталось далеко позади. Она в очередной раз направлялась в святилище конструктов, когда до нее донеслась весть, что серп Люцифер жив и находится в Амазонии. Акция серпов по поимке знаменитого преступника прошла без ее ведома. Когда Годдард сообщил ей «прекрасную новость», Роуэн уже был на пути в Средмерику.

До ужаса неудачное стечение обстоятельств! Узнать бы раньше, так она нашла бы способ выполоть Роуэна до того, как тот попал в руки Годдарду, и рот мятежного серпа закрылся бы навсегда.

Но вот он здесь, в этой комнате, и все равно его рот на замке. Во всяком случае, про нее он так ничего и не сказал. Может, сохраняет тайну лишь затем, чтобы полюбоваться, как Айн корежит? Какую игру он ведет?

На этот раз Годдард не был так беспечен, чтобы оставить Роуэна одного в комнате. Вместе с пленником здесь торчали два охранника. Им приказали держаться от него подальше, но глаз не сводить.

— Будешь приходить к нему раз в час, Айн, — распорядился Годдард, — проверять, не ослабли ли путы и не совратил ли он охрану.

— Тебе стоило бы лишить их слуха, чтобы он не смог перетянуть их на свою сторону, — предложила Рэнд. Это она так пошутила, но Годдард воспринял всерьез.

— К сожалению, они исцелятся в течение часа.

Поэтому вместо того, чтобы лишать охранников слуха, они прибегли к старому испытанному способу — заткнули рот пленника кляпом. И тем не менее, когда Айн пришла на проверку во второй половине дня, выяснилось, что Роуэн умудрился вытолкнуть кляп изо рта. Пленник цвел улыбками, несмотря на то, что был перетянут веревками, словно окорок.

— Привет, Айн! — жизнерадостно воскликнул он. — Как прошел твой день — удачно?

— Ты разве не слышал, — презрительно усмехнулась она, — что с тех пор как Годдард стал Сверхклинком, у нас все дни удачные?

— Просим прощения, ваша честь, — проговорил один из охранников. — Поскольку нам велели держаться от него подальше, мы не могли забить кляп обратно. Может, вы сами?

— Что он вам наплел?

— Ничего, — ответил другой охранник. — Пел песню, популярную несколько лет назад. Пытался подбить нас спеть вместе с ним, но мы не поддались.

— Отлично, — сказала Айн. — Аплодирую вашей выдержке.

В течение этой беседы с лица Роуэна не сходила улыбка.

— Знаешь, Айн, а я мог бы рассказать Годдарду, что это ты освободила меня там, на Твердыне.

Опа! Вот так вот запросто выложил это перед двумя охранниками.

— Вранье тебе не поможет, — сказала она, предназначив реплику для ушей охранников, а затем приказала им выйти и ждать снаружи. В стеклянном доме все просматривалось насквозь, но по крайней мере стены были звуконепроницаемые.

— Не думаю, что они купились, — сказал Роуэн. — Ты была не очень убедительна.

— Ты прав, — согласилась она. — И это значит, что мне придется сейчас их выполоть. Их гибель — на твоих руках.

— Нож-то будет твой, а не мой, — возразил он.

Она бросила взгляд на ничего не подозревающих охранников за стенкой. Проблема была не в том, чтобы их выполоть, а в том, как скрыть, что это ее рук дело. Надо бы приказать какому-нибудь рядовому серпу управиться с олухами, а потом убедить его самовыполоться, причем так, чтобы не возбудить подозрений. Вот вляпалась!

— Я тогда совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Не самую, — возразил Роуэн. — Далеко не самую.

— Но почему ты не рассказал Годдарду? В чем причина, ума не приложу?

Роуэн пожал плечами:

— Ты оказала мне услугу, и я ответил тем же. Теперь мы квиты. И потом, — добавил он, — ты пошла против него один раз. Возможно, ты сделаешь это снова.

— Обстоятельства изменились.

— Допустим. Но я по-прежнему не вижу, чтобы он относился к тебе так, как ты того заслуживаешь. Он хоть когда-нибудь говорил тебе то, что сказал мне сегодня? Что ты унаследовала бы власть над всем Орденом серпов. Нет, не говорил? Сдается мне, он никак не выделяет тебя среди прочих. Ты для него всего лишь служанка.

Айн глубоко вдохнула и вдруг остро почувствовала свое одиночество. Вообще-то, она всегда предпочитала собственную компанию чьей-либо другой, но в данном случае дело было в ином. У нее нет союзников — вот что она сейчас осознала. Казалось, будто весь мир населен врагами. И, возможно, так оно и есть. Ей был ненавистен сам факт, что этот самодовольный наглец заставил ее испытать это чувство.

— Да ты куда опаснее, чем считает Годдард! — проговорила она.

— Но ты все еще здесь и слушаешь меня. Почему?

Рэнд не стала даже задумываться над ответом. Вместо этого она перебирала в уме все способы, какими могла бы его выполоть прямо здесь и сейчас, и плевать на последствия. Но даже если она его выполет, толку от этого не будет никакого. Здесь, в пентхаусе, ей не удастся устроить так, чтобы Роуэна невозможно было воскресить. А это значит, что Годдард вернет пленника к жизни, чтобы подвергнуть своему весьма специфическому правосудию. И после оживления этот наглец вполне может рассказать все Годдарду. Да, Рэнд связана по рукам и ногам — в точности, как сам Роуэн.

— Не то чтобы это было важно, — сказал Роуэн, — но мне все же хочется узнать кое-что. Ты одобряешь все, что он вытворяет? Ты и вправду думаешь, что он ведет мир в верном направлении?

— Нет никакого верного направления. Есть только направления, которые позволяют улучшить нашу жизнь, и те, что этого не позволяют.

— Под «нами» ты имеешь в виду серпов?

— А кого же еще?

— Но ведь предполагалось, что серпы сделают мир лучше для всех! А у тебя все наоборот.

Если он думает, что это ее заботит, то он лает не на то дерево. Этика, мораль — это жупелы старой гвардии. Совесть Рэнд чиста, потому что у нее нет совести. Она всегда этим гордилась.

— Годдард собирается покончить с тобой публично, — сказала Айн. — И под «публично» я подразумеваю — таким образом, чтобы ни у кого не осталось сомнений в окончательной гибели серпа Люцифера. Он побежден и уничтожен на вечные времена.

— А ты — ты этого хочешь?

— Уж плакать-то по тебе я не собираюсь! — процедила Рэнд. — А когда тебя не станет, вздохну с облегчением.

Он понял, что сейчас она говорит правду.