Егор Мартынов - Колокольня

Он явно говорил это не один десяток раз.

– Так вот, выйдешь из инквизиции, отойдешь подольше и вскроешь себе горло. Ты попадешь в свою бригаду, канцелярия вербовки колокольни по Москве и Московской области уже знает.

Номер сто пятьдесят два стоял. Глава, опять развалившись на столе с котом на руках, глазами показал на дверь. Андрей повернулся и направился к выходу. Он шёл медленно, боялся наступить на кого-нибудь.

Андрей уже тянулся к ручке, когда дверь сама открылась, а на пороге стояли трое. «Старейшина», – обратился к нему один из солдатов. «Боимся не выдержит, умрет раньше, чем нужно». Два солдата вели под руки грязного, немного битого старика. Узник вырывался и хныкал. «Крепите, сойдет», – небрежно сказал старейшина, легко спрыгивая на пол и аккуратно ставя кота к себе под ноги. Старик стал вырываться еще настойчивее, хныканье медленно, но верно перерастало в крик. Андрей робко стоял около порога, и не мог пойти дальше. «Ну ладно, останься, если хочется посмотреть, заодно узнаешь, как наркотик делается», – бросил старейшина в своей привычной, ленивой манере. Андрей и хотел бы сказать, что ему не хочется, только крики вырывающегося из старика, уже целиком прикрепленного к столу, заглушали мысли. Старейшина подошел к старику. У того больше не осталось сил кричать, теперь, он просто хныкал. На старике была большая просторная рубаха. Солдаты забыли её снять, когда крепли его, поэтому, чтобы не откреплять его снова, они просто срезали её, оставив старика только в просторных штанах. Оголилась худая бледная кожа, стягивающая тело. Старейшина, достал из-под стола и поставил на его край широкий и тяжелый нож и банку какой-то бурды. Кот терся о его ноги, а дед кричал и извивался, снова набрав силы. После нескольких секунд обработки ножа в банке, старейшина быстро начал обводить ребра по контуру, опираясь на нож всем весом. Дед больше не мог кричать, он только сипел и трясся. Ребра захрустели, кожа медленно начала лоскутами ползти вниз, оголяя кости, кровь лилась, по все ещё живому телу, сползала на железный стол, медленно катилась вниз, по специально выдавленной бороздке, а после текла по маленькому кранику вниз, в специальный сосуд. Дед уже перестал извиваться, и старейшина держал руку на его шее, после ринулся, к крану, и перекрыл ток. Остатки продолжали капать в сосуд, а мертвая кровь все скапливалась внизу, около ног мертвеца.

Старейшина взял сосуд, подошел к шкафу и начал вливать содержимое в трубу, ведущее к механизму. «Ну, впрочем неплохо, четверть успели вытянуть», – приговаривал старейшина, аккуратно перегоняя кровь. Еще несколько животных подошли к ногам их хозяина, а Андрей всё также продолжал стоять, и смотреть на искореженного старика. «Людей привозят тысячами, причём из разных миров, этим занимается специальная служба. Малая их часть идёт на то, чтобы поддерживать страх и веру в главном живом мире колокольни. Нет, случается это редко, только на специальные даты, а остальные идут на изготовление наркотика», – между делом сказал старейшина, присев и облокотившись к стене и вытирая руки о грязную тряпку. К нему подбежала собака и самоотверженно начала вылизывать ему руки. «Кстати, интересный факт, кровь, пригодная для производства должна быть живой», – задумчиво поведал старейшина, глядя в глаза собаке. После недолгого молчания он вопросительно посмотрел на Андрея.

– Слушай, мне было чертовски приятно с тобой пообщаться, провести для тебя незабываемый урок, но тебе очевидно пора, сейчас придут люди, чтобы убрать тело и почистить стол, всё, иди, тебя проводят.

Стража, все это время стоявшая около выхода аккуратно вытолкнула его из кабинета повела по коридорам. Идя по катакомбам, Андрей видел одно и тоже: пустая комната с таким же столом, прикованный к ней человек в компании со стражником с большим ножом. Из какой-то комнаты доносился крик, из какой-то слышалось только капание крови в банку. Еще к стене, около потолка, была прилажена цепная дорога, по которой банки с кровью, покачиваясь, устремлялись в сторону механизма.

Они ещё несколько минут топали по идеально ровному коридору. Камеры и катакомбы продолжали тянуться дальше. Они свернули в один из боковых тоннелей, пошли по ступенькам наверх. Тусклый свет ламп, подвешенных к потолку, продолжал освещать ход. Ступеньки закончились, и взору Андрея предстала массивная клепаная дверь. Подойдя к ней, стражники молча открыли засов, за дверью снова показались ступеньки. Андрей неуверенно шагнул, дверь за ним захлопнулась. Был уже поздний вечер. Зажгли фонари. Кони звонко цокали по мостовой, волоча за собой карету. По улице шла процессия. Солдаты окружали повозку, на которой стоял огромный стеклянный пузырь. В нем плескалась черная кровь, продукт, вырабатываемый в стенах колокольни. Люди толпились вокруг них. Очередь аккуратно двигалась со скоростью тележки. Таких процессий было несколько на улице. Стражники следили за порядком, никто и не думал его нарушать. Очередной нищий подошел к тележке с трясущимся пузырьком. Ему налили до краев. Маленькая капелька поползла вниз. Отойдя от очереди, нищий присел на корточки, начал аккуратно стряхивать эту маленькую капельку во второй приготовленный заранее пузырёк. Каменные двух-трёхэтажные дома вычерчивали идеальные линии. Андрей шел прямо. Раздача пошла в другую сторону. Наконец, ярко освещенная улица дала оттоки. Вскоре, фонари закончились. Он очутился в тупике. В руке у номера сто пятьдесят два и девяносто два уже привычно быстро очутилось лезвие, сотканное из тумана. Он аккуратно поднес его к горлу. Резать себя не хотелось. «Ну а если не туда, то куда?», – пронеслось в голове.

Глава 10

Андрей проснулся в какой-то замызганной ванной комнате. Кубики льда неспешно дрейфовали в воде. Андрей, вскрикнув, выскочил из ванны. С его настрадавшихся штанов снова стекала ледяная вода. Вспоминать уже ничего не понадобилось. В этом ему очень хорошо помог холод. Андрей начал быстро стягивать облепившую его одежду. Вся комната была выщерблена потрескавшейся когда-то белой плиткой. На уровне лица, прямо в плитку был вкручен электрический нагреватель. На нём красовался комплект зимнего домоседа: бельё, поношенные спортивные штаны, белая майка и свитер. Под обогревателем пристроились белые летние кроссовки, с воткнутыми в них зимними гольфами. Голубыми. Вещи были явно не новыми, но Андрей, замерзающий на кафеле, порадовался, что они были вроде бы чистыми, быстро разделся, подбежал к тёплым вещам.

Натягивая свитер, который оказался немного мал и завязывая шнурки на кроссовках, которые оказались немного велики (благо, толстые гольфы, хорошо скомпенсировали это), он посмотрел вниз. Брезгливо швырнув свои грязные и мокрые штаны в стоящее рядом мусорное ведро. «Плевать, больше не хочу их видеть». Андрей открыл замызганную деревянную дверь. Она вела в ещё одну комнату, представлявшую собой, по всей видимости, смесь кухни, гостиной и столовой. С одной стороны находился советский холодильник и микроволновка со столом, с другой же облезлый диван, с восседающим на нем человеком с ноутбуком на коленях.