Алекс Клемешье - Под правильным углом

Она дышала — глубоко, шумно. Но уже никак не реагировала ни на слова, ни на прикосновения.

Она знала много цитат и афоризмов, у нее была милая улыбка, а еще она иногда сидела с внуками — по сути, это все, что я о ней знал. Я даже не поинтересовался, ради чего она пошла на эти курсы.

— Минуточку! — вдруг воскликнул Игорь. — Я ведь не конкретизировал сегмент, из которого якобы пришел сигнал! Система просто не понимает, с какого техэтажа ей выпускать роботов!

— Игорь, — устало проговорил я, — система еще не полностью активирована. Она пока не контролирует процесс. В жилом секторе — возможно, но здесь — ты сам видишь, даже освещения нет. Запирающее устройство люка, как и приемный элемент, как и большинство роботов за этой дверью, — на автономном питании, на индивидуальных «вечных» батарейках.

Мне казалось, он меня даже не слушает — так бойко он шуровал обеими руками в голографическом объеме. И все-таки он мне ответил:

— Даже если у каждого робота — персональная программа, способная запускаться независимо от системы, робот должен понимать, на какой этаж ему следует подняться или спуститься. И если в импульсе будет указан, например, пятидесятый этаж, ни один механизм со сто тринадцатого не шевельнется, потому что отсюда дальше до места срабатывания датчика, чем… с какого там? С шестьдесят третьего? А если не будет указано никакого этажа… — Он исполнил всеми десятью пальцами замысловатый аккорд, вновь направил устройство на приемник и завопил, заставив меня вздрогнуть: — Ну давай, зараза! Давай!

С приглушенным щелчком сработал магнитный запор. По ту сторону люка загудело.

— Я же говорил!!! Ура!

Конечно же, я с облегчением выдохнул. Хотя кричать «ура» было еще ой как рано.

— Как только вылезет робот — не мешкай, ныряй в люк, пока тот не закрылся. Я назову тебе код…

— Вот уж нет! Это вы не мешкайте! Ныряйте, открывайте замок — и бегите туда, зовите помощь, доставайте инсулин, подавайте лифт. А я… постараюсь на руках… как-нибудь…

У меня чуть слезы из глаз не брызнули. Оглянувшись на темный силуэт возле темной стены, я от всей души пообещал набраться решимости и таки позвонить ей, когда она поправится. Театр? Ну, пусть будет театр…

Из-за отошедшей в сторону крышки люка показался механический паук высотой мне по колено, шустро засеменил лапками и мгновенно растворился в темноте лестничного пролета. Я, пригнувшись, ринулся в низкий проем — и врезался лбом в корпус второго робота. Отпрянул, посторонился, пропустил, но не успел вновь пригнуться — как из люка полез третий полотер… за ним четвертый…

— Дьявол! Кирилл Вадимович, я не знаю, как это отменить!

Три минуты, четыре, пять — пауки все лезли и лезли, бесшумно разбегаясь по этажам. Все это время я был на низком старте, всякий раз дергался, боясь упустить момент, когда сгинет последний полотер и люк начнет закрываться…

Не упустил. Прополз на четвереньках в проем, торопливо поднялся — коленные суставы хрустнули и стрельнули острой болью. Здесь было так же темно, как и на лестничной площадке. Я двинулся на ощупь, споткнулся, чудом удержал равновесие, добрался до двери и зашарил по ней ладонями. Где-то здесь, где-то здесь…

А может, уже и нет никаких механических кодовых замков? Может, давно уже отдали и эти двери под контроль «Умному жилому комплексу»? Меня пробил озноб, а сердце, верно, пропустило пару тактов. К счастью, уже в следующий миг пальцы наткнулись на выпуклые кнопки. Ну, с Богом!

Замок немелодично лязгнул, дверь подалась наружу.

— Йееее!!! — закричал Игорь. — Все, бегите, Кирилл Вадимович!

«Беги, Форрест, беги!» — непременно сказала бы прежняя Вероника.

«А движения неловки, будто бы из мышеловки…» — непременно сказал бы прежний я.

Но так или иначе — я побежал. Семьдесят метров в непроглядном густом киселе. Натыкаясь на выступы, ударяясь о трубы, перелезая через застывшие до поры агрегаты, огибая совершенно непонятные препятствия. Я попытался подсвечивать себе дорогу экраном голокрона, но через десяток шагов выронил и разбил аппарат вдребезги. Кололо сердце, заплетались ноги, дыхание превратилось в череду коротких истеричных всхлипов.

В дверь в противоположном конце техэтажа я впечатался со всей дури. Притопил ту же комбинацию и…

За дверью был свет — и еще четыре лестничных пролета наверх.

Врач — совсем молодая женщина — вышла навстречу, видимо, заслышав буханье моих шагов по коридору.

— Ой, батюшки! Да что ж вы так распереживались-то? Всего-то свет ненадолго отключили. Видите? Уже все в порядке! Накапать вам успокоительного?

— Инсулин! Техэтаж! — хрипло каркнул я и, не в силах больше вымолвить ни слова, несколько раз ткнул указательным пальцем в сторону лестницы.

Сразу все поняв, она метнулась в медблок и уже через пару секунд умчалась вниз с большим диагностическим трикодером и чемоданчиком с красным крестом. «Наверное, надо было сказать ей про носилки», — подумал я и, кажется, отключился.

На пятое, заключительное занятие я шел сильно заранее. В этом не было особого смысла — просто сидеть дома сделалось невыносимо скучно. К тому же я знал наверняка, что наши старушки устроят мне допрос с пристрастием, начнут охать и ахать — так уж пусть проделают это до начала урока.

Пересекая просторный двор, я вдруг заметил в курительной кабинке неподалеку от входа в западную башню знакомую фигуру.

— Игорь? — изумился я. — Вы курите?

Он засмущался и затушил сигарету.

— Вчера у друга день рождения справляли, я немножко перебрал, простите… Нужно было освежиться перед занятием. А так — нет, не курю.

Я покивал.

— Знаете, — вдруг вспомнилось мне, — в детстве мой дедушка мечтал изобрести жевательную резинку, которая бы не портила зубы, а лечила. С какими-нибудь добавками против кариеса, с кальцием и фтором для укрепления эмали. Ну, чтобы взрослые не ругали детей за жвачку, а наоборот, покупали в изрядных количествах. Не успел он вырасти, как нечто подобное уже поступило в продажу. А мой отец в подростковом возрасте примерно то же думал о сигаретах — дескать, вот было бы здорово, если бы каждая затяжка очищала легкие от городского смога. Или вот, — я указал на утилизатор, в котором исчез потушенный окурок, — снимала похмелье, освежала дыхание…

Игорь пристыженно хихикнул.

— А что дальше? — продолжил я, жестом приглашая своего учителя проследовать в башню. — Водка с присадками от гастрита? Коньяк для восстановления функций печени? У человечества отбирают право на вредные привычки. Собственно, даже не право отбирают, а сами привычки, превращая их в полезные.

Мы синхронно поздоровались с консьержем и свернули налево, к лифтам делового сектора. Пока ждали кабину, не сговариваясь смотрели в сторону лестницы.