Алекс Клемешье - Под правильным углом

Я был так напряжен, что даже в ушах загудело.

Тем не менее однажды мне все-таки пришлось повернуться. Дама в брючном костюме, Наталья Пална, как раз пожаловалась Игорю Александровичу, что при компоновке воображаемого кухонного гарнитура одна из секций никак не хочет устанавливаться на отведенное ей в голографическом объеме место. Я, скорее по привычке, подал голос:

— «Пилите, Шура, пилите!»

И насторожился, когда не услышал отклика, продолжающего фразу из старого фильма.

На первый взгляд, с Вероникой Сергеевной все было в порядке. Она пошевеливала пальцами в невидимом мне голографическом объеме, взгляд — отрешенный. Ну, увлеклась, прослушала цитату, всякое бывает. Хотя мне сделалось обидно из-за того, что наша с нею игра дала сбой.

А не слишком ли она бледна?

В этот момент с улицы донесся шум, который не смогли заглушить даже электрохромные стеклопакеты.

— Игорь Александрович, вы позволите отвлечься от задания? — спросил я.

Преподаватель удивленно пожал плечами, но разрешил мне подойти к окну. Дом, спроектированный Виктором Гавриловичем, находился в пятидесяти метрах от северной башни; мне пришлось вывернуть голову и прижаться щекой к прозрачному «умному» пластику, чтобы зацепить взглядом хотя бы угол здания далеко внизу. Здание рушилось. Защитный графоновый полог, которым его обнесли по периметру, натягивался и колыхался, сдерживая разлетающиеся обломки: обманчиво тонкий материал способен был выдержать поистине космические нагрузки, не говоря уже о нескольких тоннах железобетона. Над пологом тут и там вспыхивало плазменное поле, поглощающее и отражающее пыль и бо́льшую часть децибел.

Дом Виктора Гавриловича вздыхал, пошевеливался, будто пытался сопротивляться, но все-таки постепенно рассыпа́лся.

А потом в аудитории погас свет и пискнули разом все смартфоны и голокроны, уведомляя хозяев об отсутствии сети. Стало так тихо, что я мог бы, наверное, различить дыхание наших старушек, если бы не неуемное гудение в ушах.

Позвольте, да в ушах ли?!

Заговорили все разом; растерянный Игорь Александрович понятия не имел, что произошло, почему исчезли электричество и связь, но старался ответить каждой из перепуганных дам. Я в отличие от него понимал, что случилось, вот только отвечать мне было некогда.

— Вероника, что с тобой? — кинулся я к парте в правом ряду.

Она виновато улыбнулась посиневшими губами и молча продемонстрировала трикодер: медицинский браслет гудел, вибрировал и мигал красным огоньком. Я же с самого начала слышал этот звук! Старый болван, как ты мог не сообразить?!

— Какой у тебя диагноз?

— Сахарный диабет, — пролепетала она, смущенная моей строгостью.

— Но в таком случае в твоем трикодере должна быть доза инсулина!

— Даже две, — кивнула она, — две дозы по шесть кубиков. Впрыскивается автоматически, как только… как только возникает потребность. Но я вчера с внуками сидела допоздна, осталась на ночь, а оттуда — сразу на курсы…

— Ты сумасшедшая? Почему ты не зашла в здешний медпункт?

— Я собиралась! — Она едва не плакала, напуганная моим тоном больше, чем наши товарки отсутствием электричества. — Я собиралась сразу после занятий спуститься в аптеку — она на первом этаже. Немножко не рассчитала…

— Игорь!

Он и сам уже все понял, метнулся к выходу, но тут же вернулся.

— Лифт не работает… — потрясенно констатировал молоденький преподаватель.

Я наклонился, чтобы заглянуть Веронике в глаза, и почувствовал запах ацетона. Совсем худо.

— Может, по лестнице? — робко предложила Наталья Пална.

Никто не прореагировал. Сто двадцатый этаж. Вниз Игорь еще кое-как спустится, но вот подняться обратно…

— Проверьте аптечку, здесь наверняка должна быть аптечка! — распорядился я, ни капельки не веря, что среди стандартного набора медикаментов может оказаться инсулин. — Тревожная кнопка в твоем трикодере есть? Автоматический сигнал в «Скорую» ушел?

— Ушел.

— Давно?

— Пару минут назад…

Значит, бригада только что подъехала. Или находится в одном из застрявших лифтов. В любом случае оперативно она сюда не поднимется.

— Игорь, в Центре сейчас идут еще какие-нибудь курсы?

Он покачал головой.

— На соседних этажах в «Мосуслугах» могут быть сотрудники и посетители? Здесь же наверняка должна дежурить хотя бы медсестра!

— Воскресенье же! Выходной. Нет посетителей — нет и медперсонала. Может, операторы какие-нибудь и сидят, но я понятия не имею, где именно!

— Девочки, — обернулся я к нашим старушкам, — попробуйте подняться на этаж-другой выше и спуститься ниже. Дергайте двери, стучите, зовите на помощь.

— А что случилось-то? Почему сети нет, почему лифты остановились?

Я ткнул пальцем в сторону окна:

— По соседству сносят дом. Понятно, что его обесточили, отключили от силовых магистралей, изолировали. Но мы с вами в старом районе, здесь все коммуникации проложены еще до нашего рождения, то есть — не автономны для каждого здания. Я могу только предполагать, что при сносе не рассчитали глубину закладки силового кабеля и каким-то обломком перебили бетонный канал, замкнув либо оборвав провода.

— Но мой голокрон от аккумулятора работает, а связи все равно нет!

— Значит, местные волновые ретрансляторы тоже были запитаны от этого кабеля.

Ах, Андрюшка, Андрюшка!.. Что ж ты так сплоховал, консультант хренов? Ведь хотел я тебе напомнить про бетонные колодцы Виктора Гавриловича! Будто почувствовал, что с его былым новаторством, замешенном на экономии, возникнут проблемы. Это ты мог забыть, потому что в последние десятилетия все коммуникации прокладывают иначе. Но я-то! Я-то, никогда не упускающий ни единой детали, знал, помнил из занятий полувековой давности про старый кабель-канал, который сегодня достаточно было бы накрыть графоновым полотном, чтобы избежать аварии! Но проклятущая деликатность не позволила дать товарищу пару советов…

— И что теперь будет?

Я и без вопросов со стороны лихорадочно соображал, что будет дальше. Прямо сейчас, в эти минуты, система «Умный жилой комплекс» приходит в себя, встряхивается, озирается: подключился аварийный генератор, начался опрос модулей и датчиков. Четыре башни по две сотни этажей… В первую очередь пройдет проверка школьного и жилого секторов — нет ли где пожара, короткого замыкания или иной критической ситуации. Это пятнадцать минут. И дай Бог, никаких аварий не обнаружится, потому что в противном случае дело может затянуться. Затем — лифты, но приоритет — снова у жилого сектора: кто-то наверняка застрял, кто-то в панике рвется из квартиры вниз, на улицу, или вверх, к оставшимся дома детям. Еще четверть часа. Затем — системы жизнеобеспечения и прочие коммуникации: в жилом блоке заработает вентиляция, появится освещение, подключатся антенны и роутеры, оживут в квартирах индивидуальные «умные дома». Еще десять минут.