Светлана Тулина - Холодная сварка, или Ближе, чем секс [СИ]

Хм…

Впрочем…

А кто сказал, что в одиночку?

И кто сказал, что обязательно — именно мне?..

Поднимаю брови и резко отвожу плечи назад — она всегда так делает, когда напряжена, давно заметил и откопипастил-засейвил на будущее, вдруг пригодится. Вот и пригодилось. Отвожу, значит, плечи и притормаживаю у самой двери в раздевалку, деликатно откашливаюсь и беру отца за локоть — аккуратненько так, почти манерно, двумя пальчиками. Чтобы сразу обозначить правильные нюансы и точки расставить куда положено. А нужная интонация в голосе сама собой прорезалась, на автомате, даже спецом и напрягаться-то не пришлось:

— Валерий Павлович, можно вас задержать на минуточку для серьёзного разговора? — говорю этак со значением, и дорогу к двери слегка загораживаю. — Володю я отключила, он нашей беседы не услышит. Вредно ему такое слушать, а то возгордится ещё. Он хороший мальчик, Валерий Павлович. Шалопай, конечно, и лентяй ужасный, но добрый. И чистый. Спортом вот занялся, я его с хорошим тренером свела. Правильный тренер, приглядит, вы не волнуйтесь. Тренировки через день, плюс бассейн, у Володи теперь вообще не остается времени на всякие глупости. И вас он очень любит, только сказать стесняется. Уж поверьте. Понимаете, вы этого можете и не замечать, вы с ним всегда рядом были, при плотном общении глаз замыливается. А я человек с одной стороны вроде как посторонний, а с другой… понимаете, мысли он от меня ещё может спрятать, как и я от него, а вот чувства и эмоции — не получится, биохимия выдаст. Так что поверьте, я не ошибаюсь. Не давите на него, Валерий Павлович, не требуйте сразу многого. Он привык прятаться, таким деткам трудно сразу перейти к откровенности. Подождите. Пусть он убедится, что над проявлениями нежности и любви никто не смеётся, что это — норма. Во всяком случае — норма у вас в семье. И тогда, возможно, он и сам когда-нибудь вам скажет… а если и нет — просто знайте, что это так. Ведь не обязательно же всё и всегда проговаривать вслух, правда?

Странное у отца лицо. Растерянное какое-то, что ли. И чем больше говорю — тем более растерянным оно становится. Растерянным и… злым? Обиженным, смущённым и раздражённым одновременно? Что-то не то говорю, похоже. Не то и не так. Паника нарастает, а от страха меня всегда пробирает неудержимый словесный понос. И хотел бы остановиться, а уже никак. Тороплюсь, частя и паникуя с каждой секундой всё больше, отчего слова буквально наскакивают друг на друга, но стиль держу:

— Вы не думайте, я сейчас отключусь. Пока Володя не подумал чего ненужного, а то обидится ещё, он же у вас очень трепетный и ранимый мальчик… — господи, что я несу?! — Но вы обязательно помните, что он вас очень-очень любит! И очень гордится. И боится разочаровать, не оправдать возлагаемые надежды, подвести… — боже, а это о чём??! Какие надежды?!

К счастью, тут мой бессвязный и жалкий лепет наконец-то прерывает отец — причём прерывает решительно так, даже воздух рукой рубанув, что случается с ним только лишь в моменты исключительного душевного волнения.

— Да понял я, понял! — Голос у него раздражённый, это понятно, но вот обиженные нотки… откуда? На что? — С первого раза понял, вчера ещё! Что я, совсем, что ли… Зачем повторять одно и то же — да к тому же ещё и почти одними и теми же словами-то? Ну словно я глухарь какой или чего похуже… не в маразме, чай, и склероза тоже… того. И вообще… но вообще, конечно, это… Спасибо!

Моргаю. Сглатываю. Что тут можно сказать?

— Папа?.. А за что спасибо-то?

Надо отдать моему предку должное — сориентировался он мгновенно:

— Да за спарринг, конечно! Славно постучались.

Надеялась, что мы друзья. Ладно, пусть не друзья. Но хотя бы приятели. Сотоварищи, на худой конец, если уж не единочаятели.

Надеялась, что мы давно оставили в прошлом не слишком удачный начальный период взаимных претензий и недопониманий. Надеялась, что добилась от этого кретина определённого уважения. Надеялась…

Да, блин!!!

Надеялась, что мне больше никогда не доведётся переживать подобного.

Но.

Он. Меня. Отключил.

Снова.

Безо всякой предварительной договорённости. Даже без простого «извините».

И когда!

Именно тогда, когда я радовалась, как последняя идиотка, что у нас всё получилось в лучшем виде! И была готова положить окончательную победу к его всё ещё довольно-таки упитанным ногам! На блюдечке с каёмочкой! И при этом никаких усилий с твоей стороны, балда, только не мешай!!!

Он и не стал мешать.

Отключил просто.

Принудительное отключение — это вовсе не то же самое, что те двадцать-тридцать раз на дню, когда мой хомячок идёт в сортир, мужскую раздевалку или душик. Те ожидаемы и почти безболезненны. Всё равно как сравнивать плановое отключение компьютера — и аварийно-резетовую перезагрузку системы. Я уже и забыла, как это противно и мерзко. Словно низкочастотным током по оголённым нервам.

Принудительное отключение — словно подлый и ничем не спровоцированный удар под дых во время дружеской шутейной потасовки.

Неожиданно. Больно. Подло. Не вовремя. Ох, как не вовремя-то!

Ну как он там один справится, он же совсем салажонок ещё, ничего толком не умеет! Он ни разу в жизни и не дрался по-настоящему! Дурачок несчастный! Домашний хомячок с мягкими лапками!

Ну зачем он меня отключил, балбесина?

Всё ведь так хорошо складывалось! Просто отлично! И в воскресенье просто на ура удалось, пяти минут как раз хватило, позвонила и договорилась с Ирусиком в лучшем виде, хомячок ничего не заподозрил.

А что поделать? Пришлось. Из двух зол… Ирусик — стервочка умненькая, с полуслова поняла, и дальше всё прошло без запиночки, как по маслу, зря я переживала так и волновалась, на этот раз правильно всё сработало. И в понедельник удачненько так началось, мы Жорика встретили ещё до уроков.

Вернее, это он нас встретил.

У входа на школьный двор, под козырьком. Без ставшей уже привычной улыбочки, хмурый, замёрзший и злой. Воротник моднявой заполярки поднят, руки в карманах. Похоже, давно ждёт — на плечах и шапке снег, а он уже минут двадцать как перестал сыпать.

Шагнул навстречу, дорогу перекрывая.

Мой среагировал безупречно. В смысле — никак не среагировал. Даже шага не замедлил. Бросил лишь небрежно так:

— Привет, Жор, это удачно, у меня к тебе разговор как раз.

И мотнул головой в сторону тёмного провала курилки, заброшенной по случаю зимнего времени. И плечом Жорика от входа оттёр, проходя. Тоже небрежно так. И оторопевшему от подобной наглости Жорику пришлось плестись в переговорный тупичок вслед за нами, бормоча что-то типа: «Пацан, да ты ваще обурел…»

Отлично.