Анастасия Гор - 2:36 по Аляске [litres]

Фургон Криса был самым дальним – красный и облезлый, похожий на кусок хлама, где он ночевал. Я не понимала, почему ради него Крис отказался от просторной комнаты или личного самолета. Под водительским сиденьем покоился чемодан с одеждой, а в дальнем конце висел крупный осколок зеркала. Крис смотрелся в него каждое утро, борясь с желанием побриться, а затем укладывая прическу. Наточенный станок и расческа лежали на тумбе по соседству. Он снял все сиденья и установил их в один ряд, укрыв простыней и одеялом, как койку. На шкафу лежали пустые обоймы с надколотыми статуэтками ангелов, а рядом, сложенные на стуле – черная рубашка и бежевые брюки, в которых Крис был на Рождество. Он заходил сюда, но было это, судя по всему, уже давно.

Вернувшись в главное здание аэропорта, я сдалась: мой план провален, даже не начавшись. Я была близка к нервному срыву, и спасти меня могли лишь две вещи – или сон, или отдых. Выбрав последнее, я отправилась в душевую.

Ту, что находилась прямо за нашей комнатой, почти никто не посещал, кроме меня и Джесс. Вот и сейчас здесь было пусто и темно – идеальное место, чтобы спрятаться от собственных мыслей. Скомкав вместе с листком джинсы и футболку, я швырнула их в раковину, а затем встала под душ.

Вместо насадки и крана из стены торчала прямая труба. Я крутанула вентиль, и из нее хлынул поток воды – сначала нестерпимо горячей, а затем прохладной, как весенний ветер. Именно то, что нужно. Я подставила под нее голову, смывая с себя не только шампунь и мыло, но и усталость.

Вода пахла железом и оставляла на коже ощущение стянутости, но мне все равно стало лучше. Послышался далекий трезвон – часы у центрального входа объявили шесть вечера. До ночи – то есть до начала нашего освобождения – оставалось совсем ничего, а я…

А я выдавила еще шампуня себе на ладонь и повторила свое очищение.

Сквозняк, ворвавшийся в душевую из приоткрытой двери, выгнал из нее пар. Я рефлекторно крутанула вентиль обратно, приглушая воду и вслушиваясь. Кабина была отделена матовым стеклом, светонепроницаемым, и казалось, будто за его пределами обитает чистая тьма.

Обычно я подпирала дверь шваброй еще перед тем, как раздеться, но сегодня все шло наперекосяк. Тяжелые шаги нарушили мой интимный покой и остановились возле двери кабины. Я услышала шорох ткани и лязг металлической пряжки. Кто-то разделся, сбросив одежду прямо на пол, а затем потянул на себя дверцу.

Я замерла и, сморгнув с ресниц капли воды, сдавленно ахнула.

Крис вошел внутрь и молча прижался ко мне. Крутанув вентиль, он заставил воду потечь снова. Его шаги я могла узнать из тысячи других, но мне не верилось, что первый пункт моего плана найдет меня сам.

Крис оперся рукой о стену, и я пронаблюдала за ее мышцами, играющими в блеске воды. Он был напряжен, и пахло от него парфюмом, потом и сталью, словно за день он оббежал всю Аляску. Дышал он в принципе похоже: хватал ртом воздух, будто намеревался вобрать в себя его весь, ничего мне не оставив.

Я не успела вымыть шампунь из волос, и, погрузив в них пальцы, Крис забрал себе часть пены. Он наклонился, чтобы я растерла ее между прядями, и я послушалась, решившись заговорить первой:

– Мы искали тебя.

– Кто «мы»?

Зажмурившись, чтобы пена не попала ему в глаза, Крис спустил руки с талии мне на бедра. Пальцы ощупали костяшки таза, и, помассировав их круговыми движениями, он провел массивной ладонью по моим ягодицам, а затем между коленями. Выше…

Живот предательски свело.

– Я, Флейта, Грейс и другие, – прошептала я, сглотнув проточную воду и слюну. – Себастьян тоже.

Крис подставил под напор голову, избавляясь от мыла на лице, и лениво разомкнул веки. Я поймала его взгляд и с опаской узнала нечто знакомое – такую же тьму, какая окружала нашу душевую кабину. Непроглядная. Опасная. Бесконечная.

– И как поживает Себастьян? – растягивая слова, поинтересовался он небрежно.

Крис обвел подушечками пальцев округлость моих грудей и, перебрав ребра, как струны арфы, снова крепко обнял. Даже пожелай я вырваться – не вырвалась бы. Благо, я этого не желала.

– Он придумал, что нам делать.

– И что же?

– Колыбельная Флей, – только сказала я. – Мы уходим ночью.

Выражение лица Криса не изменилось, хотя я с воодушевлением ждала этого. Он задумчиво хмыкнул и вслепую потянулся за лимонным мылом. Кажется, прошла целая вечность, пока он натирал им мой живот, спину и плечи, одновременно лаская их. Крис не собирался отвечать, но я поняла это слишком поздно, когда он уже вовсю целовал мою шею, вдавив спиною в огрызок трубы.

– Крис, ты слышал меня? – спросила я, беря его руки в свои, чтобы оторвать от своего тела. – Крис… Где ты был весь день?

Это сработало лучше, чем всякие протесты. Крис запрокинул голову и странно сощурился. Я лишь вздрогнула, когда его сжатый кулак оставил трещину в кафеле, всего в паре дюймов от моего виска.

– Это я вытащу нас отсюда, Джеремия. Не Себастьян, – медленно произнес он, не моргая. – Я уже обо всем позаботился. Ты только все портишь.

– Значит, этим ты занимался сегодня? – проблеяла я, косясь на осыпающуюся плитку. – Ты что-то придумал?

– Придумал. Мы с тобой…

– Мы? Ты ведь говорил, что остальные тоже смогут пойти…

Крис растерянно заморгал и отстранился. Его расширившиеся зрачки отражали грядущую бурю. Я видела Криса по-настоящему напуганным лишь однажды… Он страшился Сары, как неистового пламени, способного добраться до каждого сокровенного уголка твоей души. Крис боялся и теперь – чего-то такого, о чем мне было лучше не спрашивать. Но я должна была узнать.

Отлипнув от стены, я перекрыла воду.

– Крис, что ты сделал?

Он выскочил из кабины и, на ходу застегивая штаны, отряхнул волосы. Те окропили пол, и вода насквозь пропитала его футболку, натянутую прямо на мокрое тело.

– Крис!

Я вышла следом и, задрожав от холодного воздуха, завернулась в полотенце. В темноте голубые глаза сверкали как истинный лед – обломки айсберга, что мог потопить нас всех.

– Что ты сделал, Крис?! Где ты был все это время? Ответь мне!

Он схватил с края раковины свой легендарный «ТТ», который Сара сберегла для него и вернула в первый же день. Сунув его себе за пояс, Крис мельком глянул на меня через трюмо.

– Прости меня, – донеслось каким-то смазанным эхом, и Роуз хлопнул дверью, выбежав в коридор.

Джинсы отказывались налезать на сырую кожу, липкие и тесные. Мне почти удалось застегнуть их, когда из заднего кармана выпала мятая записка. Она закружила, приземляясь в лужу воды, и я едва успела ее подхватить.

Сердцебиение сбилось.

– Твою мать, – выругалась я и, забыв о носках и обуви, вылетела в коридор тоже.

Пункт № 2.