Роб Харт - Склад = The Warehouse [litres]

– Так, теперь нажми и не отнимай руку, – сказала Дакота.

Он сделал, как она сказала. Прямоугольник стал больше, в нем появилась фотография, имя и адрес чернокожей женщины среднего возраста с бритой головой.

– Часы следят за твоими перемещениями, куда бы ты ни пошел, – сказала Дакота. – Это очевидно. Но никто не сидит в комнате, следя за всем происходящим. Это пассивное наблюдение. Но можно вернуться и посмотреть то, что надо. Мы пересмотрели данные вчерашнего вечера…

Пакстон смотрел на схему пассажа. Две точки вошли. Он и Цинния. Остановились у игрового автомата. Вошла еще одна точка. Уоррен. Пакстон прервал игру, чтобы проследить за Уорреном.

Цинния пошла за ним следом.

Позади него, незаметно.

Через некоторое время Цинния метнулась к игровому автомату. Потом к ней подошел он, Пакстон, и они вместе ушли.

Никаких других точек. Точки, обозначавшей человека в коричневой рубашке, не было.

– То есть он был без часов, – сказал Пакстон.

– Без часов из квартиры не выйдешь.

– Тогда, значит, он снял часы и где-то их оставил.

– Если часы снимают и не кладут на зарядное устройство более чем на считаные минуты, у нас срабатывает сигнал тревоги.

Пакстон встал с места и стал смотреть на точки, плывшие по экрану в разных направлениях. Они сливались, разделялись, образовывали фигуры, похожие на облака. Движение точек одновременно доставляло удовольствие и бесило, потому что на экране что-то происходило. Что-то очевидное…

– До конца дня у тебя патрулирование, так что… – сказала Дакота.

– Что это значит?

Дакота подняла запястье с часами и несколько раз постучала пальцем по циферблату.

– Это означает, что ты ходишь туда-сюда по променаду. К сканнерам переходишь завтра. Так что пошли.

– Хорошо. Ладно. Извини.

– Ладно. – Дакота развернулась на каблуках и вышла.

Пакстон постоял с минуту, глядя ей вслед. Стало досадно, что он так расстроился. Он и сам не знал почему, но ему казалось, что он должен загладить свою оплошность, все поправить. Он вышел из здания администрации, сел на трамвай и поехал к променаду, размышляя над тем, что, собственно, он должен поправить. Почему он облажался? Не хотел работать сверхурочно, в неоплачиваемые часы? Не препятствовал преступлению?

Чем дольше он шел, тем меньше мог думать об этом, и тем сильнее его занимало перемещение Циннии, которое он увидел на схеме. Зачем она следила за ним, почему так поспешно вернулась к игровому автомату, когда он пошел обратно?

Она следила за Пакстоном, когда тот следил за Уорреном.

Давненько мы с вами не беседовали, верно?

Я стараюсь изо всех сил, но мне непросто. Каждый день я это чувствую. С каждым днем все труднее выбираться из кровати. Что-то пульсирует в животе. Пью кофе, как маньяк, лишь для того, чтобы днем удерживать вертикальное положение.

Знаете, о чем я думаю не переставая?

О вещах, которые делаю в последний раз.

Вот на днях ехали мы по Нью-Джерси, ехали на юг по Садовому штату [12] Одно из названий штата Нью-Джерси. , и я говорю Джерри, моему шоферу, остановиться возле магазина, где продают сэндвичи. Называется «Бадз-Сабз». Клянусь вам, лучших сэндвичей, чем здесь, на всей земле не сыщете. И всякий раз, как оказываюсь в радиусе тридцати миль от этого места, мне хочется туда заехать. Джерри останавливает машину, бедному парню придется ждать в очереди часа полтора, чтобы попасть внутрь. Вот таким спросом пользуются эти сэндвичи.

И вот появляется он с «Бад-Саб-Особыми». Ну, это и сэндвич, доложу я вам: длиной в два фута, с салями, проволоне [13] Сорт сыра. , ветчиной, капиколой [14] Итальянское блюдо, сырое свиное мясо, обезвоженное поваренной солью. и сладким перцем. Раньше я покупал по два сэндвича сразу. Один, чтобы съесть на месте, другой про запас. Но на этот раз взял только один, аппетит у меня последнее время слабоват. Решил, что съем половину. А другую припасу на следующий день. И вот съел я почти половину и почти на седьмом небе от удовольствия, и тут понимаю, что в последний раз ем я такой сэндвич.

Положил я, что осталось, расстроился. Что еще я делаю в последний раз? Наверно, не будет у меня больше времени съездить на рыбалку или на охоту, а только тогда я и отключаю сотовый телефон и не отвечаю на звонки. Никогда больше не увижу рождественского утра с женой и дочкой. И так тяжело это мне, что некоторое время даже писать настроения не было.

Но чем больше я об этом думаю, тем легче мне это принять. Как и со всем остальным, такие карты мне сдали, они мне не нравятся, но играть-то надо. Я решил, что настал подходящий день поговорить немного о нашем времени. В Облаке сегодня День увольнений. Мы увольняем всего четыре дня в году, но всякий раз люди недовольны. Называют это варварством. Я с этим не согласен. Я уже говорил об этом ранее: нет ничего хорошего в том, чтобы выполнять работу, которая не годится вам или результаты которой не устраивают вашего нанимателя.

Не то чтобы мне нравилось увольнять. Я вообще не хочу, чтобы кто-нибудь уходил. Но так лучше и для людей, и для меня. То, как об этом рассказывают, сводит меня с ума. Людей будто бы вышвыривают, они бегут перед поездами или что-то еще такое. Такого вообще не бывает, а если бывает, то крайне редко, и, как бы то ни было, это признак какого-то неблагополучия. Гадко винить нас в несчастьях таких людей, в том, как у нас обращаются с ними, это просто способ опорочить Облако, представить его как своего рода империю зла. Я неплохо представляю себе, кто этим занимается – те же самые гении, что ответственны за бойню в Черную пятницу. Имена называть не буду, моих юристов и так уже кондрашка хватила.

Дело в том, что работу надо заслужить. Работа – не то, что вам дают просто так. Таков американский девиз: стремись к величию сам, а не кричи о том, что у кого-то что-то есть.

Как бы то ни было, сожалею. Как я уже говорил, в последнее время мне есть о чем подумать. Пытаюсь оставаться оптимистом. Лучше уж быть оптимистом, потому что нет смысла грузить вас чернухой. Оставлю ее для себя.

Важно отметить, что мое путешествие по стране проходит довольно успешно. После Нью-Джерси мы направились в Пенсильванию, в одно из первых выстроенных мною Материнских Облаков. Я там не бывал уже много лет, и теперь было на что посмотреть. Раньше Материнское Облако располагало двумя общежитиями, каждое высотой в шесть этажей. Теперь общежитий четыре, каждое по двадцать этажей, и они продолжают расти. Все вместе выглядит как одна гигантская стройка. Я люблю строительные машины. Шум работающего экскаватора – это признак прогресса. А в Пенсильвании видеть экскаватор особенно приятно. Тяжелое машиностроение исторически было одним из важнейших направлений развития этого штата. Уж мне ли не знать. Я вышел на этот рынок лет двадцать назад.