Дидье Ковелер - Время остановится в 12:05 [litres]

Но важнее всего – то, что я придумываю сам. Я внушаю Роберу, что он питал к Лили Ноктис безумную страсть, затмевающую даже восторг от ее необыкновенного ума. И рассказываю о потрясающем сюрпризе, который она нам готовит. Антони Бюрль умер, его вдова пребывает в шоковом состоянии, и Ноктис, как крестная, забрала Керри к себе. Теперь они смогут вдвоем ее воспитывать. Мы будем жить двойной семьей, время от времени меняясь, – он же мечтал об этом. И я тоже. Керри – с ним и Лили, я – с мамой и Оливье, вместе или по очереди, как захотим.

– Оливье? Кто это?

– Тип, которого мама встретила с тех пор, как ты ушел из дома. Но пока не говори о нём с Лили: это ее сводный брат. И они разругались до смерти.

– Да, знаю, она рассказывала.

– Мы попробуем их помирить, но не сразу, дело очень деликатное.

– Предоставляю это тебе – ты у нас командуешь.

Никогда раньше не видел Робера таким. В его глазах светится детская доверчивость, которую я как раз окончательно утратил, а он, к счастью, обрел.

Робер добавляет, потягиваясь:

– Такое странное чувство… даже приятное. Будто я – твой воздушный змей. Ты держишь меня за леер, и я летаю в небе, свободный, как ветер.

Меня накрывает волна страха. Я точно знаю, что не рассказывал ему о воздушном змее. А что, если он изображает амнезию? Чтобы увидеть – что я помню, что знаю и что придумываю?

Я безразличным тоном переспрашиваю:

– Мой воздушный змей?

– Да. Он у тебя еще есть?

Отец листает альбом с фотографиями и останавливается на странице, где я бегу по пляжу с тем, что потом станет орудием преступления. Успокоившись, я закрываю альбом.

– Это в прошлом, папа. Сейчас надо думать о нашей новой жизни. Она будет замечательной!

– Раз ты это говоришь, значит, так и будет.

Я пытаюсь проникнуться его оптимизмом. Он очень хрупок, мой план, я знаю. Но какое оружие, кроме любви, можно использовать против Дьявола?

– Знаешь, Томас, я сказал Лили, что беспокоюсь за тебя и Керри в связи с имплантированием чипов на празднике святого Освальда. Она ответила, что все чипы имеют стопроцентную надежность. А в случившемся со мной виноват, скорее всего, ее брат, пославший мне в чип электрический сигнал со специальным кодом.

– А зачем он это сделал? – спрашиваю я с наивным видом.

– Чтобы отомстить ей.

Я горячо поддерживаю эту версию:

– Ну конечно! Как я сам не догадался! Уничтожить того, кто ей дороже всех, – тебя.

– Вот именно.

Воспользовавшись таким поворотом, я сочиняю на ходу:

– Теперь понятно, почему он так любезен со мной с тех пор, как запал на маму. Без конца просит у меня прощения, а я всё не понимал за что. Видишь: любовь всегда побеждает.

Робер, улыбаясь, прижимает меня к себе.

– Я в этом не сомневаюсь, Томас.

Я бы тоже хотел не сомневаться. И всё, что я делаю для него сейчас, дает мне силы в это верить.

С матерью всё не так очевидно. Я замечаю, что она смотрит на Нокса не только как на неожиданно свалившийся на нас источник наследства. Я отлично вижу, какое впечатление производит на нее беглец в домашних тапочках, которого я ей подарил. Трагическая судьба этого красивого мужчины, еще вчера такого могущественного, а сегодня отвергнутого всей страной, нашла горячий отклик в ее изголодавшемся сердце. Немудрено, что мать в него влюбилась. К тому же он – тайный отец ее сына и злейший враг соперницы, которая увела у нее мужа. И сейчас она счастлива уже тем, что сочувствует его бедам.

Я никогда не видел мать влюбленной. Разве что на двух-трех свадебных снимках. Но это было еще до моего рождения. Я немного поработал с ней, чтобы она тщательнее красилась и одевалась по моде. Мы покупаем вещи для Нокса. Пополняем его гардероб одеждой, бельем, выбираем принадлежности для бритья. Словно играем в куклы. Мать начала готовить изысканные калорийные лакомства, хотя раньше умела только засунуть полуфабрикаты в микроволновку. Она хорошеет с каждым днем.

А Нокс, как я и предвидел, хиреет. После первых минут удивления и веселья он почувствовал последствия изливающейся на него щедрой любви. Заботливость тайного сына, который всё простил. Благодарность брошенной женщины, в жизни которой не было ничего, кроме горечи обманутых надежд, и в которой пробудилась благодаря ему способность мечтать. Она с каждым днем молодеет. Он – стареет на глазах.

Керри применяет тот же рецепт в министерстве, и, похоже, успешно. Вместе с моим отцом они создали вокруг Ноктис замечательную семейную атмосферу. Оказавшись в этом пламени любви, которое она безуспешно пытается погасить, крестная мать тлеет изнутри, обнаруживая свой истинный возраст. Она всё чаще прячется у себя в комнате, ссылаясь на мигрень.

Мой отец не обижается. Он плывет в потоке счастья, которое только повышает его работоспособность. Он назначил Керри своим новым советником по молодежным вопросам. И сутки напролет корпит с ней над речью, с которой выступит на празднике святого Освальда. Это будет объявление новой энергетической политики, центром которой станут деревья. Он сочиняет свою речь, словно пишет любовное письмо женщине, подарившей ему власть. Власть менять мир к лучшему.

Ноктис больше не выходит из своих личных апартаментов. А в корзине для бумаг Керри обнаружила пряди волос. Я тоже – в гостевом доме. Наш план работает.

Или они добиваются, чтобы мы в это поверили.

Мои родители снова стали общаться. Они обмениваются своими тревогами и догадками о причинах такого стремительного старения брата и сестры. Мать подозревает генетическую болезнь под названием «прогерия», о которой прочитала в интернете. При этом и Нокс, и Ноктис отказываются пойти к врачу. Говорят, что никогда не чувствовали себя лучше, и закрываются у себя, чтобы их не трогали. Мы с Керри считаем, что это всё больше похоже на линьку. На превращение, как у насекомых. Разве что без кокона. Только их мутация сводится к физическому распаду.

Когда мать, отчаявшись, спрашивает меня, что могло привести Оливье в такое состояние, я с грустным видом отвечаю:

– Любовь.

И она разражается рыданиями. Мать уже не вспоминает о том, что я могу претендовать на часть наследства моего настоящего отца. Благодаря Оливье она забыла свои прежние разочарования – и супруги, и матери. Она очищается, даря всю нерастраченную любовь старой развалине. И загоняя его в гроб.

Если только это не ловушка.

В разгар всех этих переживаний я получаю отличный сюрприз. Очнувшись после беспокойного сна, вспоминаю, что сегодня пятница. Последний день Бренды. И тут у ворот кто-то звонит. Луи Пиктон. У него сияющий вид, под мышкой зажат пакет. Он представляется и напоминает, что мы виделись в прошлом месяце на похоронах его деда. Я вежливо пожимаю ему руку. А сам вспоминаю, как в параллельном мире он бросал страшные обвинения в лицо Лео. Но он, конечно, этого помнить не может. Луи протягивает мне медведя в газетном свертке.