Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

Наверное сам дундук, как сказала Жанка. Не подумал. Но с другой стороны, мать его, откуда я мог знать, что простой старый мультфильм из прошлого окажет на них действие ВОТ ТАК? Слёзы, рыдания, одна девочка перед разводом сегодня так заистерила, что её отправили в карцер номер десять. Пожалели, совсем без карцера было нельзя. При том, что на дворе осень, Сьерра-дель-Мьедо они прошли чёрти когда. Уже освоились, обвыклись, основные их рога уже обломаны. Соблюдают распорядок и не тырят булочки из столовки. И тут на тебе! Всех послала и рыдала, как малолетка!

Нет, ну они для нас и так малолетки, но тут под малолеткой я имею в виду девять-двенадцать, максимум тринадцать. Ибо если до тринадцати ещё можно понять рефлексию — ребёнок есть ребёнок, многое воспринимает через призму чувств, то после — уже нет. Чувства к четырнадцати, несмотря на жизнь на улице или в приюте, пока ещё окончательно не огрубели и не стёрлись. Но после этого возраста приютские, бродяжки, воровки и попрошайки, и другие асоциальные представители низа общества Венеры, закаляются достаточно, чтобы смеяться с того, с чего плакали бы лет пять назад навзрыд. В моём понимании, ибо я знаком с пятью десятками им подобных — в этом году приём расширенный.

Но нет, вышло как даже не думал, не то что планировал. Плакали. Из двух десятков представительниц Обратной Стороны в текущем потоке (включая «зелень», а от них вообще не ожидал) четверо просто ходили грустные, но после отошли, трое плакали в каюте, затаившись от всех (слова Катарины, которая провела расследование), а трое… Рыдали. Две — в кубрике, напарницы их отхаживали, а одна — в своей оранжерее, спрятавшись так, чтобы ей помочь не смогли. Та, что в оранжерее, к утру не успокоилась и сорвалась перед разводом.

— У неё были родители, — сказала Жанка, прижав меня за плечи к стенке и сверкая глазами. — Погибли. В космосе. Летели с Земли, с отдыха. Она их ждала, не верила, что умерли. Потом приют. Потом… — Тяжёлый вздох. — В общем, она там никому не давалась, и не дала себя удочерить одной семье, тоже из Сектора. Одна пара хотела забрать её, они отдалённо когда-то пересекались с её родителями, но этот ёжик не дался — скучал по маме. А тут твой слоник…

— Мамонтёнок, — поправил я.

— Мамонтёнок, — согласилась Жанка. После чего отпустила, махнула рукой и пошла дальше по своим делам.

После разговора с нею я завалился в кубрик, нашёл свободное помещение и двадцать раз подряд по кругу гонял песенку лохматого слоника на льдине:

Когда палец наконец остановился на иконке «стоп» виртуального меню, обнаружил в помещении Катюшу.

— Осознаёшь, да? В смысле мониторишь проблему, чтобы осознать? — усмехнулась она, но не зло, а с сочувствием. Это она то с сочувствием?

— Мишель после развода собрала всех офицеров, кто на базе, — продолжила она видя моё молчание. — Устроила всем разнос, плохо работаем с личным составом. Мне — особый. Когда я попросила разъяснить за что именно, снова наорала, но уже персонально на меня, но так конкретизировать не смогла.

— Мне теперь нельзя будет на базу мультики и детские книжки проносить? — грустно усмехнулся я.

— В том то и дело, что она не может это запретить, — скривилась Катюша. — Ты социализируешь этими историями девочек. Вытягиваешь их уровень. Больше того, приобщаешь к своей культуре и наших, латинских девочек, они с удовольствием тебя слушают. И это замечательно. Просто… Ну, вот бывают просто накладки, и никто их просчитать не может. И Мишель не может. И я не могла. Может быть ты смог бы, если бы был старше и опытнее… А может и нет — что говорить в условном наклонении. Начальству положено орать, когда накладки, она и орала. Так что вины тебе никто не предъявляет, но и ответственности за расхлёбывание с тебя никто не снимает. Решать вопрос будешь ты и только ты, и чем быстрее, тем лучше.

— Кто б сомневался! — Я снова усмехнулся.

— Смотрю, самого проняло? — кивнула она вначале на экран с замершим слоником на почти растаявшей льдине, потом на меня. Я в ответ лишь пожал плечами. — Знаешь, наверное это хорошо, что проняло. Значит не чёрствый ты. А занятия на контроль… Да и чёрт с ним, самоконтролем! — выдала она вердикт и поднялась. — Ладно, думай, время до вечера. Вечером соберёшь всех своих русскоязычных козявок на плановую сказку и будешь перезасирать мозги чем-то другим, а я походатайствую, чтобы кое-кому на это время срок в карцере скосили. Чтоб завтра у всех мысли были о другом. О чём… Не мне тебя учить, придумаешь.

— Рад стараться, сеньора майор! — Я даже не подумал вытягиваться в струнку.

— Вольно. — Вышла.

Говорить ей, что рос хоть и с мамой, но без отца… А зачем? Она — офицер. Взрослая, чёрствая. Это я, романтичная натура… Пока ещё романтичная. Деток жалко. Ничего, это не надолго, совсем скоро остатки романтики выветрятся из меня, забуду как их звали. А потому совсем не стесняюсь выбитых мультиком слёз. Возможно это последние подобные слёзы в моей жизни.

— Сегодня я почитаю вам… — начал я, — Да-да, не расскажу, не покажу, а почитаю. Читать буду свою собственную книжку, которая досталась мне от мамы, а той — от её мамы. — Небольшая пауза, чтоб проняло. — А той — от родителей, переселенцев на Венеру с Земли, взявших эту книгу с собой.

Девочки закивали. Заценили. Раритет, мать его — это круто. Это то, что передаётся в семьях из поколение в поколение и стоит немалых денег. Особенно в нашу высокотехнологичную эру, когда любую книгу можно скачать в аудиоформате и тупо поставить ребёнку слушать. Или просто скачать и прочитать. И даже заказать в печати, и тебе сделают под заказ — красивую, цветную, с яркими картинками, как дети и любят. Но — не такую, какие передаются через поколения, внедряя в детях мысли о преемственности и наследственности, гордости за семью. Что мы здесь не просто так, на этом свете и на этом шарике.

— Почему я решил почитать, и почему именно эту? — начал пояснять я. — Ну, эту потому, что яркая. Буду показывать вам картинки — Кивок за спину, на уже активный вихрь визора во всю стену. — Запоминающаяся. А ещё у неё очень лёгкий текст. Вот на самом деле лёгкий, я некоторые стихи наизусть помню, хотя мне читала их мама много-много лет назад. А во-вторых, за простотой, которую преподносят детям, тут прячутся серьёзные вещи и серьёзные проблемы.

— Как обычно, — хмыкнула и улыбнулась одна из взрослой части аудитории, а аудитория у меня куда больше одной малышни и «зелени». Просто мелочь сидит в одном секторе, так повелось, а старшие — в другом.