Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

Феррейра замотала головой, смешно рассыпая завитые белоснежные кудри.

— Так нельзя, Хуан.

Я был в корне не согласен.

— Вы все её слишком недооценили. И сделали это напрасно. А прав я или нет, покажет время. Обсудим этот вопрос в конце вечера. Идёт?

И двинулся дальше, к следующей цели. По пути прислушался к себе, к своему необычному восприятию — как ощущаю ребят? И понял, что они сейчас, в этом зале, были… Светлым пятном на сером общем фоне. Я говорю не про цветопередачу — красивых и даже шикарных нарядов на приёме хватало. Марина была одета, конечно, круто, не хуже местных избранных, и всяко лучше подавляющего большинства (Изабелла, например, при выборе наряда на этот вечер руководствовалась другим критерием, необычностью а не шикарностью, и таких, как она, тут много), но вся соль была не в дороговизне платья, а… В фоне.

Внутренний настрой, он даёт о себе знать всегда, без исключений. Люди чувствуют других людей, это биоэнергетика, а биоэнергетиками в какой-то мере являемся мы все. А Марина изнутри просто сияла. Окружало её, словно Фобос и Деймос вокруг Марса, два ещё более ярких спутника. Ярких тотальной необычностью; таких, как они, представить на подобном вечере не трудно, а невозможно. И спутники эти также были настроены по-боевому: если Марина была мною искусственно накручена, то парням было реально плевать на высшее общество со шпиля Золотого дворца. Хан смотрел на местных, как на прикольное мясо, и местные подсознательно это ощущали. Люди не любят, когда на них смотрят как на дерьмо, и это создавало дополнительный контур внимания вокруг ребят, не дающий им слиться с толпой. Фудзи же… Разглядывал всех с интересом учёного. Урсула де Ортега, София де Сантана, местные дамы и сеньоры, все они были для него белыми мышками, за которыми он с интересом наблюдал. Эдакая «Вселенная-25» в лице человечков. А что может раздражать и раззадоривать аристократию, то есть власть предержащих, больше, чем такое вот отношение?

Потому вокруг них сам собой образовался ментальный круг, который достаточно устойчиво поддерживался.

А вот и Фрейя. У того же фонтана. Поманила пальчиком. Я двинулся к ней, но она указала головой в сторону дальней стены. Сменил направление и послушно пошёл туда. Раскланялся с кем-то из знакомых — один из парней, с которым вместе пили на спор то ли на второй, то ли на третьей рок-н-ролльной вечеринке после памятной у Манзони. Был с подругой под ручку, скорее всего невестой — счастья им. Наконец, пересёкся на курсах с наследной принцессой.

— Хуан, как это называется? — спросила она, но в отличие от Сильвии, весело, с искрами задора в глазах.

— Пять минут назад этот же вопрос задала мне Сильвия, — честно признался я.

— И что ты ей ответил?

— Ответил, что это называется свинство. — Я сиял. Боже, как мне нравится разговаривать с крутыми девочками в таких тонах! — Свинство не знать, что сия почтенная сеньора есть моя законная супруга. Я что, не имею права выйти в свет со своей законной супругой?

Задумчивая пауза, и вердикт:

— Я думала, с Изабеллой у вас всё серьёзнее. — На лице высочества не дрогнул и мускул — она только не сияла от того, что я в ссоре с Изабеллой.

— Что бы у нас ни было с Изабеллой, Марина всё равно моя официальная супруга, нравится это кому-нибудь или нет, — констатировал я. — Кстати, Сильвия в бешенстве, ибо до сего момента даже близко не брала в расчёт эту милую малышку. А теперь вдруг поняла, что с нею тоже придётся делиться.

— Да уж, Сильви умная, но иногда её заносит на глубокой теории в отрыве от практики… — И тут я полил Фрейе на раны елея, они лучшие подруги и не думают, что будет иначе, но меня мысленно делят и не хотят отдавать одна другой. Впрочем, они обе аристо, а аристо на то и аристо, что всегда могут договориться. И меня поделят когда придёт время…

…А тут Марина. В образе королевы. Блин, я б на месте Кудряшки удавился бы от злости!

— Она — бизнес-леди. А ты — дипломат, — вновь полил я елеем — мне не жалко. — Что ты и доказала, заранее подстелив подле Марины соломки. Кстати, я думал надавать тебе за это по твоей шикарной попке, и твоё счастье, что передумал. Просто на всякий случай озвучу, пусть и постфактум: если обидишь её — пожалеешь. Спать — спи, машины дари, только не наглей.

Фрейя презрительно фыркнула:

— Мельчает нынче крутой мужик. Хуан Великий и Ужасный времён вендетты бы мне всыпал и не рассусоливал. И только потом бы разрешения давал. Что это на тебя нашло, Чико? Стареешь?

— Мышонок, — перешёл я на доверительный шёпот. — Я играю в очень серьёзные игры. И совсем даже не бессмертный. Если со мной что-то случится, кто-то должен будет позаботиться о Санчес и их родителях. А в жизни ничего не бывает бесплатного. Потому повторюсь, просто не наглей. А дальше… Раз она тебя не убила, а она могла, уж я-то её знаю, значит тоже понимает больше, чем ты думаешь.

Я её высочество удивил. Привёл совершенно неожиданную аргументацию. Она на автомате раскрыла рот сказать что-то колкое, но через миг закрыла. Лишь нейтрально, но при этом очень мягко, выдавила:

— Хорошо, Хуан. Не буду.

И я пошёл дальше. Конечно пошёл, впереди ждало самое трудное испытание — к памятному фонтану (мёдом тут что ли намазано?) подошла и искала меня глазами Изабелла.

Увидела. Я приблизился, встал рядом. Бэль также душила злость, и злость Сильвии и рядом с нею не стояла.

— Смотрю, без меня не скучаешь, — почти нейтрально выдавила она.

— Не я с тобой ссорился, — заметил я. — А по поводу Санчес мне кто-то перед самой ссорой говорил, что не считает её соперницей. А раз не соперница — то и не измена. Или власть уже поменялась?

Она зло фыркнула. Сказать хотела много чего, а заодно и немножко убить, но это были эмоции, а её учили оперировать фактами. А факты были не на её стороне — сама тройничок предлагала, за язык никто не тянул. И сама меня «послала», тоже её инициатива. Прилюдно, при всей «Короне».

— Про Манзони, наверное, знаешь — тут ничего не говори, — пресёк я возможные нападки заранее. — Это была работа, а работа не обсуждается. Самому не особо приятно, но надо. Принимал у неё условия капитуляции. Подробности спроси у Мишель или Сирены. А Марину не трожь. Она моя игрушка, я с нею играю. Каждому свои куклы.

— Игрушка! — одновременно и презрительно, и с завистью произнесла она.

— А что, нет? — усмехнулся я.

— Зачем ты её в свет вывел, солнце моё неверное? — как змея прошипела она. Как я её понимал. Пока Санчес в тени, Бэль на коне. А раз я вывел Санчес из тени, значит с нею, её высочеством, что-то не то, вне зависимости от нашего с нею будущего. Даже если мы расстанемся, получится, что я променял её, принцессу, на быдлянку. А если помиримся… Всё ещё хуже. Задвинуть Санчес назад после сегодня будет невозможно, и тройничок произойдёт на моих условиях. Не в смысле постели (тьфу на неё, это мелочи), а в смысле треугольных взаимоотношений, где Санчес будет тенью нас с нею.