Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

— Зачем тебе я? Иди в кубрик и выбирай. — Паула презрительно скривилась. — Откажется одна из десяти. Скорее, отбиваться придётся. Кастинг устраивать.

— Вот поэтому и ты, — похлопал я её по руке. — Они должны понимать, что это не их победа в охоте на меня. Что они — тренажеры. А значит «нанять» их должно «рекрутинговое агентство» в твоём лице. Так проблем будет меньше. Понимаешь?

— Угу. — Огненный демон задумалась. — Девочки, как понимаю, в пролёте. Хотя это… Самый простой вариант.

— На своих ставить опыты нехорошо, — покачал я головой. — Марта тоже пролетает — мне нужна полная свобода действий, безо всяких заморочек. Потом пройдусь и по ним, когда увижу, что что-то получается. Но не раньше.

— К «пятнашкам» прогуляйся, — хмыкнула она, ехидно оскалившись. — Эти любую твою новацию на ура поддержат!

— Смерти моей хочешь, да? — Я поёжился. — Вот научусь… Тогда может быть.

— Хорошо, по рукам, — кивнула она. — Я найду тебе тренажер. Будь готов через час в нашей оранжерее.

— Так быстро? — нахмурился я.

— А чего медлить? — Огненный демон расплылась в довольной ухмылке. — Как завещал великий Ленин: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!» Кадет Ангелито, бегом в душ!

— Есть! — вскочил я. Игра, да. Но чертовски приятная игра!

— Сволочь! Гад! Тварь! Скотина! Подлая скотина!

— Насильник! Тупица! Быдло!

— Хам! Много о себе возомнившая деревенщина! Сволочь!

Я сидел, привалившись спиной к стволу дерева и откровенно кайфовал, пытаясь считать неповторяющиеся, то бишь уникальные эпитеты, награждаемые мою персону её высочеством. Получалось много, более сорока. И ни одного нелитературного! Хороший у неё словарный запас, сразу видно представителя высшего сословия.

— Змеюка! Искуситель хренов! Дубина пальмовая!

— Деревенщина! Скотина! Гад!

— Сволочь! Сволочь! Сволочь!..

Бегающая вдоль берега и психующая принцесса остановилась, забила в истерике о землю босыми ногами. Боже, как же она прекрасна, когда злится!

Смотрелось это действительно комично, учитывая, что из одежды на ней кое-как болталась лишь приснопамятная юбка, мятая в хлам и вся в траве.

Есть, успокоилась, опала. В смысле, принцесса. Опустилась у самой кромки воды, принялась умываться. Не просто так, естественно, а чтобы я не увидел проступившие на глазах слёзы. Истерика она такая.

— Где ты всему этому научился, а? — произнесла она, чуть не захлёбываясь иронией, как только более-менее успокоилась. — Такая выдержка… Я уж думала всё! Ты мой!

— Если бы ты не надавила, не расписала, как хочешь консорта и боишься меня — может у тебя и получилось бы, — с выражением полного пофигизма на лице заметил я. — А так…

Из груди вырвался тоскливый-тоскливый вздох. Но в душе я считал, что всё сделал правильно. Просто природа — я хотел её тело, и ничего с этим не сделаешь.

— Как думаешь, чему меня должны были научить девочки в корпусе первым делом? — продолжил я тему

— И чему же? — ехидно ответила она.

— Во-первых, выдержке. Сумасшедшей, просто неестественной! А во-вторых, вот этому. Умению удовлетворить партнёршу используя… Скажем так, подручные и рУчные средства.

Вот представь, прихожу я к какому-нибудь взводу на «глоток мате». А их там человек десять-двенадцать. Ну и… Сколько я чашек «мате» осилю без стимуляторов? Две? Три? Четыре? Нет, четыре — уже перебор, даже в девятнадцать. Вообще когда как, но с поправкой на физическое истощение — не много, просто поверь — подвигов на территории базы я практически не совершал. Так что бОльшая часть девочек по-любому останется в пролёте. А хочется всем, и хочется именно мужской ласки, а не затык кожаной игрушкой от подружки… — Я наигранно вздохнул. — Вот и пришлось учиться выкруживаться, как только можно. Извини, ничего личного. Твой опыт против моего.

— Всё равно сволочь, — зло отрезала она.

— Кто спорит! — примирительно согласился я. — И ещё, это… Я не буду делить тебя ни с какими консортами, извини. Лучше женюсь на Пауле. Пока время терпит, пара лет у тебя есть, думай. Но не слишком задумывайся. Твоя мать только рада будет её приблизить, воткнуть дяде Себастьяну очередную шпильку в брюхо. Знаешь же, как они друг друга обожают! А раз она приютила её, приняла присягу… Вот пусть и вкалывает та на благо государства! Девочка Паула неглупая!..

— Расчетливая скотина! — Прорычала Фрейя.

— Из твоих уст это прямо похвала! — воскликнул я. — Политик и должен быть расчетливым — иначе какой же он политик? И скотиной, само собой. Иначе дорога ему только в монастырь. Или инженером, на завод, но это потолок.

— Тварь! — продолжала беситься Фрейя.

— О, а это вообще в яблочко! Все мы твари господни!.. — воздел я руки в небо.

— Хуан, не прикидывайся! И не издевайся! — вновь вспыхнула она, подскочив.

— Мышонок, я тебя удовлетворил? Удовлетворил. И тебе понравилось — не ври, не поверю обратному. Что получается? Правильно, ты пытаешься меня обвинить в том, за что вообще-то похвалить должна! Типа, как тебе хорошо было.

— Гад! Тупой макак! Безрогий олень!

Вон оно как! Сколько о себе сегодня узнал.

На её высочество было страшно, и одновременно приятно смотреть. Тушь растеклась — всё лицо в разводах. Помада частично вытерлась. «Штукатурка» дала сбой, одна часть лица была чуть-чуть коричневее другой. Слёзы тоже не прошли незамеченными, оставив характерный блеск в глазах. Интересная лапочка!

— Сидеть! — рявкнула «лапочка», подойдя ближе, когда я попытался привстать и отползти — слишком воинственный был у неё вид.

Хмм… Вроде всё, выдохлась, бить не будет — я послушался. Поднял руки кверху, демонстрируя подчинение.

Она опустилась рядом со мной на колени и начала деловито расстёгивать мою ширинку. Пока она психовала, я успел приодеться.

— Сидеть, я сказала! — рявкнула она снова, когда… Нет, не попытался, только подумал ей помешать.

Ослушаться такого тона было невозможно. Я понял, убьет, нафиг, если действительно что-то выкину. И ей за это ничего не будет — что может быть инфанте и дочери королевы?

— Мышонок, я не буду сегодня больше с тобой целоваться, — попробовал увещевать я, зная, что это бесполезно. И астероид на полном ходу на встречном курсе не пошатнёт её настрой.

— Переживу! — зло буркнула Фрейя и дёрнула… Ну, то, зачем полезла.

— Ай, больно! — вскрикнул я. — Понежнее можно?

— Потерпишь! — вновь фыркнула она.

Сказала зло, но движения её приобрели плавность — делать больно она не планировала. Так, демонстрация намерений.

Когда она наклонилась, и я почувствовал, что готов к полёту в открытый космос, нашел силы на главный вопрос. На который и так знал ответ, но не задать который было нельзя:

— Фрей, зачем тебе это надо?