Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

— Да. Надо прийти в себя. Моё присутствие всё равно больше не требуется. А счёт за воду Паулита пусть пришлёт по почте.

Они пришли позже. Насколько позже? Через полчаса? Час? Два? Не знаю. Я от них прятался, банально прятался!

Приняв душ и почувствовав, что хочу побыть один ещё немного, что ещё не принял решения, залез в джакузи — а наша аристократка знает толк в таких вещах. И медленно отмокал, глядя, как набирается в ванную вода. Да, сегодня придётся что-то решить, но пусть хотя бы ублюдок Мии уберётся прочь! Конечно, это неправильно, но я ревновал Мию к нему. Если бы его выбрала она сама, может, всё было бы и по-другому, но в данный момент я воспринимал ситуацию с не самой приглядной стороны и ужасно злился. Вдобавок к моим собственным тараканам.

Замок ванной щелкнул — дверь открылась. На пороге появились они. Обе. Красивые и сексуальные, обнаженные и донельзя довольные.

— Хуан, я справилась! — запрыгала Мия на месте.

— Поздравляю! — кисло констатировал я, не в силах заставить себя проявить больше положительных эмоций. Мия не обиделась — видно, с Розой уже обсудили моё состояние.

— В душ! — скомандовала ей сестра и подтолкнула под пятую точку, а сама начала залезать ко мне. Опустилась в терпкую парящую воду, блаженно закрыла глаза.

— Хуан, это закончилось! Не представляешь, как я счастлива, что это закончилось!

— Я рад за вас. Нет, правда! — На сей раз в моем голосе было больше эмоций.

Роза погрузилась. Я смотрел на её выгнутое дугой тело, на поплывшие по воде волосы — над поверхностью осталось лишь её лицо. Да, несказанное облегчение — главный мотив её состояния. И ей было плевать на мысли, что одолевали меня; она для себя всё давным-давно решила. Мне бы так!

— Я боюсь, что вашим главным лейтмотивом является благодарность, — вырвалось у меня. Это была правда, хоть и не вся.

— Благодарность? — Роза скривилась. — Хуан, мы благодарны. Но это другое.

Она вынырнула, села передо мной, сияя довольной мордашкой. Лицо кристально чистое — это на самом деле так.

— Эй, кошелка серая, ты там долго ещё? — крикнула она в сторону душевой кабины. — Тут Чико заскучал, хандрит! Быстрее, давай!

— Иди на фиг, овца! Сейчас приду! — ответил ей голосок сестры, тоже донельзя счастливый, эйфорийный.

— Конечно, я перефразирую, — пояснил я. — Они постоянно «ласкают» друг друга разными эпитетами, это у них норма. Но никогда не опускаются до мата. А ещё постоянно дерутся. То полотенцами, то подушками, то кидаются шлемами от скафандров…

— Весёлые девочки! — рассмеялась Фрейя. — И что, ты их прямо там, в ванной?

Я нахмурился.

— Экая ты… Неромантичная, Мышонок! А ещё девочка! Я тебе о высоком, а ты!.. О животном!

— Ладно-ладно, — примирительно промурлыкала её высочество, лёжа у меня на коленях. — Заканчивай, что там дальше было?

Дальше вернулась Мия, смыв с себя прикосновения того… Мальчика, с которым кувыркалась. Залезла в ванную деловито, собрано. В отличие от сестры, эта паршивка никакого спуску мне давать не собиралась, и все треволнения были для неё моими личными проблемами.

— Роза сказала тебе? — сразу взяла она быка за рога, опускаясь в воду, приноравливаясь к температуре. Я кивнул. — В чём проблема?

— А если бы ты… Если бы не получилось, и ты напала бы на того мальчика? А вы тут, понимаешь, договорились…?

— Хуан, он — это он. А мы — это мы, — отрезала она. — Мы просто ждали, когда получится. Чтобы не было осложнений, а не потому что.

Логика, конечно, та ещё, но я её понял.

— Почему сейчас?

— Потому, что, — повторилась Мия и подалась ко мне с явным намерением как минимум изнасиловать. Но в последний момент, когда я её перехватил, сникла.

Я обнял её, притянул к себе. Под другое плечо мне тут же нырнула Роза:

— Хуан, не бойся, мы останемся такими же, как прежде. Так должно быть. Ты знаешь, и всегда это знал.

— Знал… — вырвалось у меня вместе с обреченным вздохом. Обреченным принять неизбежное.

— Мы — семья, — добавила Мия и первая пошла в атаку, приблизив мордашку к моему лицу, ища губами мои губы.

— Они первые, Фрей. Я спал с Паулой, но это не то. С Паулой было романтично, как с хорошей сеньоритой, которая нравится. Был и с Мией… И пусть буду говорить тебе, что в чисто медицинских целях — не верь мне, это не так, — текли и текли из меня откровения. — Там тоже была романтика, жесткая романтика садо-мазо, взрослого кино. А в этот день…

Из груди вырвался очередной вздох, призванный маскировать отсутствие у меня красноречия.

— Тут другое, Мышонок. Да, у нас была ванная. После — шикарная ночь под зеркальным балдахином — чуть не проспали развод. Но главное не романтика, не секс. Главное то ощущение всеобъемлющего понимания и поддержки, ощущение единения. Будто мы части чего-то бОльшего, единого целого. Ни один секс с таким ощущением не сравнится, это будто в другом измерении.

Как бы объяснить… Я могу спать с Паулой и не представлять, о чем она на самом деле думает. Могу спать с тобой, и точно знать, что ты, к примеру, утром отдашь приказ бросить меня в тюрьму или расстрелять. Здесь же всё не так.

Я готов убить, задушить, готов пойти за них на любое преступление. Они — часть меня. Так же, как я — часть их. Если бы я не захотел, там, в ванной, ничего бы не было. Но близость между нами всё равно бы осталась; она возникла независимо ни от каких наших поступков и мыслей, и останется навсегда. Это не с чем сравнивать, Фрей, у меня нет слов. Не знаю, понимаешь ли ты, но внятнее пояснить не могу.

— Там вы дозрели, — глубокомысленно изрекла её высочество. — Дозрело то, что зрело с момента твоего появления в каюте. Жажда иметь семью, которой никогда не было, мужчину, которого бы слушались, в роли «отца», и одновременно того, кто защищал бы, «брата». А заодно и любовника — девочки-то уже большие. Семья… — потянула она.

— Сестрёнки смотрят на меня не как на собственность, ты поняла неправильно, — покачал я головой. — Они смотрят на меня, как на часть самих себя. Им нет нужды ревновать — ведь тебя выбрал я сам, добровольно. Как можно ревновать руку, пожимающую ладонь другому человеку? Это же твоя рука! И при этом я безраздельно принадлежу им. Совсем на ином уровне, не мешающем тебе или любой другой моей избраннице.

— Мерседес, например…

Я укола даже не почувствовал. Промолчал. Слова сказаны, добавить нечего. А Мерседес и правда никогда не впишется во взвод. Во всяком случае, для меня.

— У остальных это впереди, да? — становилась всё более и более хмурой Фрейя. Я бегло пожал плечами.

— Насчет Гюльзар не скажу. С ней мы… Как бы тоже духовно близки. Но у неё есть последний тормоз. Это не физиология, это тоже чисто психологическое. И она должна этот тормоз сорвать, иначе не сможет преодолеть в себе некие удерживающие настройки, и так и останется в подвешенном состоянии. Ревновать тебе, нет — не знаю. Это не животное, не физиология. Это именно духовное.