Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

— Слышь, танцуристка! Хорош валяться! — прикрикнул я. — Знаю, что живая.

— Хуан, ты… — Пострадавшая поднялась, держась за ушибленную скулу — через час всю рожу разнесёт синячищем — и выдала в эфир пару настолько непечатных оборотов, что я озверел ещё больше. Откинув одеяло, вскочил, схватил её под мышки и снова швыранул — лицом вперёд по направлению к створам.

— Пошла вон, прошмандовка эдакая! Бегом! Пока жива!

— Что, всем можно, а мне нельзя, да? — снова начала подниматься «прошмандовка». — И чем же я хуже?

— Тебе ТРИНАДЦАТЬ, маму твою на палубе космического эсминца в невесомости да в позе лотоса! — не выдержал я, понимая, что окончательно охренел.

— И что? Подумаешь! — Марифе, а это была она, презрительно фыркнула. — Тебе что, одни старухи нравятся? А я молодая, самый сок! Самый эксклюзивный товар — то, что надо! Знаешь, сколько любовь такой, как я, на улице стоит? Во сколько дороже этих старых развалин?

Я подошел и уе… Хмм… Ударил её вновь. Кулаком в живот — лицу сегодня хватит. И не надо тыкать этим — она ангел, а ангелы для меня не женщины, а воины, даже маленькие.

Мария Фернанда скрючилась, и только тут я соизволил оглядеть её обнажённое почти детское тельце. Внимательно, прислушался к ощущениям. Нет, тишина — никакого вожделения она во мне не вызывала. Мысленно облегчённо вздохнул — какая-то часть меня боялась, что вызовет.

Хорошо, и что дальше?

А дальше я узрел на своей тумбе её шмотки. Когда это успела раздеться и всё провернуть? В каюте же девчонки! Кассандры и Маркизы нет, но судя по песне в душевой, там Паула — минимум трое. Сгробастал их, свернул в комок и пихнул ей в руки, после чего открыл гермозатвор и вышвырнул девчонку в коридор, вновь придав лёгкого ускорения

— Поговорим в столовой! — бросил ей на прощание и опустил створку. Обернулся. Закричал на Розу и Мию — смешинки из их глаз улетели, лица вытянулись, выражая недоумение и сосредоточенность:

— Что? Чего вы на меня смотрите? Какого… Вы сами не вышвырнули её отсюда?

— Испортить тебе такой кайф с утра пораньше? — довольно фыркнула Мия.

— Ты попал, Хуан, — покачала головой Роза. — Она от тебя не отстанет. Эта выдра из тех, кто добивается своего.

— И кстати, ей позавчера исполнилось четырнадцать, — продолжила Мия. — Они в кубрике всем потоком празднество устроили. Мы… В смысле, кое-кто из старших, им алкоголь мимо кураторов проносил.

— М-да, взросляки и взрослячки! Ничего не скажешь! — Я начал про себя новую грубую непереводимую тираду и от греха побежал к Пауле, в душ. Может хоть там трусить перестанет?

Она подсела, когда я почти закончил. Уже поела — у них начало завтрака по расписанию чуть раньше, и раньше начинаются занятия.

— Извини, Хуан, — произнесла с ноками сожаления в голосе. — Не думала, что ты так отреагируешь. И вообще, думала, тебе понравится.

Вина на лице её была показательна. Но недоумение искренно.

— Тебе тринадцать, — вновь озвучил я главный аргумент. Жаль, что главный лишь для меня одного. Она невозмутимо пожала плечами.

— Я думала, ты выше предрассудков. И простой минет… Это же не секс, это не считается!

Под моим взглядом осеклась.

— Думала, тебе будет приятно.

— Зачем тебе это? Куда ты лезешь, Танцовщица? — пронзил я её взглядом, на полную активируя способность читать в душах.

Новое пожатие плеч.

— Не знаю. Я хочу быть в твоей группе. Когда вырасту.

— Вот когда вырастешь — тогда и посмотрим! — вздохнул я, пытаясь поставить точку. Но точка не ставилась. — Скажи, за воротами… Ну, там, на улице… — Я сбился. Но она поняла меня.

— Да, в двенадцать. Надо было на что-то жить, а в приют не хотелось. А в двенадцать это стоит дорого, даже там, где я это делала. Но мне было больно, и больше я не делала — только минеты. Мамаша Пилар не заставляла — она и так империалы ковшом гребла. А заставила бы — я б убежала, я такая.

— В общем, ты зарабатывала не только танцами и воровством, — подвёл я новый итог. — И зарабатывала неплохо.

Она равнодушно пожала плечами.

— Так все делают.

Ключевая фраза. Которая очень и очень глубока для осмысления, имеет и второе, и третье дно. А может и больше, но я в тот момент за столом дошел только до третьего.

— Когда выйдем в город, проведёшь мне экскурсию. Кто это такая, мамаша Пилар, где её заведение, где ещё подобные заведения.

— Ты ничего не изменишь, — покачала Марифе головой. — Это не потерявшие берега эскадроны, это серьёзный бизнес. Венера живёт проституцией, и богатеи с Земли прилетают сюда за миллионы километров не просто потрахаться. А с изюминкой, с тем, чего трудно найти дома. Я видела, что они вытворяют, знаю. Лучше тебе туда не ходить — у тебя психика слабая.

— М-да, — пробормотал я. — Слабая психика…

Захотелось, нахрен, разнести эту столовую. Для начала. У МЕНЯ!!! СЛАБАЯ ПСИХИКА!!! И это спокойно говорит мне малолетняя вчерашняя бродяжка, совершенно довольная жизнью, не имеющая относительно прошлого никаких комплексов, фобий и психологических проблем, вроде тех, что мы решали с Сестрёнками.

— Если не будет малолеток, — продолжала вчерашняя бродяжка, — если не будет извратов, если не будет секса без лицензии, страна сядет в лужу, Хуан. Лишится доходов. А значит, тебе не дадут туда лезть, как бы ты ни пытался. Пилар, эскадроны, бандеры — это только исполнители, кто на виду. Они не боятся потому, что за ними другие люди, с другой властью. Так что даже не думай, экскурсий я тебе устраивать не буду. Хочешь — дам, или найду кого-то вместо, но…

— Хватит! — оборвал я её.

Да, эта чертовка права. Слишком права. Прикрыть ЭТОТ бизнес мне не дадут, даже если я стану королём. Да и если начать что-то делать, попытаться влезть в дерьмо, вместо наших девочек, пусть и сбежавших из приюта, эти воротилы просто напросто начнут завозить рабынь-малолеток из Юго-Восточной Азии или Северной Америки, на которых всем плевать, расходный материал. И будет только хуже.

«Шимановский, не всё в жизни решаемо. Даже с твоими кавалерийскими наскоками. ОСОБЕННО с ними», — иронично, но грустно усмехнулся внутренний голос. Настроение на грядущий день было окончательно испорчено.

— Можешь подойти ко мне в день рождения, когда тебе исполнится шестнадцать, — произнёс я, ставя точку в беседе — товарки Марифе уже звали её, она опаздывала на занятия. — Я подумаю насчёт твоего предложения. Но если увижу тебя голой раньше, что бы ты ни вытворяла — пожалеешь!

— Учту! — Юная сеньорита кивнула, подскочила и как ни в чём не бывало побежала к своим. Её виляющая попа так и кричала: «Ага-ага, Хуан, я тебя выслушала. И твоё мнение… Приму к сведению, так и быть!» Ох, права Мия, наплачусь я ещё с нею!..

Место у космонавтов… Как-то так само получилось, что для меня оно стало эдакой универсальной точкой встреч с кем бы то ни было. Адриано, Фрейя, свои девчонки, Катарина… Теперь, вот, сеньорита Феррейра. И дело не в том, что живу близко — наоборот, вот год уж как место моего постоянного пребывания в полутора десятках станций метро. Просто… Ну, выдающееся место. Памятников в Альфе много, а космонавты одни.