Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 1 и 2

— Допустим. — Тимур опустил голову, напряжённо размышляя, прокручивая что-то в голове. Нет, он всё ещё был при своём мнении, но парировать ему было нечем, ни один из аргументов. — Допустим, наши. И судили, и расстреляли. Я помню ту весну, тогда многих на Марс вытурили. Не депортировали, а просто вытурили. Наши. Под бездействие вашей полиции. А дальше что? Что ещё скажешь?

Пауза.

— А дальше ничего. Ты всё равно латинский ублюдочный мудак, чуть не прикончивший тех, кто считал тебя своим, другом.

Я задумчиво покачал головой..

— Ты правда дурак, Тимур, или прикидываешься?

Молчание.

— Вы били слабого. Из желания повеселиться. Так же, как до этого в парке били вас. Когда били вас — я встал рядом с вами. Когда начали творить беспредел вы… Скажи спасибо, что не убил, я тогда много чего мог сделать, и не раскаялся бы.

— Допустим, — снова произнёс он свою коронную фразу. И… Тишина.

— Слушай, и хрена ты мне после этого позвонил? — завелся он после паузы. — Хрена чего-то просишь? Если мы такие… Гандоны?

— Люди непостоянны, — философски заметил я. — Они меняются. Каждый миг, каждую минуту, каждый год. Ты из тех, кто при других входных данных не стал бы этого делать, а значит изменишься легко. Я готов простить тебе тот проступок, дав шанс самому осознать неправоту, и работать с тобой дальше. С тобой-адекватом.

— Загнул! — Тимур наигранно усмехнулся. — А если мне не требуется твоё прощение?

— Так я тебя прощаю в своей собственной душе. Мне плевать, как и к чему лично ты относишься, что тебе требуется, а что нет. Я считаю, что ты достоин, чтоб я с тобой работал — значит, я попытаюсь с тобой как минимум наладить рабочие отношения. Как эту ситуацию видишь ты — твои сложности. Ну, давай своё очередное «допустим».

— Допустим, — не разочаровал он. Помолчал. — Ладно, про обиды понял. Я к тебе тоже неровно дышу. В смысле, плевал с марсианского Олимпа на то, что ты обо мне думаешь. Мне просто реально нужны деньги, и я готов работать даже на такого гондона, как ты. А ты, судя по костюму, при деньгах парень.

Да, я был в просто шикарном костюме по сравнению с марсианином. Но учитывая место, где теперь работаю, просто обязан ходить в подобных. Чай, не голытьба с района, а сотрудник особого отдела департамента безопасности, белая кость среди белых костей. В жизни ношу куда проще прикид.

— Деньги тоже значат много, Тимур. Но для меня, как уже сказал, важнее идейная составляющая вопроса. Если ты мои взгляды на жизнь не разделяешь — ничего не получится.

— Ты как бы… — Он постучал костяшками пальцев по лавочке, демонстрируя нетерпение. — Ты как бы… Пока ещё ни словом об этих взглядах. Что от меня требуется и какие критерии.

— Всему своё время.

Я снова взял паузу, обдумывая, как перейти к сути. Марсианин не перебивал. Так мы посидели с минуту, пока я не стал замечать, что мы, наша лавочка, являемся центром внимания… Местных голубей. Приучил сеньор Серхио их к халявному хлебу, инстинкт у пташек сработал.

— Ты знаешь кто я? — повторил я прежний вопрос.

— Если отбросить матерные эпитеты, то в общих чертах — да.

— Не всё знаешь, — покачал я головой. — Я — будущий муж Изабеллы Веласкес. Слышал про такую?

— Которая принцесса?

— Да.

Пауза. Недоверие. Отрицание.

— Очень смешно!

Я снова не пытался убеждать. Лишь сухо констатировал:

— В тот день, когда я отбил вас в парке, я был после своего первого контрольного теста. То бишь после своего первого убийства. Может быть вспомнишь, как меня тогда колбасило?

Тимур нахмурился, напрягая память. Вынужденно кивнул.

— Помню. Так безбашенно на моей памяти ещё никто не дрался. Ты вообще был… Дикий.

— Вот-вот. Отходняк это называется. А проходил я обучение сей науки под надзором некой сеньоры Мишель Тьерри, полковника императорской гвардии и главы корпуса королевских телохранителей. Кстати, прикольная бабёнка. Та ещё стерва, но стерва правильная.

— А…

— Что «а», сформулировать Тимур не смог, но я понял — поверил, наконец. Не умом, интуицией. Больно лицо у меня было выразительное.

— Меня готовили под неё, под Изабеллу, — продолжил я. — То была первая фаза, обучение базовым знаниям и умениям. Теперь началась вторая — обкатка. Мы живём с её высочеством и притираемся друг к другу. Но для продолжения, не просто для работы телохрана с расширенными обязанностями, а вхождения в семью, мне нужно доказать право быть с нею. Показать, чего стою. Нужно доказать Веласкесам свою ПОЛЕЗНОСТЬ, понимаешь? Что я нужен им, а не только они мне, и что не просто игрушка их дочери.

Тимур молчал-молчал, но, наконец, усмехнулся:

— Ну ты и тип! Куда забрался! — Пауза. — Но я тебе почему-то не завидую.

Снова пауза.

— А ведь и правда, слишком легко нас тогда из гвардии отпустили, а дело замяли. Мы столько тогда с пацанами это обсуждали… А это королевский клан прикрыл? Твоя эта… Сеньора полковник ИГ?

Снова замолчал. Я не мешал, пусть переваривает. Кажется, контакт есть, пусть и тонкий, на ниточке. Дальше надо его постепенно обрабатывать, что есть дело техники.

— А не смущает её… Экспрессивность? — снова усмехнулся Тимур, намекая, что имеет в виду несколько иной эпитет в адрес её высочества.

— А меня кто-то спрашивает? — решил смухлевать я, чтоб не выйти из образа. — Да и… ЭКСПРЕССИВНОЙ… Она была до меня. Теперь я быть такой ей не позволю. Не для того меня учили лучшие психологи планеты и обкатывали в корпусе, среди бабья.

— Самоуверенное заявление, — то ли осудил, то ли похвалил он. — А от меня чего хочешь-то?

— Вот смотри. — Я вытянул из внутреннего кармана пластинку в тысячу империалов. Покрутил её между пальцами. Знаете, есть такое упражнение для барабанщиков — крутить палочки между всеми пятью пальцами. На ловкость. Шулеры так могут проделывать с картами. Но с золотой пластинкой, на которой помещалось две средние венерианские зарплаты и все десять марсианских, это выглядело эпически круто. Во всяком случае, глаза марсианина загорелись.

— Здесь тысяча империалов, — озвучил я очевидное. — Предлагаю следующее. Я даю их тебе за то, что ты меня выслушаешь. Просто выслушаешь. Дашь мне положительный ответ, отрицательный — без разницы, пластинка твоя в любом случае. Но с условием, что всё, что услышишь, останется только с тобой. Никому, ни единой живой душе, ни слова. Если нет и ты отказываешься, я встаю и ухожу. Но если возьмешь золото и начнёшь трепать языком… Сам понимаешь, возможности у моей «крыши» невероятные, а людей, кто обладает этой информацией, не так много, чтобы в случае утечки оперативно всех не отыскать.

— То есть, если проговорюсь кому-то, и будут последствия, мне не жить, — перевёл он.

— Не жить в лучшем случае, — согласился я. — Ты можешь просто исчезнуть. И оказаться в подвалах дворца, где на тебе будут ставить опыты. У них, у Веласкесов, под дворцом собственная школа палаческого искусства. И ЖИВЫЕ наглядные пособия периодически в дефиците.