Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 1 и 2

Ты бездарность, Хуан! Законченная бездарность! Весь актив которой — что твою мамочку как-то трахнул такой же непризнанный братик королевы, сын адмирала Веласкеса. Ну что, возразишь?

Я до гроба благодарен Мишель и сеньоринам, что выбили из меня подростковую дурь. Что целенаправленно занимались этим вопросом. Благодаря им, стоя здесь, в окружении сынков и дочурок сильных мира сего, услышав оскорбление в адрес матери я… Не повёлся. Во мне даже ничего не вздрогнуло. Спасибо тебе, любовница-начальница! И дай бог личного счастья.

— Зачем? — Невозмутимо пожал плечами. — Ну да, моей мамаше сунул сын адмирала. И родился я. А твоей мамаше сунул твой отец, и родилась ты. Марго, чтоб ты знала, обычно так дети и получаются, это нормальный процесс. Вот мамаше Адриано твой отец тоже сунул, и родился этот паршивец. — Кивок ей за спину. — Эти три факта хоть на что-то могут повлиять?

Когда я начал про детей, которые так и появляются, по толпе прокатилась волна смешков. То есть я перевёл как бы обидный аргумент в свою пользу, сделав его ничтожным, а Маргариту выставив дурой. Отчего та завелась ещё больше (если есть куда больше, конечно):

— Твоя мать — шлюха! Проститутка!

— И твоя мать — проститутка, — тем же бесшабашным тоном продолжил парировать я. — Вышла замуж за нелюбимого мужчину, у которого была возлюбленная, продавив его волю через его и своих родителей только потому, что он — актив. Вложение. Продала своё тело за возможность стать Манзони. Милая моя, по большому счёту это тоже проституция, не находишь?

Более опытная сеньорита нашлась бы что ответить. Но Маргарите не было и восемнадцати. И говорил я вещи, непривычные её слуху, непринятые к обсуждению в их обществе. А мнение толпы, в этот раз занявшей не мою сторону, на исход этого раунда не повлияло.

— Она проститутка ! И у неё срок ! — взвизгнула Марго.

— Рита, я убил три сотни людей, но ни разу не преступник, — вновь улыбнулся я. — Твой отец «обувает» венерианскую казну на миллионы и миллиарды — но тоже не преступник. Октавио Феррейра нанял людей, чтоб изнасиловали беременную — но он тоже не преступник! А моя мать, у которой кристально чистые руки, которой просто не повезло немного в жизни встретить ненужных людей — преступница. Скажи, я что, должен от осознания этого факта с крыши купола прыгнуть?

Да мне плевать! И им плевать, — окинул я ладонью вокруг, на стоящую массовку. По которой вновь начал идти одобрительный гул. — Преступник — слишком скользкая и размытая категория, чтоб чего-то там из-за этого слова комплексовать. Главное кто ты есть, а не как тебя называют.

Опасный аргумент. Но я рискнул. Поставил всё «на красное»… И, кажется, выиграл — большинство массовки, судя по лицам, меня поддержало. То есть я нивелировал и второй аргумент, пусть и пройдя по лезвию.

Всё, достаточно обороняться, пора контратаковать. Тот, кто только защищается, никогда не выигрывает словесных дуэлей. Особенно перед массовкой.

— Марго, солнышко, прости, что не трахнул тебя наверху. Ты классная, правда, не злись.

Новая волна вокруг, сдобренная смехом, едкими улыбками и ядовитыми комментариями, пока шёпотом, но местный аристократический «телеграф» услышал что нужно и заработал.

— Прости, просто у меня есть девушка. Клёвая. Настолько клёвая, что… — Причмокнул. — Она — деликатес, понимаешь? Зачем мне портить вкус изысканного блюда, перебивая его вкусом сушёной рыбы?

Есть, победа! Откровенное ржание вокруг. Марго аж затряслась… Но не издала ни звука. Рот её, как у рыбы, лишь беззвучно разевался и закрывался.

— Ты!.. Ты!..

Достаточно. Я развернулся снова уходить, но снова её голос в спину:

— Она шлюха, твой деликатес! Так любишь тех, кто побывал до тебя под сотней других? Ах да, ты и сам сын шлюхи, забыла…

Вот теперь торкнуло. Но тренинги и самонастрой помогли — сдержался, злость так и не получила ход. Но оставлять такое нельзя. Медленно обернулся.

— Манзони, солнышко, я уже сказал тебе, извини. Просто ты не в моём вкусе. Ну чего ты ищешь на задницу приключений? Она не я, она тебе таких вставит… И плевать на политические последствия. Вот зачем тебе этот геморрой, зачем нарываешься?

Правильно, в разборку девочек лучше не лезть. Да, Бэль ещё меньше надо бить кому-то морду и таскать за волосы из-за подобного оскорбления, они не стоят даже того, чтоб испортить ей настроение. Но как аргумент в толпе — весьма и весьма, особенно учитывая эксцентричность и взрывной характер её высочества, и её хобби устраивать различные сцены. А теперь немного от себя, чтоб точку поставить:

— А про неё и других… Знаешь, это моё дело, милая. Меня эта девочка устраивает, я — её, и плевать, кто что думает по этому поводу.

— Ну, ты и сам не монах, — раздался голосок Пилар сбоку. — Сколько в корпусе ангелочков, триста?

В бою с более важной врагиней сеньорита приняла мою сторону, видимо, исповедуя принцип, что враг моего главного врага, даже если он и враг мне, становится другом. Тупая, а как быстро сообразила!

— Плюс/минус, — улыбнулся я своей вынужденной союзнице. — А ещё, смотрю, у вас тут тоже не монастырь, и целибат как-то никто не блюдёт, — указал я на голые сиськи ближайшей к себе сеньориты. Их тут таких, с голыми сиськами, было много. — Так что чья бы корова мычала, Марго. Следи лучше за своей дыркой, не надо лезть в чужие.

Снова смех, поддерживающие ухмылки, едкие шуточки в адрес Марго и комментарии. Пипл конкретно на моей стороне. Маргарита чуть ли не позеленела от ярости, но снова сдержалась. И лишь когда я в очередной раз развернулся, совершила роковую ошибку:

— Ты дерьмо, Чико! Королевский самотык, живой фаллоимитатор! Но дерьмо с завышенной самооценкой!

Пришлось снова развернуться.

— Ну-ну? И?

Она не сбилась, наоборот, только набирала обороты.

— Советы он тут даёт! К королю бежать! А сам кто? Королевский выкормыш для грязных дел, которому позволено удовлетворять высочества, чтоб не скучали? Кто ты, Хуан, какая у тебя власть? Какой у тебя статус? Никто, пустое место! Даже пустое место больше, чем ты!

А твоя королева? Твои Веласкесы?

Пауза.

— Твои Веласкесы — такое же дерьмо! Одни понты и разглагольствования! Ничего за ними нет! Один «актив», который, ты сам сказал, можно даже «в попу иметь», ибо никто не спрашивает! Нет ничего и никого за твоими Веласкесами! Ничего они не решают и не могут решать! И даже армия больше не принадлежит им, времена адмирала Филиппа закончились!

Кому ты можешь угрожать? Кому помочь? Лови и расстреливай своих бандюков, Чико, и не лезь в мир, в котором ничего не понимаешь! Ты тут гость, приглашенный музыкант, халдей — вот и халдействуй! Играй свою музыку, быдло!

Я стоял и мило улыбался. ТЕПЕРЬ уйти больше не мог. Она загнала меня в тупик этим «быдло». Но чтобы уйти красиво… Ой, не люблю, когда мне не оставляют выбора.