Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 2)

…Я отнёсся к довольно беглой просьбе со всей серьёзностью, несколько дней ходил сам не свой, прокручивая анализ в голове. И выдал результат: в клубе играют хорошо, но не максимально хорошо, с огрехами. Которых за те деньги, что платят музыкантам и дизайнерам, быть не должно. Я не говорю, что уникум, ни в коем случае — Цветочек и сама пришла бы к такому выводу, как хозяйка. Но через время, как только втянулась бы в венерианские реалии. Я просто сэкономил ей несколько месяцев (и тысяч империалов).

Пабло хороший управляющий. При нём клуб не работал в убыток, деньги Земных Веласкесов не улетали в трубу — а для них было важно только это. Но во многих мелочах, где можно сэкономить, он экономить и не думал — ведь финансирование клуба не ограничено, тот в любом случае остался бы на плаву. Так зачем экономить в принципе? Теперь же сеньора де Росарио будет вынуждена жить «на свои», финансирование её урежут до минимума… И лучше из этих «своих» выжать максимум.

Это я так, коротко обрисовываю ситуацию. Я задолжал Гортензии — она учит меня танцам, и несмотря на все прежние тайные договорённости, мне не хотелось сидеть обузой у неё на шее. Я вложил в решение проблем сеньориты душу, делал для клуба усовершенствования так, как будто тот и мой в том числе. И она оценила. Во всяком случае, моё слово здесь непререкаемо, ко мне относятся как к богу, как к самой хозяйке, и, возможно, Пабло, с которым мы так же быстро нашли общий язык. Пабло именно что управляющий — тянет рутину. Я же занимаюсь… Апгрейдами — хорошее слово придумали гринго!

Поняв проблему, я устроил в школе дона Бернардо неформальный кастинг, на который пригласил через ребят из Сектора, всех, кто захотел прийти. Старик узнал о наших проделках, и даже лично пришёл посмотреть, понаблюдать — ни я, ни ребята не имели права так делать на ЕГО территории. Но не сказал ни слова. Из чего я сделал вывод о правильности своего прежнего мнения — он делает всё возможное для смягчения национального вопроса. «Ребята, вот вам база — занимайтесь музыкой! Музыкой, а не политическим противостоянием!» — как-то так. Наверное, он единственный представитель клана Веласкес, кто делает на этой стезе хоть что-то. Ничего в итоге не посоветовал; дослушал до конца, и, довольно подмигнув, степенно удалился, но это было и не нужно — то была моя и только моя акция. Парни же, трясшиеся от страха, что это был последний их день в школе, выдохнули с облегчением.

В общем, я притащил к Гортензии три коллектива, готовых работать с бОльшей отдачей за меньшие деньги. Коллектива с изюминками — поскольку это были не латиносы, музыка их отдавала… Нечто неосязаемым, но не привычным патриархальному уху. Новое веяние, ветерок внутри стандартного латиноамериканского звучания. Была б она венерианкой, скорее всего, не стала бы слушать — у нас ведь тоже со стереотипами беда. А и послушав, всё равно бы ничего не сделала. Но она была из Империи, где намешалась куча народов разных языковых групп и рас, потому восприняла выступления, на которые притащил её через силу, серьёзно. И все три коллектива были тут же трудоустроены.

Таким образом, я стал официально назначенным ею помощником управляющего по имиджу, и она даже выписала мне небольшую символическую премию. И к нашим урокам танцев теперь могу подходить не как бедный родственник, дружить с которым её заставляют неродные родные… А как истинно свой, как напарник, член её когорты и друг, которого она подтягивает для более продуктивной работы в своём же клубе.

…Бэль. Да, я боялся. Но время настало, и надо было делать, наконец, этот шаг. Как там про камни у Экклезиаста? И делать надо по своему сценарию, а не сеньорин — я не смогу врать ей в глаза, даже если… Смогу физически. Не хочу. Я должен быть искренним, только тогда смогу чувствовать искренность с её стороны, и главное, смогу таковую от неё требовать. Никаких легенд о моей высылке и пребывании на Земле — только правда! Эдакая черчелевская, то есть не вся, но ни слова обмана! А сеньорины за свою ложь найдут как отмазаться — с их-то опытом жизни в серпентарии! Потому хоть я и выучил назубок план дворца в Форталезе… Послал его за орбиту Эриды. И попросил Лану слить подопечной информацию о Мерседес так, чтобы она исходила как бы от доброжелателей со стороны. То есть не от меня и не от неё. Вроде получилось — Бэль не сильно копала под источник.

Паула тут же легла на дно, а пропуска на территорию базы у младшего высочества, в отличие от старшего, нет. И слава богу, а то не знаю что бы случилось — убила бы её, не посмотрев, что родственницы! Естественно, тут же сработала логическая цепочка «Паула» — «ангел» — «корпус» — «напарник по корпусу» — «единственный принятый туда мальчик»… — «Хуан, которого она встретила в «Ля-Курони»!. Она подумала, что ждал я в тот вечер её, свою напарницу. С которой у нас что-то было, или хотя бы началось, но с которой перед этим поцапались. И та пришла мириться… Но не решилась, устроив вместо этого шоу для одной интересной случайно подвернувшейся под руку принцессы. Что Мерседес та ещё штучка и способна на подобную злую шутку Бэль слышала — слава об этой девушке в семье Веласкес пошла далеко, не зря же королева на самом деле держала её в стенах базы даже после присяги! Так что версия вопросов не сгенерировала — вброс прошёл на все сто, достигнув всех целей.

То есть, нужная информация до клиента дошла. Клиент взбесилась, рвала, метала и всё прочее, спустила пар… И только после этого стала безопасной для попытки нормального диалога. Коий был так же спланирован, за неделю до этого, в виде устраиваемого в «Рио-де-ла-Плате» Гортензией маскарада. Приглашения уже были разосланы, в том числе персональное для неё… На которое она отреагировала, то есть пришла. Ведь в отличие от старшей сестры, дружила, а не враждавала с Гортензией… Которая так же была сестрой Мерседес, по поводу которой белобрысое высочество наверняка захочет задать пару ласковых вопросов.

Есть, контакт. Гортензия «засветила» меня, после чего начала подавать своим условные сигналы старта представления. Бэль… Пылала. Глаза её лучились от ненависти и желания убить. Но ещё больше они светились от удовлетворения, что ЭТО наконец произошло, всё самое сложное позади.

Действительно, самое сложное позади. Я тоже чувствовал ЭТО — необузданную эмоцию удовлетворения. Да, я как и прежде боялся, страшился разговора с нею, страшился нашей встречи и её последствий. Но больше не собирался падать со стульев. Я был счастлив, что, наконец, мы расставим все точки над «ё», и что бы ни было дальше, эта страница останется в прошлом. Страница моего позора и самоунижения.

Есть, музыка пошла. Я покрутился на месте, покрасовался перед публикой — большинство людей в толпе были завсегдатаями и не раз уже видели наши показательные репетиции с Гортензией. Двинулся вперёд. Дорожка, перебор ногами, ещё крутануться. И ещё дорожка. Вытянуть руку, словно приглашая на бой. Я приближался к Изабелле не напрямую, а словно парусник прошлого навстречу ветру, то есть галсами, под углом. Много движений, большой периметр охвата танцпола… И главное, время для неё привыкнуть и втянуться, понять правила сегодняшней игры. Ведь в любой игре есть правила.