Елена Ершова - Град огненный [СИ]

— И тебе, Расс, — отвечаю я.

Мы не пожимаем друг другу руки: не принято.

Вижу, как его лицо кривится и подергивается — огромными усилиями ему приходится сдерживать внутреннее волнение. Серповидный шрам наискось пересекает его лицо и губы, отчего кажется, что Расс криво усмехается. «Поцелуй Королевы» — так он всегда называл свой изъян и когда-то очень чванился им. Но теперь Королева Дара — наша мать и богиня — мертва. И мы осиротели. И радость от первых успехов сменилась депрессией и сомнением.

— Найди их, Ян, — глухо произносит Расс.

Он наклоняется, опираясь о рукоять метлы, словно не хочет, чтобы наш разговор услышал кто-то посторонний, и заканчивает:

— Тех, кто убил Пола.

Я не питаю иллюзий: васпы в некотором роде связаны между собой и смерть одного из нас уже не является тайной.

— Полиция констатировала самоубийство, — говорю я и слежу за его реакцией.

На лбу бывшего коменданта вздуваются вены, глаза сверкают из-под надвинутых бровей. И я вспоминаю, как он шел по выжженной земле в ореоле удушливого дыма. И от него тоже пахло кровью и смертью. Он сам был смерть. Теперь на нем надет оранжевый жилет — жалкая калька его офицерского кителя. Лишь взгляд остался прежним — взгляд хищника.

— Его убили, — приглушенно рычит Расс. — Те мрази из Си-Вай.

Я думал об этом.

Си-Вай или как они называют себя «Contra-wasp» — движение, выступающее против ассимиляции васпов в обществе людей. Их цель — доказать, что мы убийцы и выродки, достойные если не уничтожения, то по крайней мере полной изоляции. Именно они продвигают законы, требующие возобновить опыты над «генетическим мусором» — так они называют нас. И, положа руку на сердце, их высказывания зачастую получают в обществе хорошую поддержку.

— Ты не думаешь, что он сделал это сам? — задаю я давно мучающий меня вопрос.

— Нет, — упрямо отвечает Расс. — Самоубийство — позор для Дарского воина.

— Возможно, он не был так уж счастлив…

Я произношу это тихо, себе под нос. Но Расс все равно слышит и замолкает. Лицо становится белым, как мраморные плиты фонтана. И сбитые костяшки его пальцев, сжимающие метлу, белеют тоже.

Некоторое время мы молчим. Слышно только, как на каштане протяжно стонет горлица, да брызги воды разбиваются о камни.

— Ты винишь себя за это? — наконец, спрашивает Расс.

Я не отвечаю, но ответ не требуется. Он знает: виню. Поэтому говорит мне тоном спокойным и дружелюбным:

— Не надо. Мы знали, на что шли.

Молчу. Слежу, как ветер покачивает ветви молодого каштана.

— Каждый знал, — продолжает Расс. — Конечно, все идет не так гладко, как предполагалось. Но никто не требовал быстрых перемен. Доверие надо заслужить.

— Разве не прошло достаточно времени?

Он ухмыляется, отчего его лицо раскалывает надвое.

— Ты всегда был слишком тороплив и категоричен, Ян.

И в его исполнении это звучит, как если бы он назвал меня мальчишкой. Поэтому я усмехаюсь тоже и говорю:

— Значит, не отступим?

Расс качает головой.

— Нет. И я не верю, что Пол сделал это сам. Ему помогли.

— Думаешь, их было несколько?

Расс энергично кивает в ответ.

Еще бы: в одиночку никто не справится с васпой, да еще и бывшим преторианцем — телохранителем Королевы.

Одно в теории Расса кажется мне нелогичным: какими бы ни были фанатичными деятели из Си-Вай, никто из них не пойдет на такую очевидную глупость, как убийство васпы. А если и пойдет — то смысла в убийстве Пола не больше, чем в убийстве рабочей осы.

— Я узнаю это. Обещаю, — говорю я.

Потом мы прощаемся. Он провожает меня пылающим взглядом, а затем продолжает работу. В спину несется мерное «ш-шух…»

Я много думаю над этим разговором. Что приобрели мы? Что потеряли?

Офицер Пол, одним ударом выбивающий кирпичную стену, работал автомехаником на станции техобслуживания.

Сменив маузер на метлу, комендант северного приграничного улья, в подчинении которого имелся многотысячный рой, теперь убирает улицы.

А я… командующий преторианской гвардией Дара, зверь из бездны, разрушитель миров — что делаю теперь я?

Мою пробирки в лаборатории профессора Тория.

Вообще моя должность называется «лаборант». Но я называю ее более емко: «подай-принеси».

Не хочу сказать, что стыжусь этого. Нет. Любой труд — в какой-то степени созидателен. И это в новинку нам, и мы благодарны людям за представленную нам возможность. Особенно, если у тебя нет никакого профильного образования. Да что там — никакого образования вообще.

Все, чему нас учили в Даре — это:

— выживать,

— убивать.

Есть и сопутствующие нашему образу жизни знания. Например, каждый васпа хорошо разбирается в технике, а также знает анатомию человеческого тела и умеет оказать практически любую медицинскую помощь.

Знаю, что многие васпы хотели бы стать врачами или конструкторами. Вот только давать скальпель в руки бывшим убийцам никто не собирается. Правильно сказал Расс — доверие надо заслужить. И не за один год.

Поэтому в реабилитационном центре каждый из нас прошел курсы по несомненно важным, но не требующим глубоких знаний профессиям, таким как разнорабочий, или маляр, или дворник, или сантехник. Возможно, когда-нибудь наша молодежь получит право обучаться в институтах наряду с прочими студентами. Возможно, нас однажды признают полноправными членами общества. А пока…

Пока «подай-принеси» кажется весьма удачным выбором.

Должность мне предложил Виктор Торий — кто же еще?

Несмотря на некоторые разногласия в прошлом, в дальнейшем нам пришлось установить дружеский нейтралитет. И справедливости ради стоит признать: без профессора у нас ничего бы не вышло…

Он врывается в лабораторию — как обычно взъерошенный, нервный. Я благоразумно отступаю, придерживаю ногой дверь, рукой — коробку с реактивами. А он швыряет куртку на стул и тут же набрасывается на меня:

— Ян! Почему ты не сказал мне?

Я привык к его выпадам. Поэтому аккуратно ставлю коробку на стол и спокойно отвечаю ему:

— Реактивы пришли утром. Сейчас составлю опись.

Между его бровями пролегает болезненная складка. Он расстроено смотрит на меня и сбавляет тон.

— Да какие там реактивы… плевать! Почему ты не рассказал мне про Пола?

Вот оно что.

— Но ты все равно узнал, — спокойно отвечаю я и достаю из коробки формуляр описи. Бумажную работу я не любил никогда, но кто-то ведь должен выполнять и ее.

— Почему я узнаю из десятых рук и только сегодня? — продолжает настаивать Торий. — У тебя ведь есть мой телефон. Я ведь повторял и не раз, что ты можешь звонить мне в любое время. В любое!

— Не было нужды, — между делом отвечаю я и продолжаю заполнять бумагу.

Он вырывает ее из моих рук, швыряет на стол.