Рори Пауэр - Дикие

С крыши доносится крик, а за ним выстрел. Просвистев у нас над головами, пуля врезается в камень, которым вымощена дорожка, и медведь вскидывается на задние лапы. От испуга я взвизгиваю. Кто-то зажимает мне рот рукой, но уже поздно.

Медведь поднимает голову и смотрит прямо на меня. У меня вырывается придушенный вопль. Половина его морды обнажена до кости.

Шумите, учил нас мистер Харкер. Дайте ему отпор. Но это токс, а к токс старые правила едва ли применимы.

– Выстрел его не спугнул, – говорит Риз. – Но они еще могут его ранить.

Линдси трясет. Мое тело, прижатое к остальным, напоминает оголенный провод. Напряжение столь велико, что меня, кажется, можно сломать пополам, а сердце стучит как сумасшедшее.

– Дайте им еще один шанс, – шепчу я.

Второй выстрел, и медведь ревет. Думаю, они попали, но он продолжает идти на нас.

– Отступаем спиной вперед, – говорит Риз ровно и негромко. – Медленно, на счет «три».

Я беру Кэт за руку, и Риз начинает считать. Мы держимся друг за друга, и я чувствую, как кто-то из нас дрожит, когда медведь фыркает и переминается с лапы на лапу. До школы рукой подать, но, если мы побежим, по крайней мере одну из нас он догонит.

Мы делаем первый шаг, и я перестаю чувствовать его горячее зловонное дыхание. Он наблюдает за нами, и я стараюсь не моргать, не прерывать зрительного контакта, но слепой глаз болит, вокруг темно, а я так устала.

– И еще, – говорит Риз. Вместе мы делаем еще один шаг. Дрожащие тела, сжатые кулаки.

Секунду ничего не происходит, и я чувствую, как у меня расслабляются плечи. И тут он рычит, и его рев, идущий словно из самой земли, пробирает меня до костей.

– Ага, – говорит Риз. – А вот теперь бежим.

Кэт срывается с места первой, оттолкнув нас в сторону. Я падаю на четвереньки, обдирая ладони о замерзшую землю. Темнота вокруг сгущается, и когда я поднимаю голову, то вижу совсем рядом его блестящую кость и влажную открытую пасть. Меня окутывает спокойствие. У меня есть только нож, от которого сейчас никакого проку, но я могу выиграть время для остальных. Это я впустила его внутрь. Дальше он пройдет только через мой труп.

Но Риз хватает меня под локоть серебряной рукой и рывком ставит на ноги. В ее глазах дикое выражение, щеки горят.

– Шевелись.

Ветер хлещет в лицо, в ушах шумит кровь, и я слышу его – слышу, как он ломится за нами, как сотрясается земля от его шагов. Грохот выстрела – мимо, слишком темно, и мне нельзя оглядываться. Кэт ждет на крыльце, Линдси бежит прямо передо мной. Я обгоняю ее. Каждый вдох дается все тяжелее, легкие сжимаются от холода.

– Скорее! – кричит Кэт. Риз добегает до двери и ныряет внутрь. Кэт протягивает ко мне руки, и я, полностью утратив контроль над собственным телом, врезаюсь в нее, и она заталкивает меня в вестибюль.

– Давай, Линдси, – зовет она. Линдси только что была прямо за мной, я могу в этом поклясться, но тут я слышу вскрик, переходящий в хриплый надломленный визг. Страшный лязгающий звук пронзает до мурашек. Я не сомневаюсь, что буду помнить его всю жизнь.

Кэт наваливается на парадную дверь, и Риз возится с замком, поворачивая защелку. Грохот металла перекрывается влажным рычанием и треском костей. Линдси вскрикивает в последний раз и замолкает.

– Как ты? – спрашиваю я Кэт. – Нормально?

На ней нет лица, а глаза стеклянно блестят, но она кивает. Сильная, стойкая – настоящая дочь офицера флота.

– Пока да.

Мы ждем – хвала небесам, на первом этаже вестибюля нет окон – и молимся, чтобы медведь не попытался проломить дверь. Замок надежный, но против такого зверя он долго не продержится.

– Пошли, – говорит Риз, – пока еще можем. Надо предупредить директрису.

Эли скатывается по лестнице, следом за ней – две девочки из ружейной смены.

– Черт, – говорит она. – Где Линдси?

– Где Линдси? – Кэт проносится мимо Эли и вцепляется в куртку стоящей рядом дежурной. Это Лорен – девочка, которая заняла мое место в ружейной смене. – Где Линдси? Где были вы?!

– Прости, – бормочет Лорен, и вторая дежурная, Клэр, загораживает ее от Кэт.

– Она не виновата. – Клэр тяжело сглатывает, и даже в тусклом свете видно, как горят ее щеки. – Мы с ней дежурили посменно, и была моя очередь. Я заснула.

Кэт выпускает куртку Лорен.

– Ты заснула?

Клэр упорно избегает ее взгляда.

– Это была случайность.

– Скажи это Линдси, – рычит Кэт.

Из северного коридора выплывает горящая свеча, и в вестибюль, не поднимая головы, быстро выходит директриса. Я не представляю, где в северном коридоре можно спрятать контейнер, но она все-таки знает школу лучше меня.

– Эй, – окликает ее Риз, и она подпрыгивает, испуганно уставившись на нас широко распахнутыми глазами.

– Девочки? Что происходит?

Риз объясняет. Странный звук, медведь на территории школы. Она не упоминает Линдси и то, что ружейная смена заснула на посту. Это уже не имеет значения.

Директриса открывает и закрывает рот – на языке виднеется свежая язва – и наконец прокашливается.

– Как он попал на территорию школы?

Это я, снова я своими руками разрушаю школу. Риз злится, и я знаю, что она думает об этом – о том, чтобы рассказать директрисе о моем участии. Я не стану ничего отрицать – я этого заслуживаю. Но она качает головой.

– Мы не знаем.

– Понятно, – говорит директриса скорее себе, чем нам. – Понятно, понятно.

Она смотрит на меня, на Риз, а потом скрывается в своем кабинете.

– Вот срань, – говорит Риз. – И что теперь?

Мы будим остальных. Здание школы долго не продержится: рано или поздно медведь найдет путь внутрь. Слишком много дверей, да еще окна в столовой, высокие, до потолка, но мы по крайней мере можем ненадолго побыть в безопасности.

Мы с Кэт поднимаемся наверх и проходим по коридору, стучась во все двери подряд и расталкивая младших. Мы будим Джулию и Карсон, и они без лишних вопросов начинают собирать остальных в группы и направлять их на первый этаж. Зажигаются свечи, и девочки, сонные и хмурые, спускаются в вестибюль.

Уэлч больше нет, и кто-то должен взять на себя руководство. Не Риз, а кто-то, кого не боятся младшие. Кто-то вроде Тейлор.

Я не уверена, какая из спален принадлежит ей, но знаю, что несколько ее одноклассниц ночуют в конце коридора, отделенные от остальных парой пустых комнат. В одной раньше жили Эмили и Кристин, в другой – Мэри. Я прохожу мимо, стараясь не обращать внимания на нарастающий в вестибюле гвалт.

И вот наконец, за несколько дверей до комнаты Моны, я слышу шорох и вижу свет в щель у порога. Я стучу, отступаю на шаг, и дверь рывком распахивает взъерошенная Тейлор, на ходу натягивая футболку. По ее груди вьется узловатая мышца толщиной с большой палец, которая рассекает все тело и уходит под джинсы. Она бледно-голубая, извилистая и пульсирует, как живая.