Семён Афанасьев - Справедливость

- Это не проверка, - продолжаю улыбаться. – Прямая аналогия. Мы исходим из того, что есть Бог - Творец.

- Да я и не спорю, заметили? – продолжает ворчать Рома наливая себе остывшего чая. Явно чтобы чем-то занять руки.

- В отличие от буддистов, мы, как и мусульмане, признаём и существование Врага нашегоТворца. – Продолжаю улыбаться. – И ваш тезис о свободе воли верен ровно до половины, как и тезис Кодокана. До тех пор, пока в, гхм, механизм принятия решения, вашей свободной волей, не вмешивается он, Враг Творца. Порой исподволь и незаметно. Особенно для обычных людей.

- Снова не спорю, - Рома решительно качает головой, - но мы, кажется, заходим слишком в дебри.

- Извиняюсь… - спохватываюсь. – Пример. Допустим, я в армии хотел убить человека для грабежа. А тот по случайности оказался вражеским диверсантом. И я, волей случая, избавил воинскую часть от кого-то очень плохого. Уточнение: погибший однозначно идентифицирован, как враг, с оружием в руках, и злой умысел его доказывается самой принадлежностью его к воюющей с нами стороне. Вот вопрос: я, с вашей точки зрения, молодец? А моей рукой бог водил? Или преступник?

- Если упрощённо, награждать. Не расстреливать. – Принимает «правила игры» Рома. – Но да, видимо, с точки зрения вашего Судии, всё совсем иначе. Понимаю о чём вы, но сами же понимаете мой ответ. В нашем стандарте, вы молодец. Не убийца, а герой. А что до тернистого пути, ну так свезло. Должно же кому-то везти в жизни?

- А по-нашему, стопроцентный грешник, - киваю. - Дела не считаются, если с намерениями не совпадали. Возвращаясь к нашему с вами случаю…

- Да-да, хотелось бы, - деликатно напоминает Рома. – А то…

- Извиняюсь, - вежливо, но твёрдо останавливаю его движением руки. – Разговор будет сложный, и это была только первая вводная. Давайте скажем, взгляд с запада. Теперь давайте рассмотрим с другой стороны.

- Без вопросов, - чуть удивлённо пожимает плечами Рома. – Спешить некуда, экспертов всё равно ждать. Если вы никуда не спешите, и если у вас дел нет…

- Есть, но не важнее этого разговора с вами. Тогда вторая вводная. Чем свободный человек отличается от раба?

Рома кивает, отпивает холодный чай и задумывается. Зато молчавший до этого Азамат не раздумывает ни секунды:

- Свободный человек принимает решения сам. Ну, если упрощённо, как вы говорите. За раба решает хозяин. Получается, свободный и решает, и действует. А раб может только действовать, по решениям хозяина. Но не решает.

- Карлик… э-э-э… м-м-м… - Рома ошалело смотрит на Азамата, делая три медленных хлопка в ладоши. – Нет, ну я, конечно, знал, что ты далеко не дурак… но Карлик!.. – Далее Рома секунд пять беззвучно открывает и закрывает рот, шевелит губами, но так ничего и не говорит в итоге.

- Именно, - киваю Азамату. – Если упрощённо, то идеальная модель. Я тоже восхищён. Вами. Если не секрет, откуда?... – подобно Роме, не могу сходу подобрать слов, чтоб и выразить удивление, и сформулировать точно вопрос одной фразой.

- У нас тоже были свои философы, - удивляется в ответ Азамат. – И мыслители. Аль Фараби, Толе Би, да мало ли! Просто вы их никого не знаете. Культурный барьер… - затем он поворачивается к Роме, - кстати! Додик вообще всегда говорил, что мудрость Европы – это наши идеи, которые они услышали у нас на Востоке, перевели на свой язык и стали транслировать от своего имени!

- Ну, Додик ещё тот… - Рома опять неопределённо шевелит пальцами в воздухе. – Но спорить не буду. Тот случай, когда ему, возможно, и виднее.

- Кто такой Додик? – интересуюсь, против воли отвлекаясь от основной темы.

- Офицер-воспитатель, - морщится Рома в ответ. – Был у нас в части… Раньше назывались замполитами…

- В общем, формулировка очень точная, - спохватываясь, возвращаюсь к теме. – Но давайте теперь поговорим об этом самом механизме принятия решения. И посмотрим, насколько свободным или несвободным ваша психика может сделать ваш выбор.

- Было бы что обсуждать, - фыркает Рома.

Азамат поднимает ладонь в его сторону, и Рома осекается. Скептически двигая бровями и чуть улыбаясь.

- Говорят, над собаками однажды провели опыт. Закрыли их в вольере, и вначале давали звонок, потом били током. Сбежать те собаки не могли. Ударили их сколько-то десятков раз, до выработки рефлекса: «звонок, потом боль». – Начинаю пояснение. – Затем перевели в вольер с низким барьером, откуда можно выпрыгнуть. И дали звонок. Отгадаете, что было дальше? – смотрю на Рому, улыбаясь.

- Теперь боюсь брякать неосторожно, - вопреки заявленному, весьма осторожно роняет Рома. – И что было?

- Собаки выли, скулили, плакали. Но через барьер не прыгали. – Опускаю веки, подтверждая правильность догадки Азамата, которую вижу . – Для полноты эксперимента, к ним в этот же вольер с низким барьером запустили собаку, которую ранее не ограничивали в момент удара током. И с ней сделали по той же схеме: звонок – удар током.

- А эта собака, когда определила связь между звонком и болью, убежала? – непосредственно выпаливает Азамат.

- Точно. Как только условный рефлекс «звонок – боль» сформировался у неё, она тут же перепрыгнула барьер и только её и видели, - подтверждаю догадку Азамата.

- Интересно, - задумчиво сводит брови вместе Рома. – Но сходу не могу провести параллели и сделать выводы…

- Позвольте мне. – Наливаю холодного чая и себе, и кладу руки на стол. – Свобода Воли, если технически, продукт одного из центров мозга. – Упираю указательный палец себе в висок. – Как и всё в человеке, этот центр так же можно как прокачивать, так и угнетать. Угнетать можно снаружи. Схема: когда человек, в течение какого-то периода времени, не может контролировать неприятные либо горькие события, у него развивается острейшее чувство беспомощности. Говоря технически, работа этого мозгового центра Свободной Воли усиленно угнетается. Сам человек способен действовать, но генерировать, а тем паче отстаивать в споре или противостоянии, свои решения не способен.

- Хреново, - коротко резюмирует Азамат.

- Да ну? - качает головой Рома. – Ну вот прям?..

- Рома, давайте представим, что на вашем месте был бы кто-то другой. А одного из бородачей я бы действительно вынужден был убить. – Откидываюсь на спинку лавочки и беру обеими руками чашку с чаем. – Вместо вас, повторюсь, приезжает кто-то другой. Что было бы дальше?

- Было бы кисло. Вам. – Односложно отвечает Рома, явно стараясь не заострять внимания на своей достаточно немалой (сегодня) роли в нашей с Азаматом судьбе.

- Насколько кисло? – продолжаю задавать вопросы.

- От пяти до десяти. В среднем. Лет. – Так же коротко отвечает Рома. – Ну, есть варианты, что вы своим ночным «уловом» поделились бы; тогда и на условный можно было бы выйти, и вообще вас бы за скобки вывели… Но вы же сейчас о принципе? – Дождавшись моего кивка, Рома продолжает. – Пиздец вам, если на общих основаниях. Ибо убийство.