Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

Я теряю остатки оптимизма, когда вижу, что Шесть-Пальцев впадает в панику точно так же, как и я. Он больше не гладит Маленькое-Пятнышко, не хлопает по его бокам – нет, он колотит кулаками по голове кита, со всей силы. А кит не обращает на него вообще никакого внимания. Я хватаю Шесть-Пальцев за руку, чтобы заставить его взглянуть на меня.

– Давая спрыгнем, – предлагаю я.

Он качает головой.

– Нет. Нам нужен кит. Без него они нас догонят.

– Но зачем кому-то за нами гнаться? Никто же не знает, что мне удалось сбежать.

– Да, но они уже заметили, что меня нет.

Я хватаюсь за ремень, готовясь сбросить его с себя.

– Тогда я спрыгну одна.

Как же больно принимать это решение. Снова одна. Всегда, всегда я одна. Как мне это надоело.

Шесть-Пальцев удерживает меня, снимает мои руки с ремня.

– Они найдут тебя. Кто-нибудь вернется, чтобы удостовериться, что ты мертва.

– Этот кто-нибудь решит, что меня съела акула.

Он качает головой.

– Это выглядит совсем не так.

Меня передергивает. По тому, с какой уверенностью он говорит, понятно, что он видел это своими глазами. И такое наказание для Серых Всадников не редкость.

– Я буду уже далеко, – возражаю я.

– Недостаточно далеко. Киты чувствуют твой запах и могут плыть по твоему следу. Даже если ты спрячешься в пещеру, они все равно тебя найдут. – Шесть-Пальцев качает головой. – Нет, Маленькое-Пятнышко нужен нам. Без него нам не сбежать. Он самый быстрый из китов, на нем нас никто не догонит.

Я потрясенно смотрю на него.

– Какой нам от этого толк, если он тебя не слушается?

– Ничего, скоро он образумится, – уверяет Шесть-Пальцев.

– Что? – Я не верю своим глазам.

– Он снова начнет слушаться меня, – говорит он. И, заметив мой удивленный взгляд, добавляет: – То, что мы наблюдаем, – типичное поведение. Он услышал зов и должен следовать ему, во что бы то ни стало. Но он попросит разрешения покинуть стаю и отправиться в путь одному – ну, то есть с нами, но для остальных китов это не так важно.

– Он попросит разрешения? – никак не могу поверить я. Если честно, это звучит очень странно. – Но зачем?

– Потому что я его об этом прошу, – пытается успокоить меня Шесть-Пальцев. – И ему дадут такое разрешение, но сначала нужно, чтобы Большая-Мать его увидела и поняла, что с ним всё в порядке.

Я не знаю, верить его словам или нет. Я отворачиваюсь и смотрю вперед, туда, куда на всех парах несется Маленькое-Пятнышко, и мы вместе с ним. Мы уже в мертвой зоне. Киты, проплывшие здесь перед нами, подняли со дна белую костяную пыль, и теперь мы плывем в белесой воде, среди останков миллионов рыб, зверей и растений. Далеко впереди я слышу щелканье, и, если бы я не знала, что это киты, я бы решила, что где-то перемещается по дну гигантский механизм, перемалывающий всё на своем пути.

– Но если мы подплывем достаточно близко, чтобы нас увидела Большая-Мать, – я все еще сомневаюсь, – твой отец нас тоже увидит.

Шесть-Пальцев решительно мотает головой.

– Мы спрыгнем раньше и спрячемся. Не слишком далеко, но и не слишком близко.

– Но…

– Не отвлекай меня, – он не дает мне договорить. – Мне нужно сконцентрироваться.

Он кладет руки на голову кашалота, который так стремительно несет нас вперед, в самое сердце разрушений и гибели. Среди китового щелканья я различаю еще какие-то звуки. Страшные звуки. Треск, грохот, скрип, скрежет и вой – словно впереди сцепились не на жизнь, а на смерть два привидения.

И мы несемся к этой какофонии с захватывающей дух скоростью.

Белесый костяной туман рассеивается, и я начинаю различать, как в свете электрических ламп мечутся тени. Перед нами подводная станция. Я чувствую, как напряжен Шесть-Пальцев. Он поднимает руку, предупреждает меня коротким взглядом и снова высматривает что-то внизу.

– Здесь, – он показывает на небольшую скалу, такую низкую, что я едва замечаю ее, но в то же время достаточно большую, чтобы за ней можно было спрятаться. – Сейчас.

Я поспешно высвобождаюсь из петли, Шесть-Паль-цев делает то же самое. Нас срывает с китовьей спины течением, и дальше Маленькое-Пятнышко несется уже без нас. Не похоже, чтобы он об этом сожалел. Шесть-Пальцев изо всех сил старается излучать уверенность в том, что он делает, поэтому я оставляю свои опасения при себе. А что если Маленькое-Пятнышко не вернется к нам, а решит отправиться дальше со своими друзьями и сородичами? Тогда мы окажемся в непосредственной близости к королю, который хочет убить нас обоих, и помощи нам будет ждать неоткуда. Я не могу отделаться от мысли, что позволить киту принести нас сюда было фатальной ошибкой.

Следом за Шесть-Пальцев я торопливо ныряю вниз за скалу и ложусь там на живот. Мы выжидаем немного, потом аккуратно поднимаем головы и выглядываем из-за скалы. Когда оседает пыль, которую поднял Маленькое-Пятнышко, перед нами предстает ужасающее зрелище. Серые Всадники выполняют приказ короля – нападают на станцию верхом на китах. Там собрались все киты, кроме тех, что нагружены скарбом, – они, должно быть, отправились дальше в поисках нового места для стоянки. Они бросаются на стальную постройку с невероятной скоростью, снова и снова, и мне кажется, даже здесь, в нашем укрытии, я могу почувствовать мощь ударов их многотонных тел. Мы видим, как одна из опор не выдерживает, отламывается и лаборатория, из окон которой льется яркий свет, ложится на бок, как затонувший корабль.

Лучи света освещают предметы, облаком парящие в толще воды: домашняя утварь, консервные банки, полотенца, ботинки. От этого зрелища мне становится трудно дышать. Что же я натворила? Если бы я не проникла на станцию… Если бы не рассказала Высокому-Лбу о том, что мне удалось узнать… Да если бы я с самого начала не позволила ему впутать себя во всё это, ничего бы не случилось.

Что-то плывет прямо на нас, что-то большое и поначалу неразличимое. На первый взгляд оно похоже на скомканное и смятое одеяло, которое парит в толще воды, на смутную тень в белесом тумане, застилающем все вокруг.

Но вот оно подплывает ближе, и я понимаю, что это не одеяло. Это человеческое тело. Луиза. Она полуголая, глаза широко распахнуты, на лице застыло выражение кромешного ужаса. Но сейчас, мертвая, она больше не кажется бесформенной, наоборот, в ней появилось какое-то изящество. Сейчас, проплывая мимо нас, она напоминает мне танцовщицу. Оказывается, под водой тоже можно плакать.

Меня накрывает волной воспоминаний. Обшивка станции – вся в заплатах, сквозь щели сочится вода. Джордж стучит по окошку наблюдений и говорит: «Интересно, сколько оно еще продержится». Защитные двери с неуклюжими щеколдами и трафаретными надписями: «Водонепроницаемая переборка – всегда держать закрытой!» Вот только большинство этих дверей не заперли, а подперли массивным оборудованием или мебелью, а некоторые проржавели до такой степени, что их и вовсе невозможно было закрыть.