Наоми Алдерман - Сила [litres]

– Пройдемте со мной, пожалуйста? – И тетка показывает на кабинет сбоку.

– Что, жалко со мной расставаться? – шутит Стив в пространство, хотя в дежурке больше никого нет.

Все равно ни улыбочки. Мать мать мать. Нашла в документах что-то подозрительное. Документы Стив рисовал сам, они точняк в порядке. Она что-то слыхала. Ее прислали из антинаркоты. Она что-то знает.

Тетка жестом велит ему сесть напротив за столик. И сама садится.

– Закавыка-то в чем, милочка? – спрашивает Стив. – А то меня в Бермондси ждут через полтора часа.

Тетка берет его запястье, кладет большой палец между косточками, где начинается предплечье, и внезапно там все горит огнем. В костях пожар, вены скукоживаются, сворачиваются, чернеют. Уй-я, она Стиву руку щас оторвет.

– Ничего не говорите, – произносит она.

И Стив не говорит – не смог бы при всем желании.

– Этот бизнес забирает Рокси Монк. Знаете ее? Знаете ее отца? Ничего не говорите, просто кивните.

Стив кивает. Еще бы ему не знать.

– Вы крысятничаете, Стив.

Он пытается покачать головой, залопотать: “Нет-нет-нет, вы все не так поняли, это не я”, но она вдавливает боль ему в запястье, и запястье, похоже, вот-вот треснет.

– Каждый месяц, – говорит она, – один или два таймера не проходят через бухгалтерию. Вы меня понимаете, Стив?

Он кивает.

– И пора положить этому конец, ясно? Сегодня же. Или попрощайтесь со своим бизнесом. Ясно?

Он кивает. Она разжимает пальцы. Он другой рукой обхватывает запястье. На коже ни следа – и не угадаешь, что́ было.

– Хорошо, – говорит она, – потому что в этом месяце у нас кое-что новенькое. Не продавайте, пока мы с вами не свяжемся, ясно?

– Да, – говорит он. – Да.

Уезжает с восьмьюстами таймерами для яиц по коробкам в глубине фургона, все документы в норме, все коробки учтены. Не проверяет, пока не возвращается к себе в гараж и не снимает боль. Ага. Ясно-понятно. Новенькое, значит. Весь песок в колбах часов отливает лиловым.

Рокси считает деньги. Можно девчонкам поручить, они уже разок это делали, и можно позвать кого-нибудь, пусть займутся, у Рокси под присмотром. Но Рокси любит считать сама. Щупать бумагу. Смотреть, как ее решения превращаются в арифметику, а та – в силу и власть.

Берни ей не раз говорил: “Если кто лучше тебя знает, куда уходят твои деньги, – считай, ты проиграла”. Деньги, они как фокус волшебный. Превращаются во что угодно. Раз, два, три – вуаля. Наркотики оборачиваются влиянием на Татьяну Москалеву, президентку Бессарабии. Способность причинять боль и вселять страх – фабрикой, и власти не полюбопытствуют, что ты там такое варишь, отчего это в полночные небеса бьет лиловатый пар.

Когда Рокси вернулась домой, у Рики и Берни были прикидки, чем бы ей заняться, – перекупщицей заделаться, допустим, или взять на себя один фасад в Манчестере, – но Рокси изложила Берни свою идею, и таких идей он не слыхивал годами. Рокси уже вычислила, чем закинуться и как смешать, чтоб держало подольше. Сидела на пригорке сутками, удолбанная в хлам, тестировала разные коктейли, которые ей намешивали папкины люди. Как нашли, что надо, – сразу поняли. Лиловый кристалл, крупный, вроде каменной соли, – химики над ним поработали, а изначально он из коры дерева дони, которое вообще-то бразильское, но и тут неплохо растет.

Один раз заправила в ноздрю чистый “блеск” без примесей – и шибанула силой на полдолины. Торгуют они не этим – слишком опасно, слишком ценно. Качественный стаф оставляют себе для личного пользования и, может, для подходящего покупателя. Торгуют уже разбодяженным. Но зашибают ничего так себе. О Матери Еве Рокси не обмолвилась родным ни словом, но благодаря новым церквям на конвейере стоят уже семьдесят верных женщин. Женщин, которые считают, что трудятся во имя Всемогущей, даруют силу Ее детям.

Раз в неделю Рокси сама отчитывается перед Берни по итогам недельной торговли. На глазах Рики с Дарреллом, если те случаются поблизости, – Рокси до фонаря. Она знает, что делает. Монки сейчас – единственные поставщики “блеска”. Деньги текут рекой. А деньги превращаются во что угодно.

По электронной почте, с секретного адреса, через десяток VPN Рокси отчитывается по итогам недельной торговли и перед Матерью Евой.

“Неплохо, – отвечает Ева. – И ты мне что-то откладываешь?”

“И тебе, и твоим, – отвечает Рокси. – Как договорились. Ты нас подняла, ты – фундамент моего богатства. Ты заботишься о нас, мы позаботимся о тебе”.

Рокси печатает и улыбается. Думает: да забирай все – это все твое.

Массовое захоронение мужских скелетов, обнаруженное в ходе недавних раскопок в Пост-Лондонской Сельской Конгломерации. Кисти удалены до наступления смерти. Отметины на черепах типичны для того периода и нанесены после наступления смерти. Датировка – около двух тысяч лет назад.

Кандидат надувает щеки перед зеркалом. Перекатывает голову с плеча на плечо, открывает рот во всю ширь и говорит:

– Лаааа-ла-ла-ла-лаааа.

Ловит свой взгляд – глаза карибской, океанской синевы, – слабо улыбается и подмигивает. Одними губами говорит зеркалу:

– Мы победим.

Моррисон собирает свои заметки и, стараясь не глядеть на кандидата в упор, говорит:

– Мистер Дэндон, Дэниэл, сэр, вы победите.

Кандидат улыбается:

– Я вот только что об этом подумал, Моррисон.

Моррисон скупо улыбается в ответ:

– Потому что это правда, сэр. Вы действующий губернатор. Офис уже ваш.

Кандидату на пользу считать, что имеет место некое доброе знамение, звезды правильно сошлись. Моррисон любит по возможности подбрасывать им такие вот мелочи. Потому и хорош. Эти фокусы чуточку повышают шансы, что его чувак победит другого чувака.

Другой чувак – вообще-то чувиха, почти десятью годами моложе кандидата Моррисона, твердокаменная и трезвомыслящая, и уже которую неделю предвыборной кампании они ее за это гнобят. Ну серьезно, она же в разводе, двух девчонок воспитывает, – у такой женщины разве найдется время на политику?

Кто-то раз спросил Моррисона, как он считает, политика изменилась с тех пор… ну, понятно – с тех пор, как Изменилось Все? Моррисон склонил голову набок и сказал:

– Нет, ключевые вопросы остались прежними – достойные стратегии и достойная личность, и уверяю вас, мой кандидат располагает тем и другим в избытке.

И разглагольствовал дальше, развернув беседу вспять, на безопасный огороженный маршрут по достопримечательностям, мимо горы Образование и мыса Здравоохранение, по бульвару Ценностей и долине Героя Собственной Жизни. Но в укромных тайниках сознания Моррисон себе признавался, что да, политика изменилась. Позволь он этому одинокому голосу в глубинах черепа взять под контроль речевой аппарат – чего Моррисон в жизни не допустит, соображалка-то у него есть, – но если что, этот голос посредством речевого аппарата сказал бы так: все ждут, когда что-то случится. Мы лишь притворяемся, будто дела идут по накатанной, поскольку не знаем, как еще быть.