Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

«Привет Алинка! Я выхожу замуж, будешь подружкой невесты?»

Оп-па, вот это новости! Отказаться невозможно!

«Поздравляю! Конечно буду!!!»

«Свадьба пиратская! В субботу подъезжай в полдень, будешь помогать!))»

«Договор!»

«Вот и славненько!» — размышляла Алина, вспоминая подругу. Инночка, пухленькая брюнетка с иссиня-черными вороными волосами и азиатчинкой в глазах, приехала в северную столицу с морозного севера, не то из Норильска, не то из Салехарда и сильно страдала от одиночества. Значит нашла себе кого-то… «Будет здорово побывать на ее свадьбе!» — предвкушала девушка.

Приехав раньше времени Алина нашла Инночку с очумелыми глазами: свадебное платье не налезало — сложная система крючков и застежек никак не хотела сходиться на талии! Совместными усилиями девчонки победили платье и невеста побежала краситься. Алина занялась конкурсами и выкупом.

В час X все было готово — невеста выглядела шикарно! Ее завитые волосы блестели под фатой усеянной розовыми стразами, а грудь взрывала декольте. По комнатам беспорядочно стояли бутылки с кока-колой, изображавшие сундуки с сокровищами. Инночка встречала гостей в белом, с ослепительной улыбкой на ярко-малиновых губах, а Алина, в строгом голубом платье, объясняла условия игры: гости делятся на «пиратов» и «разбойников», жених с помощью петли-лассо собирает сокровища, пираты прячут их, а разбойники уловками и обманом пытаются увести невесту в ЗАГС. Вскоре явился и сам жених, белобрысый курсант Нахимовского. Ему вручили длинную пеньковую веревку.

— Какая ты чудесная, зайка моя! — поцеловал он Инночку. Та зарделась.

Праздник начался! В угаре носились все — жених за пиратами, пираты за кока-колой, а разбойники за невестой. Гвалт стоял, как в курятнике. Шампанское лилось Невой, пронзительно лопались шарики, а с потолка мелкой россыпью валилось конфетти.

— Отдай!

— Не поймаешь, не поймаешь!

— Пойдем, красавица, мы тебе конфетку дадим!

— Возьмите тысячу рублей и отвернитесь на пару секунд!

— А-а-а-а! Спасите, помогите!

Но надо было спешить. Алина подала знак, разбойник Сергей утянул Инночку, и вскоре шумная компания уже направлялась к Дворцу бракосочетаний — там ожидали новобрачных родители с пышным караваем под рушником. Инночка, не жравшая с утра, с ходу оторвала большой кусок! К концу марша Мендельсона подоспел и Саша. Молодые с гиканьем загрузились в шеститиметровый свадебный «лимохаммер» и выехали в путь. Скептически смотрели на молодоженов египетские сфинксы с тюрбанами на Университетской набережной, словно говоря: «Какие вы все одинаковые — глупые и счастливые». Ветреная Нева неприлично задирала фату.

На стрелке Васильевского острова пришлось подождать — на процедуру разбивания бокала об брусчатку образовалась очередь. Гости открыли еще пузырь. Невеста опрокинула бокал и положила ноги на жениха. Жених выпил. Все еще раз чокнулись. Раскрасневшаяся невеста удовлетворенно поцеловала свое приобретение взасос.

— Горько! — раздалось на всю Петроградку.

На всем пути через Михайловский сад, Дворцовую площадь и Елагин дворец — сверкала на солнце фата, высокие каблуки топтали мраморные полы, лица молодоженов сияли. Не веселилась только Алина. Что-то ее смущало, сбивало с праздничного настроя, мешало радоваться. В голову лезли страшные и неуместные образы — жених, бьющий бутылки в алкогольном угаре, невеста в синяках, веселящиеся вурдалаки и хихикающие утопленницы.

В ресторане на Петроградской стороне брачующихся ожидал тамада: кряжистый мужчина кавказской национальности в костюме Джека Воробья — залихватской треуголке с пером, камзоле и сапогах-ботфортах. На сайте агентства он был заявлен как бывший артист БДТ.

— Добрый вечер, разбойники и разбойницы! — приветствовал он гостей. — Вижу в вас горячие сердца, в паспорта заглядывать не буду, радости нашей нет конца!

Публика довольно загоготала. Жених разлил. Перезвон бокалов пронесся над столом. Винегрет и холодец, квашенная капуста и грибы с хреном, паштет из свиной печени, гусь со сливами, утка с огурцами и другие деликатесы, как в отверстый мусоропровод, стекали в ненасытные зевы прожорливых гостей.

— За молодых! За новую ячейку общества! Совет да любовь! — мощным ревом пронеслось над столом, и вслед дружным хором грянуло залихватское «горько-горько-горько!» Невеста сосалась с женихом. Волнами налетел «Венский вальс»

— Танец! Танец! — скандировали гости.

Жених попробовал изобразить па, но упал на пол. В руках у невесты образовался букет. Она широко замахнулась, и, как по команде, все незамужние девушки взводом выстроились вдоль стен. Пролетев через зал, букет рухнул в свекольный салат, откуда его резво извлекла рябая девица с заячьей губой. Инночка, еле ворочая языком, объявила:

— Дор-р-рогие гости! В этот самый сч-ч-частливый для меня день я хо-о-о-чу прочитать стих!

Динамики затихли.

Она высоко подняла подбородок и победным взглядом обвела гостей.

Зал взорвался аплодисментами.

— Горько-горько! — скандировали гости.

— Счастья молодым! — кричал тамада.

— Все так шикарно! — восхищалась невеста.

Начались конкурсы: гости рисовали картины, снимали друг с друга прищепки, развязывали зубами банты, раздевались и одевались, на люстре повис чей-то лифчик. Жених, как зомби, с завязанными глазами шатался по комнате и лапал девушек в попытке опознать жену. Не то он был слишком пьян, не то плохо помнил Инночку на ощупь, но он надолго завис над одной пухлой барышней, тщательно ее ощупывая. К нему подошел один из гостей.

— Слышь, ты чо, не видишь, что это не твоя телка? Или тебе понравилась?

— Я жену ищу, придурок! — разозлился жених.

— В другом месте ищи свою манду. А мою не трогай!

На голову парню обрушился удар. Это жених, сняв с глаз повязку, занес парню в челюсть. Ревнивец рухнул на пол, но тут же поднялся и бросился на обидчика. Гости с трудом растащили дерущихся. Инночка скривила умоляющую физиономию:

— Алиночка, спой, дорогая, ты же умеешь, ты так прекрасно пела на корпорати-и-иве!

— Я не готова. — покачала она головой.

— Ну, спой, солнышко, пожа-а-а-алуйста! Ради меня!

Алина грациозно взмахнула рукой. Гости стихли. Тихо-тихо, полетел над залом прозрачный голос:

Он переливался, как чистейшая родниковая вода, заполняя все пространство зала щемящей тоской. Он брал начало не в гортани, а в сердце, сердце властном, всеобъемлющем. Можно было подумать, что сама птица небесная Сирин спустилась на землю с блаженных высот и поет вещие песни. Причудливые видения накрыли присутствующих — голубоглазые девы в снежных кокошниках мягко взмахивали гибкими кистями, седовласые старцы играли на гуслях, лилась роса из волшебных рогов, разудало плыли по широкой реке ладьи с расписными парусами, а царевна-лебедь выходила на берег из пенящихся морских волн. Зал утонул в сказке.