Ян Ларри - Страна счастливых

– Катастроф больше не будет! - заметил Павел.

– Так говорят безумцы! - поднялся Молибден. - Не будет больше и межпланетных снарядов, которые вырывают из наших рядов лучших людей…

– Посмотрим!

– Значит враги?

– Да! - крикнул Павел, - ты и Коган - враги мои и человечества!

– Будем драться, черт возьми! - спокойно сказал Молибден.

– Будем драться! - принял вызов Павел.

Коган побежал к дверям, извергая ругательства. Следом за ним, тяжело ступая, уходил Молибден, даже не взглянув на человека, который грозил своим упрямством порядку Республики.

Павел не знал, что могут предпринять Молибден и Коган, но теперь для него было ясно, что предстоит борьба.

– Да, да, - говорил он себе, собираясь к Нефелину, - мы должны форсировать события!… Надо действовать!…

Погруженный в размышления о судьбе своей работы, Павел не заметил, как дошел до редакции и как очутился в редакторском кабинете.

– Надо действовать, - были первые слова Павла, - они знают все! Мы не должны терять ни одной минуты.

Нефелин испытующе посмотрел на Павла:

– Открыты?

– Стратегия наша оказалась чепухой.

– Что они предлагают?

Павел передал свой разговор с Молибденом и Коганом.

– Мы расстались врагами! Они ушли от меня, не протянув мне на прощанье руки.

– У тебя есть уже планы?

– Только одно!

– ?

– Перейти в решительное наступление!

– И…

– Я не прочь выступать с завтрашнего дня с лекциями. Кроме того я мог бы организовать выставку по вопросам межпланетных сообщений.

– Все это конечно хорошо, но тебя отправляют сегодня в Город Отдыха.

– Как? - возмутился Павел. - Бойко говорил…

– Брось! Не поможет! Они действуют быстрее нашего. К твоему сведению могу сообщить, что Молибден и Коган были командированы сюда Советом ста для выяснения твоего здоровья. Они нашли тебя в неудовлетворительном состоянии. И ты, конечно, понимаешь, - засмеялся Нефелин, - что они выразили свое неудовольствие и предложили Бойко отнестись к твоему здоровью более внимательно. Молибден, между прочим, сказал Бойко (я привожу подлинные слова): «Стельмах дорог Республике. Но ты этого, очевидно, не уясняешь. Вместо того, чтобы ремонтировать его, - ты держишь Павла в духоте Магнитогорска». Бойко в припадке раскаянья вырвал еще два волоска на черепе и, отдав распоряжение о твоей отправке, вылетел с правительственным самолетом в Москву.

– Как видишь, они отводят тебя с поля сраженья, шутя и играя. И тут уж никто и ни к чему не придерется… Забота о твоем здоровье! Ничего не поделаешь! Назвался гением - лезь в опекунские пеленки.

– Но это же свинство!

– Что? Забота о твоем здоровье - свинство? Неблагодарный, как ты смеешь так думать об этом!

– Не шути, Нефелин! Мне тяжело сейчас! Подумай, выбыть из строя на месяц, когда именно этот месяц должен решить судьбу работы. Нет. Это не легко. Сидеть в дурацком городе, не принимать участия в борьбе за самого же себя… Я не понимаю, как ты можешь шутить?!

– Ну, хорошо! Я заплачу!… Ты похож на ребенка, Павел. Право, слово! А что ты думал? Я уже говорил тебе, что им надо отдать справедливость, действуют они умно.

– Но не честно!

– Ступай, скажи им! Они тебе ответят, что честность понятие относительное. Они тебе скажут: все разрешено для блага Республики.

– Благо?

– Ступай убеди их!

– Мне хочется плакать, Нефелин!

– А мне хочется драться! Уезжай! Я буду биться за троих! Да и все мы - ты только посмотрел бы - готовы к самому страшному. Я не ручаюсь, но может быть рядом с нами сидят члены нашего клуба и точат ножницы. Они клянутся остричь бороды консерваторов и уже расписываются по этому поводу на пергаменте кровью.

– Ты все шутишь!

– Я весел, Павел! Весел от того, что приводит тебя в печаль. Чудак ты, право!… Подумай хорошенько: что заставило этих бородачей порхать из Москвы в Магнитогорск? Что побудило их сплавить тебя с поля битвы?

– Ну?… - с надеждой протянул Павел.

– Сознание бессилия. Ручаюсь головой, что ситуация в Совете ста более благоприятна для нас, чем для консерваторов. Если бы они чувствовали за собой силу, их действия были бы иными. Уезжай, Павел! До сессии еще полтора месяца! А что большой срок для нас. Большинство будет с нами. Вот увидишь!

– Если они не придумают…

– Пускай, пускай! Пусть придумывают все, что им покажется удобным. Мы все равно победим.

– Я начинаю бояться их!

– А, ерунда… Верь мне, что не позже нового года ты будешь трудиться на Луне, открывая банки с консервами. А я… Ну, я буду посылать тебе с Земли воздушные поцелуи… Ну, давай обнимемся на прощанье! В случае чего, я буду писать тебе… Прощай, дружище! Будь весел! Поправляйся. А главное - не унывай! Можешь быть уверен, что в любое время дня и ночи твои друзья действуют и за себя, и за тебя, и за ослепительную идею, за старую мечту человека!

Ободренный и успокоенный немного, Павел вернулся в лечебницу.

В белом вестибюле, залитом светом, он застал Майю, которая стояла в дорожном пальто около распределителя.

Она тянулась к автомату с надписью «Больных один», стараясь повернуть выключатель, но рычажок выключателя был поставлен так высоко, что до него касались только кончики пальцев Майи. Услышав шаги Павла, она повернулась к нему и сердито сказала:

– Безобразие! Установщик, очевидно, сам решил вести регистрацию! Помоги, пожалуйста!

Павел подошел и, протянув руку через голову Майи, поставил в автомате слово: «свободно».

– Так?

– Спасибо! - сказала раскрасневшаяся Майя и протянула Павлу руку:

– Ну…

– Ты уезжаешь?

– Я ждала тебя! Ты знаешь о последнем решении Бойко?

– Отправиться сегодня? Знаю!

– Ну, вот и прекрасно! Я возвращаюсь в Ленинград!… Желаю тебе поправиться и… Словом, выздоравливай поскорей!

– Спасибо!

Они замолчали. И так стояли, почему-то избегая смотреть в глаза друг другу. Павел чувствовал, что ему нужно что-то сказать, но какое-то странное замешательство вымело из головы все мысли.

Наконец, подавив смущенье, он пробормотал:

– Я… я, знаешь ли… привык к тебе за это время… То есть… ты была очень добра… Да… Очень добра…

Майя вздохнула.

– Мы еще… думаю… встретимся…

– Возможно, - отвернулась Майя.

Павел пожал ее крепкую, узкую руку.

– Ну, конечно встретимся. Ведь мы же ленинградцы.

– Да!…

Майя неестественно закашлялась:

– Ну, что ж… Пойдем!… Нам пока по пути!

Они вышли на улицу, но тут, вспомнив что-то, Майя вернулась обратно:

– Чуть было не забыла!… Одну минутку!

Она вернулась с письмом в руках.

– После твоего ухода приходил Молибден. Он просил передать тебе это письмо и вот эту записку.

Павел с недоумением и тайной робостью взял записку и, развернув ее, прочитал: