Ник Харкуэй - Гномон [litres]

– Но он не сработает? – спросил я.

– Нет. С «Огненными судьями» не сработает. Наши люди его заметят, как только начнется автоматическая сборка. Чтобы он заработал в Хребте, нужен…

Она пожала плечами.

– Нужен свой человек внутри, – закончил Колсон. – Которого у них нет, поэтому могут пойти и подрочить вприсядку. Извините. Но это полезный урок: если хочешь взломать по-настоящему глубокую систему с самообучающимися адаптивными механизмами защиты, которая в конце концов подбросит сложные вопросы своему хозяину, нужен человек, хотя бы чуть-чуть приоткрывающий дверь. Нужно это запомнить.

– Я думаю, в этом смысл, – сказала Линдси моей внучке. – Они хотят не просто прибрать к рукам вашу компанию, а получить то, что у вас в голове. И у вас, – добавила она, когда Колсон нахмурился.

– А они могут это сделать?

– Нет, – ответила Линдси, затем поправилась: – Скорее всего, нет. Но они хотят привлечь антитеррористические законы и нацбезопасность, которые раньше так не использовали. Часть из них вообще никогда не использовалась. По существующему закону принудительной продажи, они могут заставить вас отдать программное обеспечение. Если вы не подчинитесь, для них это по многим параметрам станет гораздо более простым делом. Все остальное – новое дело.

– Но они же не могут призвать ее на службу принудительно? – возмутился я.

– О нет. Но могут объявить все исследования, связанные с ее работой, секретными. Если они решат рассматривать ваше ПО, скажем, как оружие, вам понадобится разрешение Минобороны, чтобы продолжить свою деятельность. Если вы попытаетесь покинуть страну, пока дело не закрыто, это могут подать как попытку к бегству с целью разглашения секретной информации. Вас могут задержать в государственных интересах. Это, кстати, не считается тюремным заключением, поэтому даже решение суда не требуется. Непонятно, как долго они могут так продержать, но способны заморозить ваши банковские счета, корпоративные и частные, и очень-очень сильно упрямиться, прежде чем их разблокировать. Обычно, чтобы кого-то разорить, хватает нескольких месяцев. Разумеется, пострадает и репутация. Ну и официально никак не связанные с этим делом неприятности со стороны власти тоже могут сильно осложнить ситуацию.

Она покосилась на меня.

– А что потом? Предположим, мы как-то победили.

– Тогда вы сможете потребовать компенсацию. Я полагаю, вы можете рассчитывать на небольшую выплату где-то к девяностолетию Энни.

На противоположном конце стола молодой человек тщательно все записывал. Совсем молодой. Наверное, пришел на практику. А потом я понял, что он, скорее всего, действующий адвокат.

Колсон пожал плечами и откинулся на спинку стула:

– Есть другой вариант.

Линдси кивнула:

– Есть.

– Мы можем вынести все на публику.

– Можете.

Что-то в ее голосе мне не понравилось. Я присмотрелся и заметил: она сильно напряжена и замкнута. Не сводит глаз со стола и своих рук.

– Что произойдет? – спросил я.

– Они откатятся и сделают вид, что это была ошибка, либо ударят со всей силы.

И никакого намека на более вероятный исход. Младший адвокат перевернул страницу.

– А вы как думаете?

У Линдси есть интуиция, но что важнее – связи. Она работает на правительство не реже, чем против него, и берет дела, которые ей нравятся. Проще говоря, пытается хоть немного изменить мир к лучшему. Я ожидал, что она поделится с нами своим мнением.

– Я не могу дать вам совет по этой ситуации, – сказала Линдси. – Само собой, в ситуациях, когда пожелания государства ясны и целесообразны, желательно, чтобы граждане принимали участие в защите и улучшении нашей страны. – Деревянный тон, общие слова. – Будет намного лучше, если эта ситуация разрешится по взаимному согласию сторон.

– А если не выйдет?

– Тогда мы должны действовать в соответствии с законом и при этом стремиться максимизировать ваши выгоды и минимизировать возможный ущерб.

Опять общие слова.

– А вы бы вынесли все на публику?

– Я адвокат, а не клиент. Предлагаю ли я это? Нет. Я не имею права предлагать действия, выходящие за пределы моей профессиональной компетенции.

Я закатил глаза. Энни на миг приложила пальцы к щекам и шумно выпустила воздух, как обычно делала, когда возилась с особенно сложным куском кода. А вот Колсон, похоже, увидел в ее ответах суть и смысл. Он поднял руку, как школьник на уроке:

– А можно спросить, какие аспекты этого дела выходят за пределы вашей профессиональной компетенции?

Линдси подняла взгляд и посмотрела прямо на него. Можно было бы сейчас войти в комнату и решить, что ничего не происходит. Если только не знать Колсона, не знать, что он никогда не сосредотачивается на чем-то одном.

– Скажу так: я не знаю Дорожный траст и не знаю, какое коммерческое или общественное давление он может на вас оказать. Я могу давать советы в области юриспруденции.

– Значит, это не просто подставная компания.

– О нет. Это хорошо и давно обосновавшийся административный институт. Тоже родом из семнадцатого столетия, кстати. Я полагаю, связь прямая: государству требовалось создать и защитить инфраструктуру, иногда вопреки желаниям довольно взбалмошных местных землевладельцев. Гражданская война стала поворотным моментом в споре: Великая хартия вольностей против божественного права. Права частного лица против прав верховного владения. Где второе ограничивает первое и так далее.

– Только пока никому не отрубают голову.

– В этой стране государство больше не использует крайние меры для исполнения своей воли.

Колсон снова откинулся на стуле:

– Ну, разумеется.

Кажется, они о чем-то поговорили и друг друга поняли.

– Ладно, хорошо, – сказал я. – Спасибо за исторический очерк. Но сегодня – вы что советуете?

– Изучить открытые для вас варианты действий. Выяснить, что можно выторговать, прежде чем ситуация ухудшится. Решить, чего вы хотите добиться.

На этом встреча завершилась. Мы все сели в одну из самоуправляемых машин, и она повезла нас прочь.

– Что все это значит? – спросил я Колсона, нарушив долгое молчание.

– Милая леди делает для нас все, что может, – сказал Колсон. – Но ее прижали, и она немного боится за себя.

– Линдси?

– Да. Видел сосунка на другом конце стола? Он все время писал?

– Адвокаты постоянно так делают – ведут записи.

– Да, ведут, но это был не ее парень. Он вел запись для кого-то другого.

– Это незаконно, – возразил я, – консультация частная.

Колсон пожал плечами:

– Они на это плевать хотели, когда им надо. Вспомни хоть Гуантанамо. Пойми, одно дело, что тебе всегда говорили – так дела делаются, честная игра, правила и все такое, другое – как все было на самом деле, третье – как все стало теперь. Тридцать лет назад тоже, наверное, слегка нарушали правила. Сегодня это в порядке вещей. Если нашим ребятам надо узнать что-то, чего им не положено знать, они вежливо просят американцев. А когда янки хотят пошпионить за своими, чего им вообще нельзя делать, они звонят в наш штаб правительственной связи, мол, сделайте одолжение. Понимаешь? И поскольку они, по большому счету, все тут содержат за свой счет, мы предоставляем им ресурсы. Просто надо держать в голове: если разговор происходит снаружи, его подслушивают.