Дмитрий Володихин - Долиной смертной тени [litres]

Еще Огородник строил на дворе chasovnia. Это маленькое помещение, только я не понял, зачем. Как-то с богом связано, но про бога я тоже не все понял. Огородник притаскивал разные железяки отовсюду и сваривал одну с другой. У него специальный апарратт был, про апарратт я потом расскажу, очень уж он тоскливая штука… Вот. Сначала Огородник хотел из деревьев chasovnia делать и ходил за деревьями в Парк. А Парк далеко-о-о. И деревья тяжелые, так просто не притащишь. И еще он там на мину нарвался, ему нос осколком попортило, да. Он тогда стал из железок chasovnia варить. Я посмотрел-посмотрел, сказал ему:

– Некрасиво у тебя получается. И медленно.

А он ответил: «Чем болтать, лучше б помог».

И я ему помог. Немножко.

Вот, разок вышло, что мы после дозора не два, а три дня отдыхали. И я к Огороднику не только на второй, но и на третий день тоже пошел. Вот, зря.

Прибредаю, вижу: у Огородника дверь открытая. Совсем. Забыл он? И я захожу, уже хочу ему сказать: «Дверь же ты закрой, забыл совсем!» – но не говорю. Кто-то у него разговоры разговаривает. Ой, Ханна. Точно. Тогда я хотел уйти, но не стал. Вот. Интересно же мне, чего она, идет замуж за Огородника, или не идет?

Сбоку комната была хорошая, вся с железяками, с железяками. Я в самый угол забился и спрятался. Сижу тихо, дышу медленно.

– …Почему, Вик?

– Ты замечательный человек, Ханна…

– Почему, Вик?

– Настоящая красавица…

– Да почему же, ради всего святого, ответь мне!

– Ты мне нравишься, и я уважаю…

– Если нравлюсь, то в чем причина, Вик?

Ой. Не надо было мне прятаться. И слушать мне тоже было не надо…

– Причина?

И кот ему вторит:

– Мря-а?

– Причина тебе нужна… Послушай, Ханна, ведь у нас еще есть шанс остаться друзьями.

– Нет, Вик. Мне нужно нечто больше, и я знаю это твердо. Дай мне все, или впредь нам лучше не знаться.

– Ханна, милая моя Ханна… кое-что не хочется высказывать вслух. Это больше, чем неудобно.

– У нас с тобой зашел особый разговор. Неудобного остаться не должно. Кажется, я готова к чему угодно…

Вдруг она заплакала. Ханна заплакала!

Я решил выбраться потихоньку, да и уйти.

Кот:

– Мммя-мя-ка-мя-ка-мя-ка…

А она заливается.

– Встретишь… то, что тебе… надо… позарез… никогда не было так… встретишь… там, где и найти-то такое нельзя… и вдруг… черт… черт! черт!.. месяц хожу вокруг него… как кошка вокруг сметаны… хвостом мету… никогда! никогда еще… ведь два же порядочных человека в таких… мама, ты бы не проверила… Вик, я прошу… я умоляю тебя…

– Я женат, Ханна.

– Как? Как? Ты же сказал… она умерла… погибла… Ты же сказал: авария…

– Все верно. Но я не могу с ней разлучиться… даже с мертвой. Она здесь, Ханна. Она рядом. Я разговариваю с ней каждый день… всегда.

– Время все исправит, Вик. Просто одни излечиваются быстрее, а другие – дольше. Поверь моему опыту, Вик. Женщины понимают в этом чуточку больше, чем мужчины.

– Возможно. Но только… время лечит тех, кто хочет этого.

– Новая жизнь – хорошая штука, Вик. Всегда стоит начать заново, если есть силы. А разве ты ослаб? Разве ты одряхлел, Вик?

– Новая жизнь – хорошая штука, Ханна. Я знаю. Но мне она не нужна. Хочу дорисовать то, что должно быть дорисовано. Мужчины понимают в этом чуточку больше, чем женщины.

Все, замолчали. Я стою на одной ноге, другую опустить боюсь.

Ханна говорит медленно-медленно:

– Кто бы она ни была, она бы тебя отпустила.

– Я сам не отпускаю себя.

И тут Ханна вскочила, загремела чем-то, чего-то еще сшибла…

– Да… какого… а!

Кулаком по столу шваркнула и по корибору понеслась. Я сразу на пол – хлобысть! Она в пяти метрах пронеслась, а меня, вроде, не заметила. Сердце мое – дыг-дыг-дыг-дыг-дыг!

У самой-самой двери Ханна остановилась.

– Передумаешь – заходи. Я тебя жду, Вик. Я жду тебя! Пока еще жду.

И выскакнула. А дверь не закрыла. Очень хорошо, да.

Я с пола поднялся. Весь пол у него тут в масле, штаны теперь насмерть изгвазданы.

– Что думаешь? Хорошая она женщина, красивая. Да и умница к тому же.

Я испугался. С кем это он? Кто это у него еще? Или это он со мной?

– Мя.

– Еще бы ты не согласился! Это же очевидно. Кажется, она влюбилась в меня. Твоя экспертная оценка, котя?

Ой-ой! Да он со зверюгой болтает со своей. Рехнулся?

– Мро-оур-р.

– Выразись яснее.

– Мру-у-у-ур-р. Мру. Мру-у.

– Я не тщеславен, котя, ты же знаешь. И я не настолько обожаю себя. Мне всего-навсего требуется трезвый анализ ситуации. Со стороны-то виднее…

– Мякк. Мя-якк!

– Жрать потом получишь.

– Мя-я-я-якк!

– Сказано – потом. Избаловался. На кого ты стал похож, вольный сын подвалов?

– Мау-яу-уау!

– Согласен, это не мое дело. А все-таки насчет Ханны. Ты ж понимаешь, и посоветоваться-то не с кем…

– Яуо. Мру-у-я-у-ояу…

– Значит, и ты полагаешь, что влюбилась. Скверно, котя, очень скверно. Замечательный человек, а чем я ей могу ответить?

– У-ууууу-у!

– Оставь свои сальные шуточки насчет женщин!

– Мяк. Мямяк.

– Ладно, я беру свои слова назад. Я прошу прощения. Видишь ли, уважаемый котя, у людей все несколько сложнее…

– Мя-я-ау. Уау-уау-уу. Яуа-уа-уау!

– Сам понимаю, что не оптимально. Но такими уж нас Бог создал… Как мне поступить, котя? Принимаются здравые, обдуманные советы. В качестве взрослого, зрелого, много повидавшего мужчи… то есть кота, подскажи, какой образ действий мне…

– Яу-яу-яу-яу-я!

– Ладно, лопай.

Даже отсюда мне слышно было, как этот котище челюстями работает. Хрусть-хрусть-хрусть! Совсем с ума сошел Огородник. Мало того, что с котом разговаривает, еще и кормит его!

Я опять начал потихоньку выбираться. Железяк разных вокруг меня – тыщи, как бы не задеть чего-нибудь… Плохо, если Огородник меня поймает. Осторожненько надо, очень-очень осторожненько…

– Что ж мне делать? Как ей объяснить? Угораздило же…

Пауза. Кот еду изничтожает, надо думать. Ему беседовать некогда.

– Некоторые вещи кажутся правильными, совершенно очевидными, но на самом деле они абсолютно невозможны…

И тут чувствую, какая-то штуковина меня назад тянет. Ну, обернулся я – ай! – там проволочка одним концом мою штанину разорвать хочет, а на другом у нее особенная петелька, которая петелька сейчас-сейчас кучу железяк прямо с верстака сверзит. Я застыл.

– …Сколько лет прошло?

Поворачиваюсь-поворачиваюсь тихонечко, проволочку отцепляю… Фу-уф, теперь не сверзит. И я иду наружу, еще чуть-чуть осталось.

– А впрочем, какая разница…

Прямо передо мной стоит кот. Он, видно, по корибору шел, услышал шорох и морду в мою сторону повернул. Смотрит. Вот я. Кот меня оценил, морду лениво так отвернул и затрюхал-затрюхал к двери. Понятно мне: я нестрашное и несъедобное.

Но если кот – тут, с кем же там Огородник болтает?