Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

Ленц не стал упоминать о том, что устроил эту проверку отчасти потому, что не был до конца уверен в психической стабильности начальника станции.

Кинг быстро сел за стол, протянул руку и нажал кнопку.

– Сделаем еще одну попытку, – объяснил он. – Посмотрим, удастся мне напугать этого болвана Диксона или нет. Штейнке! Соедините меня с мистером Диксоном.

– Слушаюсь, сэр.

Минуты через две экран видеофона ожил, и на нем возникла физиономия председателя совета директоров Диксона. Он был не у себя, а в зале заседаний энергетической компании в Джерси-Сити.

– Да! – сказал Диксон. – Что у вас?

Голос его был одновременно ворчлив и добродушен.

– Мистер Диксон, – начал Кинг. – Я потревожил вас, чтобы объяснить вам всю серьезность действий компании. Моя репутация ученого позволяет мне утверждать, что Харрингтон полностью доказал…

– Ах вы об этом? Мистер Кинг, я думал, вы поняли, что этот вопрос закрыт.

– Но, мистер Диксон…

– Я вас умоляю! Как вы думаете, если бы существовала какая-то реальная угроза, я бы стал колебаться? Знаете ли, у меня самого есть дети и внуки…

– Именно потому…

– Именно потому мы стараемся вести дела компании так, чтобы избегать ненужного риска и приносить пользу обществу. Но у нас, кроме того, есть и ответственность. У нас есть сотни тысяч мелких акционеров, которые ждут от нас возврата своих инвестиций. Вы не можете ждать, что мы лишим компанию миллиарда долларов лишь на том основании, что вы занялись астрологией! Лунная теория, ну надо же! – Он презрительно фыркнул.

– Я приму это к сведению, господин председатель! – процедил Кинг ледяным тоном.

– Бросьте, мистер Кинг, не обижайтесь. Кстати, хорошо, что вы позвонили. Только что закончилось специальное заседание совета. Мы решили дать вам возможность выйти в отставку – разумеется, с сохранением полного оклада.

– Я не подавал в отставку!

– Знаю, мистер Кинг! Однако совет решил, что вы…

– Понимаю. Прощайте!

– Мистер Кинг…

– Я сказал: прощайте!

Кинг выключил экран и повернулся к Ленцу.

– «С сохранением полного оклада»! – повторил он. – Я могу теперь жить безбедно до конца моих дней и наслаждаться жизнью, как осужденный в камере смертников!

– Точь-в-точь, – согласился Ленц. – Ну что ж, мы испробовали этот путь. Полагаю, теперь можно позвонить Харрингтону. Пусть попробует чего-нибудь добиться через печать и наших политиканов.

– Да, пусть попробует, – повторил Кинг с отсутствующим видом. – Теперь вы возвращаетесь в Чикаго?

– Нет, – пробормотал Ленц. – Нет. Я, пожалуй, полечу рейсовым в Лос-Анджелес, а там сяду на вечернюю ракету «Антиподов».

Кинг посмотрел на него с удивлением, но промолчал.

– Я сделал здесь все, что мог, – ответил Ленц на его невысказанный вопрос. – Возможно, на другой стороне Земли есть шанс выжить. Знаете, я предпочитаю быть живым пастухом в Австралии, чем мертвым психологом в Чикаго.

Кинг яростно закивал головой:

– Это подсказывает здравый смысл. Не знаю, что мешает мне заморозить реактор прямо сейчас и улететь с вами.

– Нет, мой друг, это не здравый смысл. Здравый смысл заставляет людей совершать глупости, чего я как раз делать не собираюсь. Почему бы вам и в самом деле не заглушить реактор и не отправиться со мной? Это поможет Харрингтону напугать их до полусмерти.

– Ох, не искушайте меня!

Лицо Штейнке возникло на экране.

– Шеф, здесь Харпер и Эриксон.

– Я занят.

– Они срочно хотят вас видеть.

– О господи! Ладно, впусти их, – проговорил Кинг устало. – Теперь уже все равно.

Они не вошли, а влетели. Харпер – первым и сразу заговорил, сообразив, что начальник не в духе и действительно занят:

– Шеф, мы нашли, мы своего добились! И все расчеты сходятся до десятого знака!

– Что вы нашли? Чего добились? Говорите толком.

Харпер только усмехнулся. Это был час его триумфа, и он хотел насладиться им сполна.

– Шеф, помните, несколько недель назад я просил дополнительных ассигнований, не объяснив, зачем они мне нужны?

– Да, конечно. Переходи к сути.

– Сначала вы заупрямились, но потом согласились, помните? Так вот, за это мы вам принесли подарок – вот он, перевязанный розовой ленточкой. Это величайшее достижение в атомной физике с тех пор, как Хан расщепил ядро. Это – атомное горючее, шеф, атомное горючее, безопасное, компактное, управляемое! Подходящее для ракет, для электростанций – для всего, что душа пожелает!

Впервые за время разговора Кинг проявил осторожный интерес:

– Вы имеете в виду источник энергии, для которого не нужна наша бомба?

– О нет, этого я не говорил. Наша бомба нужна для производства горючего, но потом вы можете использовать это горючее где угодно и как угодно, извлекая из него до девяноста двух процентов энергии. Но если хотите, можете и уменьшить отдачу.

Дикая надежда, что, может быть, это и есть выход из безвыходного тупика, рухнула. Кинг сник.

– Продолжайте, – сказал он. – Рассказывайте все.

– Так вот, все дело в искусственных радиоактивных изотопах. Как раз перед тем, как мы попросили дополнительные ассигнования на исследования, Эриксон и я… Доктор Ленц тоже приложил свою руку, – добавил он, благодарно кивнув психологу. – Мы обнаружили два взаимно антагонистичных изотопа. То есть, когда их соединяешь, они сразу выделяют всю заложенную в них энергию – взрываются ко всем чертям! Но самое главное в том, что мы брали ничтожные крохи – реакция протекает при самой незначительной массе.

– Не понимаю, – угрюмо сказал Кинг, – как это может…

– И мы не понимаем – но это работает. Мы молчали, пока точно в этом не убедились. Но потом мы начали пробовать и нашли еще дюжину других видов топлива. Возможно, если попотеть, мы сможем скомбинировать горючее для любых целей. Вот здесь все изложено. Это ваш экземпляр, взгляните!

И он протянул Кингу кипу машинописных листов. Кинг погрузился в них. Ленц, попросив взглядом разрешения у Эриксона, который радостно кивнул: «Ну конечно!» – тоже начал читать. По мере того как Кинг просматривал страницу за страницей, чувство руководителя, загнанного в тупик, постепенно оставляло его. Он становился тем, кем был на самом деле, – ученым. Его охватывал чистый и сдержанный азарт беспристрастного искателя истины. Эмоции, бушевавшие где-то в таламусе, омывали мозг строго дозируемыми импульсами, поддерживая холодное пламя корковой активности. Сейчас он был совершенно здоров, и разум его был яснее, чем у большинства людей в самые ясные моменты их жизни.

Долгое время он лишь изредка одобрительно хмыкал, шелестел страницами и молча покачивал головой. Но вот Кинг дочитал до конца.

– Вот это да! – сказал он. – Вы это сделали, мальчики! Это здорово! Я вами горжусь!