Роберт Хайнлайн - Расширенная Вселенная

Я задумался:

– Все зависит от того, кем ты заинтересовалась – мной или агентом, о котором я говорил.

Она улыбнулась, схватила туфельку и бросила в меня:

– Конечно тобой! Только не очень задавайся.

И она разделась до конца. А немного погодя и я начал развязывать шнурки.

Следующая попытка освоить новые направления вылилась в мою первую книгу – «Ракетный корабль „Галилей“». Крупный издатель попросил меня написать книгу для подростков, я не был в себе уверен, но два очень уважаемых друга, Клив Картмилл и Фриц Ланг, убедили меня попробовать. Так я и сделал… но издатель, который ее заказывал, отклонил рукопись. Путешествие на Луну? Что за чушь! Он предложил мне написать новую книгу, но без этих дурацких космических путешествий.

Вместо этого я продал рукопись Скрибнеру и тем самым запустил цикл: каждый год по книге для подростков, которая выходила перед Рождеством, в самый пик продаж. Это сотрудничество продолжалось двенадцать лет, у нас сложились довольно странные отношения, так как мой редактор не любила научную фантастику, не любила меня (чувство, на которое я научился отвечать взаимностью) и терпела исключительно потому, что мои книги продавались настолько хорошо, что удерживали ее отдел на плаву, – по ее собственному признанию. Рукопись она мне тогда вернула, предложив, чтобы я в течение года книгу переписал.

Ее отказ не оставил мне выбора. Вместо того чтобы отложить рукопись на год, я отнес ее другому издателю… и получил за нее «Хьюго».

«Ракетный корабль „Галилей“» был первой неуклюжей попыткой, и она меня совершенно не удовлетворяла. Но книга не переставала печататься, она вышла на четырнадцати языках и принесла совершенно невозможную сумму на одних только роялти. Я не должен ее ругать, но тем не менее я испытываю досаду всякий раз, когда вижу ее недостатки.

Моей следующей фантастической историей (в этой книге) стали «Свободные люди». На первый взгляд она кажется обычной историей о том, что будет после холокоста, и ее детали – идиомы, топонимы и тому подобное – подтверждают это предположение. По сути, это история о любой оккупированной стране в любом столетии…

– Итого три временных президента, – сказал Лидер. – Интересно, сколько их есть еще?

Он вернул клочок папиросной бумаги гонцу, и тот сунул его в рот и стал жевать, как резинку.

Третий человек пожал плечами:

– Трудно сказать. А меня беспокоит…

Тут его прервал крик пересмешника. «Тойти-тойти-тойти, – пел он. – Тюр-лю-тюрлю-тюрлю, перти-перти-перти».

Поляна сразу опустела.

– Так я говорил, – шепнул голос третьего в ухо Лидера, – не то важно, сколько их, а вот как нам отличить де Голля от Лаваля? Что ты там видишь?

– Конвой. Остановились под нами. – Лидер выглянул из кустов и окинул взглядом склон, спускавшийся к берегу реки, прижимая дорогу к самой воде. Потом дорога уходила влево, пересекая поля и луга долины, и десятью милями дальше достигала пригородов Беркли.

Конвой остановился – восемь грузовиков, а в голове и в хвосте колонны – вездеходы. Замыкающий сдал назад, его вихревая пушка была расчехлена и готова к стрельбе. Очевидно, начальник колонны хотел иметь свободу маневра на случай засады.

Из второго грузовика высыпали фигурки в шлемах и собрались около заднего борта. Грузовик стоял на домкрате, и Лидер увидел, что одно колесо снято.

– Влипли?

– Не думаю. Просто привал. Скоро они уедут.

Он подумал, что могло бы быть в грузовиках. Еда, возможно. Рот наполнился слюной. Еще несколько недель тому назад такой случай означал бы хорошую прибавку к рациону, но завоеватели с тех пор поумнели.

Он отбросил бесполезные мысли.

– И не это меня беспокоит, Батя, – вернулся он к оставленной теме. – Мы сможем отличить предателя от верного американца. Но как отличить мужчину от мальчишки?

– Ты насчет Джо Бенца?

– Может быть. Я много бы дал, чтобы понять, насколько можно доверять Джо. Но я мог иметь в виду и молодого Морри.

– Этому можно верить.

– Наверное. В свои тринадцать он не пьет – и не расколется, даже если ему ноги сожгут. И Кэтлин такая же. Тут не в поле дело и не в возрасте – вот только в чем? А мы должны уметь разбираться в людях.

Внизу зашевелились. Когда конвой остановился, охрана выскочила из грузовиков и рассыпалась вдоль дороги, согласно существующим на такой случай наставлениям. Теперь двое из них возвращались к колонне, волоча между собой кого-то третьего в штатском.

Пересмешник возбужденно свистнул.

– Это связной, – пояснил Лидер. – Дубина тупоголовая, затаиться не мог! Скажи Теду, что мы его видели.

Батя сложил губы трубочкой и свистнул: «Кии-ви, кии-ви, кии-ви, тюрлю!»

Другой пересмешник ответил «тюрлю» и смолк.

– Новая почта понадобится, – сказал Лидер. – Займись, Батя.

– Ладно.

– У этой проблемы нет решения, – продолжал Лидер. – Размер боевых единиц можно уменьшить, чтобы никто не мог выдать многих, – но возьми, например, такую колонию, как наша. Чтобы она действовала, нужно больше дюжины. А это значит, что они все зависимы или что они заваливаются вместе. Получается, что каждый – это заряженный пистолет у виска остальных.

Батя криво улыбнулся:

– Вроде как Объединенные Нации перед Взрывом. Взбодрись, Эд. И нечего сжигать мосты, пока ты через них не перешел.

– Не буду. Смотри, конвой снимается.

Колонна исчезла вдали, и Эд Морган, Лидер, и его заместитель, Батя Картер, встали и потянулись. Пересмешник громко и радостно сообщил, что все вокруг чисто и безопасно.

– Скажи Теду, пусть прикроет нас до лагеря, – скомандовал Эд.

Батя засвистел и зачирикал и получил сигнал в ответ. Они пошли в сторону холмов. Все время петляя, они выходили на контрольные точки, откуда могли оглядеть пройденный участок и услышать, что свистнет Тед. Что за Тедом будет хвост, Морган не боялся: он знал, что Тед смог бы выкрасть детеныша из сумки мамы-опоссума. Но привал конвоя мог быть ловушкой – невозможно было проверить, все ли солдаты вернулись в машины. Могли следить и за связным – его подозрительно легко поймали.

«Интересно, – подумал Морган, – что они из него вытащат». Об отряде Моргана он знал мало – только «почтовый ящик», где была встреча, и все.

База группы Моргана была не лучше и не хуже, чем у нескольких тысяч партизанских отрядов сопротивления, рассеянных на той территории, что когда-то называла себя Соединенными Штатами. Двадцатиминутная война застала врасплох не всех. Зрелище грибов, выросших вдруг над Вашингтоном, Детройтом и сотней других городов, было страшным, но для некоторых – ожидаемым.

Больших приготовлений Морган не делал. Он просто решил, что время как раз подходящее для того, чтобы не терять подвижности и не торчать слишком близко к вероятным целям. Он взял права на разработку заброшенной шахты и начинил ее инструментами, провизией и прочими полезными вещами. У него было только одно желание – просто выжить; и лишь несколько недель спустя после Последнего Воскресенья он понял, что человеку, умеющему предвидеть, не избежать судьбы вожака.