Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

– Вряд ли можно надеяться, что твое оружие близко к завершению? – спросила Лейн без всякой надежды.

– Мне кажется, я уже близко. Материалы «Гильгамеша» по земной зоологии довольно неполные. Лейн, нам надо…

– …перенаправить незагрязненный воздух, – договорила за нее бортинженер. Она сгорбилась над пультом, дергаными отчаянными движениями набирая команды. Она казалась постаревшей, словно последний час взвалил ей на плечи еще десять лет. – Я над этим работаю. Холстен, тебе надо предупредить наших, сказать, чтобы они надели респираторы или отступили… я скажу куда.

Холстен уже делал что мог, сражаясь с постоянно сбоящим интерфейсом «Гильгамеша», вызывая каждую группу, которую ему удавалось найти в системе. Некоторые не отвечали. Оружие пауков невидимкой проникало из помещения в помещение, пока Вайтес с Лейн бились над его изоляцией.

Он ощутил огромное облегчение, когда ему удалось вызвать Альпаша.

– Они используют газ или еще что-то…

– Знаю, – подтвердил инженер племени. – Мы в респираторах. Но надолго не хватит. Они из набора первой помощи.

Несмотря на все, в его голосе звучало странное ликование.

– Лейн готовит… – он едва успел найти нужные слова, – резервные позиции. Вы видели?..

– Только что на хер расстреляли одну их группу, – яростно подтвердил Альпаш.

Холстену подумалось, что племя смотрит на это сражение иначе. Да, умозрительно он и сам понимал, что «Гилли» – единственное прибежище всего человечества и что выживание его вида сейчас зависит от ковчега, но все равно для него он оставался всего лишь кораблем, средством перемещения из одного места в другое. Для Альпаша и его людей «Гилли» был ДОМОМ.

– Так… ага, вам надо отступать к…

К этому моменту Лейн уже подготовила маршрут. Она работала с яростной сосредоточенностью, и воздух с сипеньем входил и выходил из ее полуоткрытого рта.

– Вайтес? – рявкнула она.

– По-прежнему здесь.

Ее бестелесный голос был совершенно таким же отстраненным, как обычно.

– Вся эта герметизация помешает использовать твое оружие, как я понимаю?

Вайтес издала странный звук: возможно, это должен был быть смех, но в нем заметно было острое лезвие предательской истерики.

– Я… в тылу врага. Я отрезана, Лейн. Если мне удастся что-то намешать, я смогу доставить это… к ним. И я близко. Я отравлю многих.

Холстен установил контакт с еще одним отрядом бойцов, услышал короткий хаотический обрывок выкриков и воплей – и потерял его.

– Думаю, тебе надо поторопиться, – хрипло сказал он.

– Мать! – выдавила Лейн. – Я потеряла… теряю безопасные области. – Она стиснула свои узловатые пальцы. – Что?..

– Они двигаются по кораблю, – отозвался призрачный голос Вайтес. – Они прорезают двери, стены, вентиляцию… – Дрожь у нее в голосе усилилась. – Машины, это просто машины. Порождения мертвой технологии. Иного быть не может. Биологическое оружие.

– На кой хрен делать биологическое оружие в форме гигантских пауков? – прорычала Лейн, не прекращая отслеживать загерметизированные области, отправляя Холстену новые инструкции для передачи команде.

– Лейн…

В голосе Вайтес было нечто такое, что заставило их обоих замереть.

– В чем дело? – вопросила Лейн.

Последовала долгая тишина, во время которой Лейн несколько раз окликала Вайтес, не получая ответа, а потом:

– Они здесь. В лаборатории. Они здесь.

– Ты в безопасности? В боксе?

– Лейн, они здесь! – Казалось, все человеческие эмоции, которым Вайтес редко давала волю, копились для этого момента, чтобы втиснуть в дрожащий голос, выкрикивающий слова. – Они здесь, они здесь. Смотрят на меня! Лейн, прошу: пришли кого-нибудь. Пришли кого-то на помощь, пожалуйста! Они идут ко мне, они… – Вопль, такой громкий, что на секунду канал заполнили помехи. – Они на стекле! На стекле! Они проходят сквозь стекло! Они его проедают! Лейн! Лейн, помоги мне! Лейн, умоляю! Прости! Прости!

Холстен так и не узнал, за что Вайтес хотела получить прощение: слов больше не было. Даже сквозь пронзительные вопли они услышали громкий треск, с которым пауки вломились к ней в бокс.

А потом голос Вайтес резко смолк: полные ужаса крики закончились хриплым выдохом. Лейн с Холстеном переглянулись: у обоих особых надежд не осталось.

– Альпаш! – попробовал вызвать классицист. – Альпаш!

От Альпаша ничего не было. Либо охотник стал дичью, либо радио перестало работать. Радиосвязь разваливалась – как все вокруг, как оборона самого корабля.

Свет по всему «Гильгамепгу» начал отключаться. Безопасные зоны, установленные Лейн, стремительно исчезали – или были не такими безопасными, как говорили ей компьютеры. Все отряды защищающихся встречали свой последний бой, а пауки внутри корабля становились все более многочисленными, все более уверенными.

А в грузовых отсеках десятки тысяч тех, кто составляли остаток человечества, продолжали спать, не подозревая, что битва за их будущее проиграна. В стазисе кошмары не снились. Холстен подумал, что ему следовало бы им завидовать. Но не завидовал. «Лучше встретить последнюю минуту с открытыми глазами».

– Выглядит не очень. – Это было довольно неуклюжее преуменьшение, попытка поднять Лейн настроение хоть на секунду.

Она повернула к нему свое морщинистое лицо, протянула руку и сжала его пальцы.

– Мы столько прошли!

Непонятно было, говорит она о корабле или о них двоих.

Каждый из них еще немного понаблюдал за распространяющимися потерями, а потом оба заговорили почти одновременно.

– Я ни с кем не могу связаться, – Холстен.

– Целостность соседнего помещения потеряна, – Лейн.

«Остались только мы. Или компьютеры снова сбоят.

В итоге мы слишком долго держались».

Холстену-классицисту показалось, что ему дарована уникальная способность охватить взглядом тот путь, на который их всех наставило время. «Какая история!» От обезьяны к человечеству через орудия труда, семью, сообщество, власть над окружающей природой, конкуренцию, войну, непрестанное вымирание множества видов, с которыми они делили планету. А потом был хрупкий пик Старой Империи, когда они стали подобны богам и ходили между звездами – и создавали мерзости на далеких от Земли планетах. И убивали друг друга способами, которые и не снились их предкам-обезьянам.

«А потом мы»… Наследники искалеченного мира, потянувшиеся к звездам с умирающей под ногами земли, последняя отчаянная ставка человечества на корабли-ковчеги. «Уже корабль-ковчег, в единственном числе: от остальных известий не было». А они все равно ссорились и враждовали, давали место личным амбициям, неприязни, гражданской войне. «А в это время наш враг, наш неведомый враг, становился сильнее».